Участники Второй мировой войны

Участники Второй мировой войны — государства, принимавшие участие во Второй мировой войне. Всего во Второй мировой войне участвовало 62 из 73 существовавших на тот момент независимых государств. 12 государств не приняли участие во Второй мировой войне, однако большинство из них симпатизировали какой-либо стороне.

Коалиции

Как правило, Вторая мировая война рассматривается в качестве вооружённого столкновения двух крупнейших коалиций — стран нацистского блока (стран «оси»), фактически развязавших войну и антигитлеровской коалиции, которая противостояла первой. Такой подход в целом справедлив, но всё же стоит понимать, что коалиции сформировались не сразу, а первоначально каждое государство действовало независимо и в соответствии со своими интересами.

До конца 1941 г. (до нападения Японии) США формально не были в состоянии войны, но фактически были «невоюющим союзником» антигитлеровской коалиции ввиду большой военной и экономической помощи странам, воюющим с европейскими членами нацистского блока.

Деление на коалиции также бывало условно и затруднительно для классификации ряда вооружённых конфликтов во время Второй мировой войны. Например, Финляндия в ходе Советско-финской войны 1939—1940 гг. пользовалась поддержкой как англо-французских правительств, так и немецкого, а затем вошла в нацистский блок.

Страны «оси»

Альянс стран нацистского блока (стран «оси»), первоначально основанный на «Стальном пакте», а позже на Тройственном пакте, был по сути формальностью. Страны, подписавшие пакт, вступили в войну по своей инициативе: Нацистская Германия в 1939, Италия в 1940, Япония в 1937 против Китая и в 1941 против США, и не обязывались помогать друг другу. Однако, основные участники пакта всё же проводили обмен ресурсами и технологиями, а также в некоторой степени сотрудничали в плане совместного стратегического планирования.

После поражения Италии, Германия и Япония действовали поодиночке, ведя военные действия только на своём фронте: Германия на Европейском театре военных действий, Япония на Тихоокеанском театре военных действий.

Болгария

Болгария в войне была союзником Германии и 1 марта 1941 присоединилась к Берлинскому пакту. 6 апреля 1941 болгарские войска в союзе с Германией, Италией и Венгрией напали на Югославию и Грецию (см. Вторжение в Югославию и Второе вторжение в Грецию). После этой операции к Болгарии были присоединены Восточная Сербия, часть Македонии и побережье Эгейского моря. 13 декабря 1941 Болгария объявила войну США и Великобритании. Болгарские войска не участвовали во вторжении в СССР, ограничившись предоставлением немцам военных баз. 5 сентября 1944 СССР объявил войну Болгарии и 8 сентября вторгся на её территорию. 8 сентября Болгария объявила войну Германии. Болгарская армия не оказала сопротивления. Болгарские коммунисты, чьи позиции в стране были довольно сильны, оказали помощь советским войскам. 9 сентября в Софии было создано просоветское правительство, которое заявило о союзе с СССР и объявило войну Германии. 15 сентября советские войска заняли Софию. В дальнейшем болгарская армия участвовала в войне с Германией в Югославии, Венгрии и Австрии.

Венгрия

Венгрия — отправила на Восточный фронт в 1941 году подвижный корпус численностью 40 тыс. человек (разгромлен и вернулся в Будапешт 6 декабря 1941), 4 пехотные бригады общей численностью 63 тыс. человек, и 2-ю армию, состоявшую из 9-и лёгких пехотных дивизий. Разгромлена в ходе советского наступления 12—14 января 1943. Венгерское правительство вступает в переговоры с СССР, и подписывает перемирие 15 октября 1944; германские войска организовывают государственный переворот, и вынуждают Венгрию продолжить войну. Боевые действия в Будапеште продолжаются до самого конца войны.

Германия

Началом Второй мировой войны принято считать 1 сентября 1939 года, когда вооруженные силы Германии вторглись в пределы независимой Польши и в течение месяца разгромили её армию с помощью СССР, атаковавшей Польшу с другой стороны (последний очаг организованного польского сопротивления был подавлен 6 октября 1939). 3 сентября Франция, Англия и ряд стран их союзников и Доминионов, действуя в соответствии с союзническими обязательствами перед подвергшейся агрессии Польшей, объявили войну Германии. В мае 1940 года германские войска начинают активные боевые действия против французских и английских войск во Франции и 22 июня Франция подписывает капитуляцию. Также, в 1940 году в ходе блицкрига на европейском театре военных действий армия Германии оккупировала Данию, Норвегию, Бельгию, Люксембург, Нидерланды. Затем совместно с Италией и своими сателлитами (Венгрия, Болгария, Румыния) были захвачены Греция и Югославия.

22 июня 1941 года армия Германии и войска её союзников без объявления войны переходят границы СССР, осуществляют массированную бомбардировку ряда городов, воинских частей и промышленных районов и начинают стремительное наступление вглубь советской территории. 30 сентября 1941 Гитлер отдаёт приказ о начале операции «Тайфун» нацеленной на взятие Москвы, в итоге операция закончилась провалом и советским контрнаступлением начавшимся 7 декабря 1941 года. Летом 1942 года Германия проводила активные наступательные операции на Кавказе с целью захвата нефтепромыслов СССР, но реальных крупных успехов и поставленных задач эти операции не достигли. Переломным моментом в конце 1942 стала развернувшаяся битва за Сталинград, которая закончилась окружением и капитуляцией германской сталинградской группировки в феврале 1943 года. 5 Июля 1943 началась немецкая наступательная операция «Цитадель» — знаменитая битва под Курском. В ходе этих кровопролитных боёв Советские войска перешли от обороны к широкомасштабному наступлению на Харьковско-Орловском направлении и начали освобождение Украины и Белоруссии.

В июне 1944 года союзники (США, Канада, Великобритания) открыли второй фронт высадкой своих войск во Франции, что значительно ухудшило военное положение Германии. В летне-осеннюю кампанию Красная Армия провела ряд крупных наступательных операций, в том числе Белорусскую, Львовско-Сандомирскую, Ясско-Кишинёвскую, Прибалтийскую; завершила освобождение Белоруссии, Украины, Прибалтики (кроме некоторых районов Латвии) и частично Чехословакии; освободила северное Заполярье и северные области Норвегии. Были принуждены к капитуляции и вступлению в войну против Германии — Финляндия, Румыния и Болгария.

Несмотря на упорные оборонительные бои германских войск и относительно успешную для Германии Арденнскую наступательную операцию на Западе, войска союзников продолжали наступление в Европе, освободив территорию Франции, Бельгии, Нидерландов. В 1945 году немецкие войска также были вынуждены отступить из Польши, Венгрии, Австрии, Италии, Греции, Югославии, Чехословакии. В Болгарии, Румынии и ряде других стран произошли так называемые «народные восстания» — перевороты, в результате которых к власти пришли просоветские режимы. 2 мая 1945, после почти двухнедельных ожесточенных боёв за Берлин его гарнизон капитулировал перед Советскими войсками, а 7-9 мая были подписаны Акты о капитуляции Германии перед СССР и его союзниками. Германия была разделена на четыре оккупационных зоны между победителями.

Италия

Италия — направила в СССР Итальянский экспедиционный корпус в России (Corpo di Spedizione Italiano in Russia, CSIR) численностью 62 тыс. человек. Весной 1942 года корпус был преобразован в Восьмую итальянскую армию (Итальянская армия в России, итал. Armata Italiana in Russia, ARMIR). К осени 1942 года её численность увеличилась до 230 тысяч человек. Армия была разгромлена в результате прорыва Красной Армии на Волге 19 ноября 1942 года. 25 июля 1943 фашистский режим Муссолини был свергнут. 8 сентября 1943 итальянское командование подписало перемирие с антигитлеровской коалицией, а 13 октября 1943 объявило войну Германии, и в 1943-1945 итальянская армия и флот сражались по обе стороны фронта, как на стороне антигитлеровской коалиции, так и на стороне Германии и образованной социальной республики Сало.

Ливия

К началу войны итальянцами были сформированы две ливийские колониальные дивизии — легковооруженные соединения по 7000 человек. Они были разбиты в первый же год войны, но отдельные колониальные подразделения принимали участие в патрулировании южных границ Ливии вплоть до завершения Африканской кампании.

Румыния

Королевство Румыния — войска претерпели ряд реорганизаций. Румынская армия участвовала в оккупации Бессарабии, Украины, Крыма, и представляла собой крупнейший союзный контингент из числа стран — германских сателлитов (267 727 человек). Наступление Красной Армии в августе 1944 вызвало в Румынии переворот (король Михай I сверг диктатора Антонеску), и переход на сторону антигитлеровской коалиции 25 августа 1944 г.

Словакия

Бывший частью Чехословакии, регион Словакия отделился во время нападения Германии на Чехословакию 14 марта 1939 года. Сепаратистские движения воспользовались всеобщим напряжением и установили свою власть, объявив о независимости Словакии и о приверженности германскому политическому курсу, за что были поддержаны Германией и Италией. Словакия участвовала в агрессии против Польши. В августе 1944 года, было поднято восстание, целью которого был выход Словакии из-под покровительства Германии. Почти все повстанцы погибли, а те кто остался в живых ушли в горы и оттуда продолжали борьбу. Словакия была освобождена Красной Армией в апреле 1945 года.

Финляндия

Существуют различные точки зрения относительно даты вступления Финляндии во Вторую мировую войну. Согласно принятым в советской историографии взглядам, советско-финская война 1939—1940 гг. являлась отдельным конфликтом и не была частью Второй мировой войны. С этой точки зрения Финляндия вступила в войну 25 июня 1941 года. Если же рассматривать войну 1939—1940 гг. как часть Второй мировой, то Финляндия участвовала в войне с 30 ноября 1939 с перерывом в 1940—1941.

Финляндия, выступая союзником нацистской Германии, выполняла важную роль в плане «Барбаросса», оккупировав Карельский перешеек и Советскую Карелию и обеспечив, тем самым, Блокаду Ленинграда с севера.

В финских источниках боевые действия против СССР в период 1941—1944 принято называть «Война-продолжение», оправдывая участие Финляндии в войне территориальными потерями во время Советско-финской войны 1939—1940 годов. 9 июня 1944 года Красная Армия начала наступление на позиции финнов, и, после неудачи в оборонительных боях, 5 сентября 1944 года Финляндия перешла на сторону антигитлеровской коалиции.

Помимо СССР, Финляндия находилась в состоянии войны с Великобританией, Австралией, Канадой, Чехословакией, Индией, Новой Зеландией и Южно-Африканским Союзом

Хорватия

Бывший частью Югославии, регион Хорватия отделился во время нападения Германии на Югославию. Сепаратистские движения воспользовались всеобщим напряжением и установили свою власть, объявив о независимости Хорватии и о приверженности германскому политическому курсу, за что были поддержаны Германией и Италией.

Япония

Военные действия со стороны Японии на Дальнем Востоке начались ещё с 1937 года. Японская империя экспатриировала другие страны. Но в конечном итоге, из-за поражения в битве при Мидуэй и потери основной части своих авианосцев экспансия Японии прекратилась. 6 и 9 августа 1945 года США осуществили атомные бомбардировки Японии. 9 августа Советский Союз начал наступление в Маньчжурии. 2 сентября 1945 Япония капитулировала.

Великая восточноазиатская сфера взаимного процветания

Корея

В период войны территория Корейского полуострова входила в состав Генерал-губернаторства Корея, управляемого Японией. После войны, в 1950-х годах, она была разделена на Северную и Южную по результатам Корейской войны

Маньчжоу-Го

8 августа 1945 года советское командование объявило войну Японии и совершило вторжение в Манчжоу-го.

Таиланд

После поражения Франции в Таиланде возобладали националистические силы во главе с маршалом Пибунсонграмом. В ноябре 1940 года таиландские войска вторглись во Французский Индокитай и при поддержке японской дипломатии Бангкок добился присоединения к себе ряда приграничных территорий. В декабре 1941 года японские вооруженные силы вошли на территории Таиланда, используя её как плацдарм для вторжения в Малайю и Бирму. При этом произошёл ряд перестрелок с таиландскими пограничниками, пока руководство страны не подписало соглашения о союзе с Японией. В январе 1942 года Таиланд объявил войну США и Великобритании. Сиамская Северная армия в составе трех дивизий и 35.000 военнослужащих отбросила 93-ю китайскую армию из страны Шан на северо-востоке Бирмы. 26 мая 1942 года сиамские войска вошли в город Кенгтунг близ бирмано-китайской границы. В дальнейшем участие Таиланда во второй мировой войне свелось к поставкам продовольствия Японии и строительству дорог для снабжения сражающихся в Бирме японских подразделений. В 1944 году премьер-министр Пибунсонграм потерял власть и новое руководство страны начало устанавливать контакты с антигитлеровской коалицией.

Антигитлеровская коалиция

Антигитлеровская коалиция — объединение государств и народов, боровшихся во Второй мировой войне против агрессивного нацистского блока: гитлеровской Германии, фашистской Италии, милитаристской Японии и их сателлитов. Антигитлеровская коалиция не была формальным объединением, а вклад её участников в борьбе с фашизмом крайне неравномерен — одни участники вели активные военные действия с Германией и её союзниками, другие помогали им поставками военной продукции, третьи участвовали в войне только номинально. Число участников коалиции в ходе войны увеличивалось, в том числе за счёт выхода ряда стран из блока стран «оси» и их перехода к коалиции, и к моменту окончания войны с Японией в состоянии войны с Германией и её союзниками находились 53 государства мира.

Антигитлеровская коалиция сложилась на базе коалиции «Западных Союзников» после вторжения Германии в Польшу в 1939 г., а широкой стала в 1941 г. — после поддержки США и Великобританией подвергшегося германскому нападению Советского Союза и вступления в войну США, подвергшихся японскому нападению.

Австралия

Австралия была британским доминионом, де-факто оставаясь независимым государством, однако Великобритания оказывала существенное влияние на её внешнюю политику. Австралия объявила войну Германии 3 сентября 1939 года сразу вслед за Великобританией. Всего за время войны в Австралии было мобилизовано около миллиона человек из семимиллионного населения страны. Австралийский флот и армия участвовали в операциях против Германии и Италии в Средиземноморье и Северной Африке в 1940—1941 (см. Средиземноморский театр Второй мировой войны). 8 декабря 1941 Австралия объявила войну Японии. С этого времени австралийские войска использовались в основном для сражения на Тихоокеанском фронте. Австралийские войска участвовали в боевых действиях по защите Малайи, Сингапура, Голландской Индии и Новой Гвинеи. После поражения союзных войск в юго-западной части Тихого океана возникла опасность японского вторжения. В феврале 1942 года японская авиация совершила первый налёт на Дарвин. В течение 1942—1943 годов японцы ещё не раз совершали бомбардировки северных городов Австралии. Подводные лодки стран «оси» действовали возле берегов Австралии, топили грузовые и военные суда и в июне 1942 атаковали морскую гавань в Сиднее (См. Нападение на Сидней-Харбор). В конце 1942 года союзники завладели инициативой на Тихом океане. В 1943—1945 Австралия принимала участие в освобождении Новой Гвинеи, Голландской Индии, Филиппин. В 1945 австралийцы захватывают остров Борнео. 2 сентября австралийская делегация присутствовала при подписании японцами акта о капитуляции.

Новая Гвинея

Летом 1942 японцы вторгаются в австралийскую подконтрольную территорию Новая Гвинея. Бои за её столицу Порт-Морсби продолжались до января 1943 года и закончились победой Австралии (См. Новогвинейская кампания).

Албания

Албания была оккупирована Италией ещё до начала войны в апреле 1939 года (см. Итало-албанская война). В октябре 1940 албанская территория была использована как плацдарм для нападения на Грецию. Однако итальянская операция в Греции провалилась и греки заняли южную часть албанской территории. После поражения Греции в апреле 1941 вся албанская территория вновь была оккупирована Италией. 12 августа указом короля Италии Виктора Эммануила II было создано Великое Герцогство Албанское, включавшее в себя помимо самой Албании территории Косово и Метохии. С 1943 года в стране развернулось массовое партизанское движение против оккупантов. В сентябре 1943 после капитуляции Италии Албания была оккупирована немцами. 24 мая 1944 был создан Антифашистский национально-освободительный комитет Албании, преобразованный 20 октября 1944 во Временное демократическое правительство. Это правительство присоединилось к антигитлеровской коалиции и объявило войну странам нацистского блока. 17 ноября 1944 Национально-освободительная армия Албании освободила Тирану, а 29 ноября завершила освобождение страны. В стране был установлен коммунистический режим.

Аргентина

Аргентина после начала войны объявила о своём нейтралитете, хотя её правительство в основном симпатизировало странам нацистского блока. В самом конце войны аргентинское правительство вынуждено было поменять свои взгляды и 27 марта 1945 Аргентина объявила войну Германии и Японии. Ещё до официального вступления в войну 800 аргентинских добровольцев лётчиков сражались в военно-воздушных силах Великобритании (164-я эскадрилья ВВС и др.), Канады и Южно-Африканского Союза.

Бахрейн

Шейх Бахрейна объявил войну Германии 10 сентября 1939. Войска Бахрейна сражались под британским командованием на Ближневосточном театре военных действий. Подвергся бомбардировке итальянской авиации.

Бельгия

Бельгия в 1939 объявила о своём нейтралитете и заявила, что не станет поддерживать какую-либо сторону в случае начала войны между Германией и Францией. Однако Германия нарушила нейтралитет Бельгии и 10 мая 1940, начав наступление во Францию, вторглась в неё (См. Вторжение во Францию). На помощь немногочисленной бельгийской армии двинулись крупные англо-французские силы, однако они оказались в окружении под Дюнкерком. Чтобы избежать разгрома они были вынуждены эвакуироваться в Великобританию (Битва за Дюнкерк). 26 мая Бельгия капитулировала. Правительство Бельгии также было эвакуировано на Британские острова, хотя король остался в стране. В стране было развёрнуто партизанское движение, которое активизировалось в 1944 после открытия «второго фронта». В сентябре-октябре 1944 Бельгия была освобождена британскими, американскими и канадскими войсками (См. Высадка в Нормандии).

Бельгийское Конго

Бельгийское Конго после капитуляции Бельгии подчинялось правительству в изгнании, находившемуся в Лондоне. США и Великобритания вывозили из Бельгийского Конго военно-стратегическое сырьё (медь, олово, кобальт, цинк, уран и др.). С территории Конго бельгийские части — два колониальных батальона «Фюрс паблик» генерала Жильенра — в июне 1941 года вторглись в итальянскую Восточную Африку. 3 июля 1941 года они вступили в первое соприкосновение с отступавшими измотанными итальянцами, которые в тот же день сдались у городков Сайло и Горе.

Боливия

В 1942 Боливия порвала дипломатические отношения с Германией, Италией и Японией, а 7 апреля 1943 объявила им войну. На протяжении войны Боливия поставляла олово союзникам.

Бразилия

Бразилия объявила войну Германии 22 августа 1942. Флот Бразилии участвовал в охране коммуникаций союзников на юге Атлантики. Бразильские подразделения высадились в Италии в 1944 г. вместе с другими войсками союзников и участвовали в боях.

Великобритания

Великобритания была участницей с самого начала и до самого конца Второй мировой войны. Участвовала в войне в Африке, затем вместе с США в боях в Италии, освобождала Западную Европу. Поставляла по ленд-лизу в СССР военную технику, боеприпасы, и другие грузы и ресурсы военного значения.

Гонконг

Гонконг был оккупирован Японией одновременно с атакой на Перл-Харбор. Оккупация продолжалась 3 года 8 месяцев (1941-45). За это время население города снизилось с 900 до 500 тысяч.

Индия

Индия принимала участие в составе британских вооруженных сил на ближневосточном театре военных действий, в боях в Бирме, Малайе, Сингапуре и Индийском океане против японских вооруженных сил, также японцами была захвачена небольшая часть территории современной Индии и подвергся бомбардировке г. Коломбо (столица современной Шри-Ланка).

Кения

Участвовали в составе британских войск в восточной Aфрике. Небольшая часть территории была оккупирована Италией в 1940 году.

Малайя

Была колонией Великобритании. В феврале 1942 года была захвачена Японией и находилась под японской оккупацией до сентября 1945 года.

Мальта

Была стратегическим опорным пунктом Великобритании на Средиземноморье. См. Оборона Мальты.

Палестина

Палестина была британским мандатом. Из еврейских жителей была создана Еврейская бригада, принимавшая участие в боях на Итальянском фронте.

Сингапур

Сингапур был колонией Великобритании, а также стратегически важным пунктом на пути следования конвоев, ходивших из Азии в Европу и обратно. 7 февраля 1942 года в результате битвы за Сингапур Япония захватила его. Город был переименован в Сионань-То (Свет Юга) и находился под японской оккупацией до сентября 1945 года.

Судан

Судан до 1935 был под совместным управлением Великобритании и Египта (англо-египетский кондоминиум), по сути английской колонией. В начале Второй мировой войны итальянская армия, действующая с территории Абиссинии, заняла часть территории Судана, но уже в 1941 итальянцы были вынуждены уйти, а Судан стал важной базой британских ВС в Африке. Воинские части, набранные из местного населения, участвовали в боевых действиях в Эритрее, Египте, Ливии, Тунисе.

Фиджи

Фиджийские добровольцы воевали в составе британских и американских ВМС в войне на Тихом океане.

Цейлон

Был британской колонией. В 1942 подвергался бомбардировке японской авиации.

Гаити

Следуя внешнеполитическому курсу Соединённых Штатов Америки, Гаити в декабре 1941 года объявило войну Японии, Германии и Италии.

Гватемала

Первоначально Гватемала соблюдала нейтралитет в войне по решению гватемальского президента Хорхе Убико, озвученного 4 сентября 1941 года и впоследствии подтверждённого 9 сентября. Несмотря на это, Убико ввёл строжайший запрет на пропаганду нацизма в Гватемале, где проживала одна из крупнейших немецких диаспор в Америке.

Только 9 декабря 1941 года Гватемала объявила войну Японии, а ещё спустя три дня — Германии и Италии.

Гондурас

Воевал за сторону союзников.

Греция

Греция вступила во Вторую мировую Войну 28 октября 1940, когда итальянская армия начала вторжение из Албании. Греческая армия одержала первую крупную победу среди стран антигитлеровской коалиции, нанеся поражение агрессору и заставив войска Муссолини отступить в Албанию. Гитлер послал свои войска на захват Греции в апреле 1941, отложив тем самым вторжение в Советский Союз на 6 недель. Несмотря на относительно быстрый захват Греции, немецкие войска встретили ожесточённое сопротивление на острове Крит, на котором элитная дивизия FallschirmJäger (Фальширмйэгер — Парашютные войска, нем.) понесла потери убитыми около 1,000 солдат.

Дания

Оккупирована Германией 9 апреля 1940 года. Потери: 5,1 тыс. человек погибли — Исландия получила полную независимость в 1944 году. Фарерские острова получили самоуправление в 1948 году, а Гренландия стала составной частью Дании по новой Конституции 1953 года и получила самоуправление в 1979 году.

Гренландия

9 апреля 1941 года датский посол в США, отказавшийся признать созданное немцами марионеточное правительство в Копенгагене, подписал с американцами соглашение о размещении в Гренландии американских военных баз. В свою очередь, немцы обустраивали на восточном побережье острова метеостанции. Население Гренландии снабжалось в годы войны из США и Канады, а с острова вывозился криолит, используемый в алюминиевой промышленности и при производстве эмали.

Исландия

9 апреля 1940 Германия вторглась в Данию, в тот же день Исландия была приглашена Великобританией к вступлению в войну как «воюющая сторона и союзник». Исландское правительство отвергло это предложение. 10 мая 1940 года проведена стратегическая операция британских вооружённых сил по оккупации Исландии, вечером правительство Исландии выразило категорический протест против оккупации нейтральной страны. В июне 1941 года Британия передала свои оккупационные полномочия в Исландии США в рамках англо-американского соглашения об обороне. Президент США Франклин Делано Рузвельт провозгласил Исландию оккупированной Соединёнными Штатами 16 июня 1941 года, хотя США на тот момент ещё не вступили во Вторую мировую войну. Американские войска находились в стране до конца войны.

Фарерские острова

Стратегическое положение Фарерских островов в Северной Атлантике побудило премьер министра Великобритании Уинстона Черчилля 12 апреля 1940 г их оккупировать, вслед за вторжением немецких войск на территорию Дании 9 апреля. Острова перешли под военное управление Великобритании в апреле 1940 г. Британская оккупация островов закончилась в сентябре 1945 года. В оккупации участвовало более 8 000 британских солдат. В годы войны на островах был построен аэродром на острове Вагар. Британская оккупация Фарерских островов (1940—1945)

Ирак

Ирак обрёл независимость в 1930 году, но перед Второй мировой войной, Великобритания всё ещё контролировала политику и экономику страны. В апреле 1941 года, против англичан было поднято восстание. Иракские националисты воспользовались трудной ситуацией в которую попала Британия и вышли из-под опеки англичан. Глава нового иракского правительства Рашид-Али аль-Гайлани обратился к Германии и Италии с просьбой помочь в борьбе с Великобританией. Немцы послали на север Ирака авиацию, но самолётов было слишком мало. К тому времени англичане уже победили восставших иракцев (Англо-иракская война). И вот 31 мая восстание было полностью подавленно. Новое правительство (выбранное Великобританией) объявило войну странам «оси». В составе британских войск иракские отряды служили в Иране и на Ближнем Востоке.

Иран

В ходе Второй мировой войны шахиншах Реза-хан Пехлеви отказал Великобритании и Советскому Союзу в их просьбе разместить свои войска в Иране. Тогда союзники вторглись в Иран (см. Операция «Сочувствие»), свергли шаха и установили контроль над железными дорогами и нефтяными месторождениями. В 1942 году суверенитет Ирана был восстановлен, власть перешла к сыну шаха — Мохаммеду. Тем не менее, Советский Союз, опасаясь возможной агрессии со стороны Турции, держал свои войска в северном Иране до мая 1946 года.

Канада

К началу Второй мировой войны Канада была старейшим британским доминионом, вступив в войну 10 сентября 1939 года под влиянием Великобритании. На фоне недавней экономической депрессии, население в целом неохотно воспринимало перспективу втягивания в крупный военный конфликт. Тем не менее, при общем количестве населения, составлявшем на тот момент от 11 до 12 миллионов человек, за весь период войны (до капитуляции Японии), в армию было призвано 1,1 миллиона канадцев. Из них, около 45 000 человек было убито и около 54 000 ранено.
Канадские военно-морские силы принимали участие в конвоировании транспортных судов в водах Атлантики совершив за время войны более 25 000 проводок. Кроме того, канадские солдаты принимали участие в сражениях на тихоокеанском театре военных действий и в союзнических кампаниях в Европе (Италия, Нормандия).
На начальном этапе войны канадский вклад в Британско-Французскую группировку составлял одну дивизию. Это количество было доведено до одного корпуса к моменту высадки в Италии в 1943 году, и Нормандии в 1944-м.

Коста-Рика

8 декабря 1941 года Коста-Рика объявила войну Японии, а 11 декабря 1941 года — Германии, однако непосредственного участия в боевых действиях во Второй Мировой войне не принимала.

Левое правительство президента Рафаэля Анхеля Кальдерона Гуардии было враждебным к нацизму и приняло меры, чтобы уменьшить немецкое влияние в стране. Также, США построили аэродром на острове Кокос.

Куба

8 декабря 1941 года, вслед за США, Куба объявила войну Японии, а 11 декабря 1941 года — объявила войну Германии и Италии. Непосредственного участия во Второй мировой войне кубинские вооружённые силы не принимали, но участвовали в поставках военно-стратегического сырья в США и предоставили в распоряжение войск США военно-морские и военно-воздушные базы.

• в частности, ВМС США использовалась военная база Гуантанамо

После начала Великой Отечественной войны на Кубе развернулась кампания помощи СССР. 24 июля 1941 года в Гаване прошла 40-тысячная демонстрация в поддержку СССР и была проведена конференция, принявшая резолюцию о отправке в СССР 40 тысяч мешков сахара, 1 млн сигар и иной возможной помощи. В дальнейшем, в стране были созданы более 100 комитетов помощи СССР. В июне 1942 года демократические, рабочие и профсоюзные организации Кубы собрали и отправили в дар СССР 110 тонн товаров (кофе, табак, сигареты, мыло, кожа для сапог и др.). В Красной Армии сражались кубинские интернационалисты Альдо Виво и Энрике Вилар.

Люксембург

В 1940 году Германия второй раз оккупировала Люксембург. В герцогстве были установлены «традиционные» нацистские порядки, французский язык был запрещён. Герцогство вошло в состав Третьего рейха. 12 тыс. человек получили повестки о мобилизации в вермахт, из них 3 тыс. уклонились от призыва, и примерно столько же погибло на Восточном фронте. В сентябре 1944 года страна была освобождена. В том же году Люксембург вошёл в Экономический Союз с Бельгией и Нидерландами (Бенилюкс).

Мексика

1 июня 1942 вступила в войну. ВВС Мексики безуспешно патрулировали воздушное пространство над Карибским морем, пытаясь уничтожить немецкие субмарины, а небольшая авиачасть — 38 пилотов и 250 сотрудников наземных служб — была переброшена в мае 1945 года на Филиппины. После досадных эпизодов, в ходе которых мексиканские пилоты отбомбились по позициям американцев, авиачасть перенацелили на рейды против Тайваня и прикрытие союзных конвоев.

Монако

Оккупировано Италией в 1943 году.

Непал

Непал объявил войну Германии 4 сентября 1939.

Никарагуа

Во время войны Никарагуа управлял Анастасио Сомоса Гарсия, который принял президентство после военного переворота в 1937. Сомоса был союзником Соединённых Штатов, и поэтому Никарагуа объявила войну Японии после нападения на Пёрл-Харбор. Три дня спустя, 11 декабря, Никарагуа объявила войну Германии и Италии, а 19 декабря Болгарии, Румынии, и Венгрии.

Новая Зеландия

Войска Новой Зеландии принимали участие в боевых действиях против итальянских и немецких войск в Северной Африке, на Балканах и на Ближнем Востоке, а также против японцев — в Малайзии, на Филиппинах и в Полинезии.

Польша

1 сентября 1939 года, вооруженные силы Германии вторглись в пределы независимой Польши и в течение месяца разгромили её армию (последний очаг организованного польского сопротивления был подавлен 6 октября 1939). 17 сентября границы Польши перешли также войска СССР, которые дошли до т. н. «линии Керзона», заняв территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Литвы, аннексированные Польшей в ходе советско-польской войны 1919-1920 гг. Вторжение Германии в Польшу принято считать началом Второй мировой войны. В 1945 году территория Польши была освобождена Советской армией от германской оккупации.

Саудовская Аравия

Хотя Саудовская Аравия и прервала дипломатические отношения с Италией и с Германией, непосредственного участия в боевых действиях она не принимала, однако во время итальянского налёта на Бахрейн бомбы были сброшены и на Саудовскую Аравию (видимо, по ошибке). В 1943 году правительство Рузвельта добавило Саудовскую Аравию в закон о «ленд-лизе», дабы предотвратить увеличивающиеся влияние Великобритании на этот регион.

Советский Союз

Официальной датой вступления СССР во Вторую мировую войну считается 22 июня 1941 года — день нападения Германии без объявления войны. Период с 22 июня 1941 по 9 мая 1945 года в отечественной историографии носит название Великой Отечественной войны. Польский поход РККА начавшийся 17 сентября 1939 года, а также ввод советских войск в Литву, Латвию, Эстонию, Бессарабию, нападение на Финляндию 30 ноября 1939 года — не считается советской историографией как участие СССР во Второй мировой войне, хотя западные источники относят это именно к данному конфликту. После разгрома Германии и её союзников в Европе, Советский Союз также участвовал в войне против Японии с 9 августа 1945 года.

Война унесла жизни не менее 27 000 000 граждан СССР.

Соединённые Штаты Америки

Накануне и в начале Второй мировой войны США проводили политику изоляционизма, суть которой состояла в невмешательстве в боевые действия. Однако в 1941 г. США сами стали жертвой агрессии: 7 декабря 1941 года японская авиация разбомбила часть американского флота в Пёрл-Харборе на Гавайях. 11 декабря 1941 года Германия объявила войну США.

С 1942 г. США — участник антигитлеровской коалиции. Боевые действия США вели в Тихом океане, Северной Африке и Западной Европе. В 1942 г. англо-американские войска победили немецко-итальянские части в Египте под Эль-Аламейном. В 1943 г. армия США участвовала в высадке в Италии; в 1944 г. — во Франции; в 1945 г. — в боевых действиях на территории Германии.

Президенты США принимали участие в трех встречах «Большой тройки»: 1943 г. — Тегеранская конференция (Рузвельт), в 1945 г. — Ялтинская конференция (Рузвельт); в 1945 г. — Потсдамская конференция (Трумэн). На этих конференциях были приняты принципиальные решения об организации послевоенного мира, о создании ООН, штаб-квартира которой разместилась в Нью-Йорке, США.

6 и 9 августа 1945 года авиация США совершила атомную бомбардировку японских городов Хиросима и Нагасаки.

Американское Самоа

Американское Самоа является территорией США, в годы Второй мировой войны использовался ВМС США как морская база.

Тува

Тувинская Народная Республика вступила во Вторую мировую войну на стороне антигитлеровской коалиции 25 июня 1941 года, то есть спустя 3 дня после СССР. 11 октября 1944 года она была включена в состав СССР в качестве Тувинской автономной области; референдум по этому вопросу не проводился.

Турция

См. Аданская конференция.

Франция

Алжир

Участие в войне Алжир принял в составе Франции. После оккупации Франции силами Германии, Алжир формально был на стороне Третьего рейха. Активное участие Алжир продолжил после освобождения страны англо-американским десантом. [ru.wikipedia.org/wiki/%CC%E0%F0%EE%EA%EA%E0%ED%EE-%E0%EB%E6%E8%F0%F1%EA%E0%FF_%EE%EF%E5%F0%E0%F6%E8%FF] Алжирцы участвовали в дальнейшем освобождении Африки и освобождении Европы: Италии, Франции и Германии. Алжиру в качестве дополнительной мотивации и привлечения в войну максимального числа добровольцев, Францией была обещана независимость. После окончания Второй мировой войны французы своё обещание не выполнили, в Алжире жестоко были подавлены любые народные акции направленные на призыв метрополии сдержать слово. После этого в Алжире начался подъем национального самосознания и подготовка к борьбе за независимость страны. [ru.wikipedia.org/wiki/%C2%EE%E9%ED%E0_%E7%E0_%ED%E5%E7%E0%E2%E8%F1%E8%EC%EE%F1%F2%FC_%C0%EB%E6%E8%F0%E0]

Сирия

После поражения Турции в Первой мировой войне часть её бывших владений в арабском мире — преимущественно современные Сирия и Ливан — с населением около 3 650 000 человек попала под контроль Франции. Жители подмандатных территорий в период между мировыми войнами постоянно демонстрировали стремление к независимости, а в 1925-26 и 1930 годах поднимали восстания, которые были жестоко подавлены колониальными властями. К началу Второй мировой войны французы сконцентрировали в своих ближневосточных владениях значительные силы — около 120 000 солдат и офицеров, в основном, в качестве орудия подавления новых выступлений арабского населения.

Военное поражение Франции летом 1940 года усилило брожение среди арабов, которые после выхода Франции из Лиги Наций не видели легальных оснований для сохранения французского мандата на свои земли. В конце августа 1940 года после переговоров французских властей с итало-германская комиссией численность французских войск в Сирии по условиям перемирия была сокращена до 35 000 человек — количества, необходимого для поддержания порядка в колониях. Националистические элементы в Сирии вновь подняли голову, так как сочли, что настало время освобождения от французского господства. Великобритания благосклонно смотрела на этот процесс, рассчитывая, что освободительное движение сирийцев станет препятствием для распространения влияния держав «оси» на регион.

В октябре 1940 года на Ближний Восток прибыл сподвижник де Голля генерал Катру, который начал пропагандистскую кампанию, имевшую целью склонить базировавшиеся в Сирии и Ливане французские войска к переходу на сторону Свободной Франции (СФ). Был достигнут эффект, противоположный ожидаемому: прибывший в Сирию новый глава франщузской администрации генерал Анри Дентц был настроен явно прогермански, все больше и больше немцев стало появляться в Сирии, да и сами сирийцы, скорее, были раздражены пропагандистской кампанией голлистов. Следует отметить, что мало чем обоснованные большие надежды на движение голлистов возлагал лично Черчилль, в то время как британское военное командование на Ближнем Востоке трезво оценивало его боевой потенциал как незначительный. Однако, Де Голль и многие британские старшие офицеры предвкушали легкую прогулку и не понимали того, что французы, вовсе не пылая любовью к немцам, не испытывали особых симпатий и к британцам, считая, что те бросили их на произвол судьбы в 1940-м.

По мнению известного австралийского военного корреспондента Алана Мурхеда, британское командование не отдавало себе отчет в том, насколько далеко зашло сотрудничество между немцами и вишистами, и насколько прогермански был настроен генерал Дентц. Собственно говоря, для многих французов голлисты были лишь кучкой мятежников и предателей, вышедших из подчинения французскому правительству и ставивших под угрозу перспективы достижения более-менее приемлемых условий мирного соглашения со странами «оси».

Весной 1941 года активность нацистов в Сирии заметно возросла. Глава Восточного Отдела германского МИДа Хентиг начал работу по созданию нацистских организаций в рядах арабской молодежи в тесном контакте с местными националистами. В страну стало прибывать все больше «технических специалистов» и «туристов», и, в конечном итоге, когда в мае в Ираке произошли первые столкновения между британцами и мятежниками Рашида Али, его поддержала немецкая авиация, использовав для промежуточного базирования и дозаправки французские аэродромы в Сирии.

Акции адмирала Дарлана, министра иностранных дел Франции и второго человека после Петэна, не оставили сомнений в том, что вишисты полностью поддерживают деятельность нацистов на Ближнем Востоке. Он подписал декларацию о поддержке нацистов в Сирии и Северной Африке, согласился продать иракским мятежникам три четверти военных материалов, складированных в Сирии, предоставить самолетам немецких и итальянских ВВС топливо для дозаправки и аэродром Алеппо в Сирии, а немецкому командованию — разведданные о дислокации и планах британских сил на Ближнем Востоке. В ответ на это 14 мая 1941 года самолеты британских и австралийских ВВС начали систематическую бомбардировку французских аэродромов в Сирии.

В конце мая, когда антибританское восстание в Ираке было, в основном, подавлено, Дентц обратился к Дарлану с просьбой вывести немецкую военную миссию из Сирии, чтобы лишить британцев повода для вторжения. К 6 июня все немецкие самолеты и военнослужащие покинули Сирию.

Французский Индокитай

После капитуляции Франции, 22 сентября 1940 года Французский Индокитай был оккупирован японскими войсками. В этот период вьетнамские коммунисты предприняли несколько попыток поднять восстание: в сентябре-октябре 1940 года — в уезде Бакшон (Северный Вьетнам), в ноябре-декабре 1940 года — в Южном Вьетнаме и в январе 1941 года — в уезде До-лыонг (Центральный Вьетнам), которые были подавлены французскими войсками.

В мае 1941 года был создан Вьетминь, который до конца войны боролся как с японскими оккупантами, так и с подчинявшейся им французской колониальной администрацией. При этом, Вьетминь оказывал помощь странам антигитлеровской коалиции — в частности, передавая разведывательные данные о японских силах во Французском Индокитае.

• кроме того, во время Великой Отечественной войны в Красной Армии сражались пять вьетнамских интернационалистов — Выонг Тхук Тинь, Ли Тхук Тят, Ли Нам Тхань, Ли Ань Тао и Ли Фу Шан, они погибли в боях за оборону Москвы. За мужество и героизм, проявленный в боях, все они были награждены орденом Отечественной войны I степени (посмертно).

В августе 1945 года вьетнамские коммунисты подняли восстание против японцев и провозгласили Демократическую республику Вьетнам.

Чехословакия

В 1938 году Германия вынудила отдать ей 30 % земель Чехословакии, вместе со всем населением. В случае неповиновения Гитлер обещал уничтожить страну. Правительства Франции и Англии, согласившиеся на эти требования, заставили правительство Чехословакии принять эти условия.

15 марта 1939 года Чехословакия была полностью оккупирована. Из-за разграбления и уничтожения культуры, формировались многочисленные отряды Сопротивления. Во главе Чехословацкого центра Сопротивления стоял Эдуард Бенеш. Эмигранты и те, кто смог сбежать из страны, вступали в иностранные войска:

1. Отдельная чехословацкая бригада (4,5 тысяч человек)
2. 2-й чехословацкий батальон, позже переименован в 200-й лёгкий зенитный полк (1325 человек)

После нападения Германии на СССР правительства Чехословакии и Советского Союза подписали соглашение о военных действиях против стран «оси». На основании соглашения, в Оренбурге стал формироваться 1-й чехословацкий отдельный пехотный батальон под командованием Людвига Свободы. После подготовки, 30 января 1943 года, в составе 974 человек батальон отправился на фронт, под Харьков.

В сентябре 1944 года Красная Армия вошла в Чехословакию, но полностью освобождена она была только 9 мая 1945 года. Потери Чехословакии в войне и в период оккупации составляют 360 тысяч погибших.

Чили

Чили в начале войны выбрала нейтральную сторону, будучи тесным торговым партнером Германии. Однако позже Чили отстранилась от стран нацистского блока, и чилийское правительство предприняло шаги к отставке про-фашистски настроенных офицеров. Дипломатические отношения со странами нацистского блока были разорваны в 1943 году, а в 1945 Чили объявила войну Германии (14 февраля) и Японии (5 апреля), хотя в боевых действиях участия не принимала.

Южно-Африканский Союз

3 сентября Великобритания и Франция объявили войну Германии. К ним присоединились британские доминионы Австралия и Новая Зеландия (3 сентября), Южно-Африканский Союз (6 сентября) и Канада (10 сентября).

Страны, сохранявшие нейтралитет

Андорра

Андорра официально сохраняла нейтралитет во время войны. В начале войны, в стране базировался малочисленный контингент французских войск, оставшийся со времён Гражданской войны в Испании, однако эти войска были выведены в 1940. После поражения Франции Ф. Петен, премьер-министр режима Виши, назначил нового принц-консорта Андорры. После немецкого вторжения в Виши в 1942 году, немецкие войска выдвинулись к границе Андорры около Пас-де-ла-Каса, однако не пересекли её. В ответ на эти действия у Сео-де-Уржеля были расположены испанские войска, которые также оставались вне территории Андорры. В 1944 году Шарль де Голль вступил в должность принц-консорта и отдал приказ французским войскам занять Андорру в качестве «превентивной меры». На протяжении войны Андорра служила тайным путём, связывающим Испанию и Вишистскую Францию, а также путём бегства для людей, спасающихся от профашистского коллаборационистского режима.

Афганистан

Афганистан не принимал участия в войне. Несмотря на то, что правительство короля Мохаммеда Захир-Шаха симпатизировало нацизму, был сохранен нейтралитет из-за невыгодного геополитического расположения между Советским Союзом и союзнической Британской Индией. На протяжении всей войны в Афганистане шла борьба разведок. Советской разведке удалось нейтрализовать действия немецкой и итальянской разведок, сохранить Афганистан в качестве нейтральной страны и укрепить влияние СССР в этом регионе. После второй мировой войны Афганистан оказался в советской сфере влияния. Германия планировала подорвать позиции Англии в Индии путём провоцирования выступлений племен в Афганистане. В начале 1944 г. в Восточной провинции началось восстание пуштунов, однако Германия к тому времени терпела поражения от Советской армии и ей было не до событий в Азии. Тем более, что к тому времени усилиями советских и британских спецслужб активное ядро германской резидентуры в Афганистане было нейтрализовано. Восстание 1944-45 гг. историками не рассматривается как часть Второй мировой войны.

Ирландия

Ирландия сохраняла нейтралитет на протяжении всей войны, обусловливая нежелание вступать в союз с Великобританией тем, что у Великобритании остается часть территории Ирландии.

Испания

Испания не объявляла войны странам антигитлеровской коалиции. Однако, правительством Испании была организована Голубая дивизия на добровольческих началах, воевавшая на Восточном фронте на стороне Гитлера. В июле 1943 года Испания заявила о своём нейтралитете. 20 октября 1943 Франко принял решение о выводе «Голубой дивизии» с фронта и расформировании соединения.

Йемен

Во время Второй мировой войны Йемену удалось сохранить нейтралитет, несмотря на давление Италии, пытавшейся создать на его территории военные базы. В годы войны в Йемене, лишённом поставок из-за границы, начались голод и эпидемии.

Лихтенштейн

Во время Второй мировой войны Лихтенштейн сохранял нейтралитет вместе со Швейцарией.

Монако

Монако сохраняло нейтралитет во время войны, что вызывало недовольство итальянского населения страны, которое выступало за ориентацию на правительство Муссолини. Несмотря на нейтралитет, Монако не удалось избежать оккупации сначала итальянскими войсками в 1943 году, а после краха Муссолини и немецкой оккупации.

Португалия

С сентября 1939 года Португалия объявила о своём нейтралитете и сохраняла его на протяжении всей войны. При этом с 1943 года давала Британии в аренду морские базы на Азорских островах. А так же торговала вольфрамом на обе стороны.

Макао

Макао испытывал короткий период экономического процветания во время Второй мировой войны, как единственный нейтральный порт в Южном Китае, после Японской Гуанчжоу (Кантона) и Гонконга. В 1943 г. Япония создала виртуальный протекторат над Макао; японское господство закончилось в августе 1945 года.

Португальский Тимор

Во время Второй мировой войны остров был оккупирован Японией (с 1942 по 1945 гг), после войны власть Португалии была восстановлена.

Сан-Марино

Хотя Сан-Марино и объявило нейтралитет, однако оно подверглось бомбардировке английской авиации в июне 1944 года, а в сентябре того же года было оккупировано немецкими войсками.

Тибет

Несмотря на торговую и внешнеполитическую ориентацию на Японию Тибета, и на желание Японии включить Тибет в так называемую Сферу Всеобщего Процветания, Тибет так и сохранил свой нейтралитет. Однако японцами были напечатаны тибетские деньги, советником по делам Тибета японского правительства был приглашен Аоки Бунке, который 20 лет до этого переводил на тибетский японские военные руководства. Капитуляция Японии в 1945 году положила конец этим планам.

Швейцария

Швейцария во время Второй мировой войны сохраняла нейтралитет, но несмотря на это, командующий Швейцарской армией генерал Анри Гизан на случай немецкого вторжения разработал стратегию тотальной обороны, основанной на постройке многочисленных опорных пунктов в горах, а также минировании горных шоссейных и железнодорожных путей, мостов и тоннелей. Этот стратегический план получил наименование «Национальный Редут».

В общем, находясь в окружении стран нацистского блока, Швейцария была в очень уязвимом положении, что вынуждало её идти на некоторые уступки (финансовую помощь Германии, транспортный коридор через Альпы) в обмен на соблюдение нейтралитета.

В ходе войны пилоты швейцарских Военно-воздушных сил неоднократно вступали в огневой контакт с залетающими в воздушное пространство страны самолётами как Люфтваффе, так и ВВС США.

Швеция

Швеция сотрудничала с обеими воюющими сторонами, наиболее известные примеры — пропуск германских войск из Норвегии в Финляндию и информирование англичан о выходе «Бисмарка» на операцию «Rheinübung».

Несмотря на свой нейтралитет, Швеция не препятствовала участию своих добровольцев в военных действиях на стороне Германии. В целом, шведский король и правительство симпатизировали нацистам и допускали серьезные отклонения от политики нейтралитета в пользу Германии.

Швеция в середине августа 1943 года прекратила перевозку немецких военных материалов через свою страну. В период Великой Отечественной войны Швеция была дипломатическим посредником между СССР и Германией.

Отрывок, характеризующий Участники Второй мировой войны

Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.


Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.