Ученик чародея (фильм)

Ученик чародея
The Sorcerer's Apprentice
Жанр	боевик, комедия, приключения
Режиссёр	Джон Тёртелтауб
Продюсер	Николас Кейдж Джерри Брукхаймер Тодд Гарнер
Автор сценария	Даг Миро Карло Бернард Мэтт Лопес
В главных ролях	Николас Кейдж Джей Барушель Альфред Молина Моника Беллуччи
Оператор	Боян Бацелли
Композитор	Тревор Рэбин
Кинокомпания	Walt Disney Pictures
Бюджет	150 млн долл.
Сборы	215 283 742 долл.
Страна	США США
Год	2010
Выход фильма «Ученик чародея» (оригинальное название — The Sorcerer's Apprentice)

К:Фильмы 2010 года

«Ученик чародея» (англ. The Sorcerer's Apprentice) — фэнтезийный приключенческий фильм 2010 года, спродюсированный Джерри Брукхаймером, режиссёра Джона Тёртелтауба с Николасом Кейджем в главной роли. Дистрибьютором фильма является Walt Disney Pictures. Выход на экраны первоначально запланировался на 16 июля 2010 года, но был перенесён на 14 июля 2010 года, премьера в России состоялась 15 июля 2010 года.

Сюжет

740 год н. э. Волшебство издревне существует в мире, и Мерлин (Джеймс А. Стефенс) всегда защищал человечество. Он передал свои знания трём ученикам — Бальтазару (Николас Кейдж), Веронике (Моника Беллуччи) и Хорвату (Альфред Молина). Однажды злая колдунья Моргана (Элис Криге) убивает Мерлина благодаря предательству Хорвата. Она получает доступ к заклинанию воскрешения мертвых и хочет, используя его, захватить мир, но Вероника соединяет душу Морганы со своей, чтобы удержать зло, а Бальтазар запечатывает их обеих в Гримхольд (Grimhold — в переводе с англ. — «мрачная темница»), урну в виде матрёшки для хранения душ. Перед смертью Мерлин отдает Бальтазару своё Кольцо Дракона, которое должно помочь найти преемника Мерлина. Чёрные колдуны не раз пытались освободить Моргану, но Бальтазар побеждал их и заключал в матрешки поверх Гримхольда. Однажды он поместил туда и Хорвата. Бальтазар столетиями искал преемника Мерлина, но безуспешно.

В 2000 году в Нью-Йорке маленький Дэйв Статлер (Джейк Черри) оказывается в антикварном магазине. Его привела туда погоня за унесенным ветром обрывком бумаги, на котором Бекки (Пейтон Рой Лист) — девочка, в которую он влюблен, написала ответ на вопрос: хочет ли она быть другом или девушкой Дэйва. В магазине Дэйв встречает Бальтазара, который кладет ему на руку металлического дракончика. Дракон оживает, превращаясь в кольцо на пальце мальчика, что означает, что Дэйв и есть избранный преемник Мерлина. Но мальчик берет в руки Гримхольд и нечаянно открывает его верхнюю оболочку, освобождая Хорвата. После ожесточенной драки между колдунами их обоих случайно засасывает в древнюю амфору, в которой их души пробудут десять лет. Испуганный Дэйв случайно роняет банку с жидкостью и из-за мокрого пятна на штанах становится посмешищем для всего класса. В самой лавке не остается никакого огня или следов разрушений.

Десять лет спустя подросший Дэйв (Джей Барушель) занимается физикой. Он использует «соленоид Теслы» для опытов. Дэйв пытается добиться внимания тоже выросшей Бекки (Тереза Палмер), с которой неожиданно встречается в колледже, хотя не виделся с ней все эти годы. Бекки работает на радиостанции, в антенну попадает молния, и Дэйв чинит её. Тем временем амфора открывается, Хорват выбирается первым, пытается уничтожить урну, но Бальтазар тоже успевает вылезти из неё. Хорват находит Дэйва и требует, чтобы тот вспомнил, где оставил Гримхольд. Появляется Бальтазар и спасает юношу, улетая с ним на оживленном серебристом орле с крыши Крайслер-билдинг. Там, на обзорной площадке этого здания, он убеждает Дэйва помочь ему хотя бы найти Гримхольд, ведь Дэйв не желает учиться магии и хочет жить нормальной жизнью. И Хорвату, и Бальтазару становится известно, что Гримхольд находится в китайском квартале. Пока Дэйв и Бальтазар едут туда, волшебник объясняет, что магия близка к физике — например, рождение огня можно спровоцировать резким локальным увеличением скорости движения молекул.

В китайском квартале Бальтазар сталкивается с Хорватом, который уже освободил следующего приспешника Морганы — Сун Лока (Грегори Ву). Восточный маг превращает танцующего дракона на местном фестивале в настоящего, и преследует при его помощи Дэйва. Бальтазар тем временем связывает Хорвата, забирает Гримхольд и бежит на помощь Дэйву. Юноше удаётся впервые вызвать огонь, это отвлекает Сун Лока, и Бальтазар его добивает. С его гибелью дракон исчезает. После произошедшего Дэйв решает начать изучать магию и становится учеником Бальтазара. Начинается длинный нелегкий процесс обучения. Однако Дэйв не готов отказываться от обычной жизни и перемежает тренировки встречами с Бекки, которой уже становится интересен. Свой прибор на основе соленоида Теслы он настроил так, чтобы он своими разрядами создавал музыку.

Хорват тем временем находит наследника Морганы — Дрейка Стоуна (Тоби Кеббелл), известного иллюзиониста. Дрейк встает на сторону Хорвата. Вместе они нападают на Дэйва в туалете в спортивном комплексе, но Бальтазар опять вовремя успевает спасти своего ученика. После одной из тренировок у Дэйва остается всего десять минут, чтобы убрать своё жилище до прихода Бекки. Он оживляет метлы и швабры, и они начинают сами убирать комнату. Однако Дэйв не может контролировать начавшуюся уборку, начинается потоп, он отказывается впускать Бекки, и в результате сам чуть не погибает. Бальтазар развеивает колдовство и вновь спасает его. Дэйв разочаровывается в себе и решает прекратить занятия. Стоя на крыше Крайслер-билдинг, он собирается выбросить Кольцо Дракона, но появляется Бекки. Она убеждает его, что одно испорченное свидание не заставит её ненавидеть его. Несмотря на страх высоты, она подходит к краю и наслаждается с Дэйвом вечером.

Хорват и Дрейк нападают на Бальтазара. Хорват признаёт, что вражда между ними началась из-за того, что Вероника предпочла Бальтазара ему, Хорвату. В решающий момент появляется Дэйв и теперь уже он спасает Бальтазара. После встречи с Бекки он решает продолжить заниматься магией. Однако Дрейк с Хорватом убегают. После эффектной гонки, во время которой Хорват и Бальтазар трансформируют свои автомобили, злодеи все-таки скрываются вместе с Гримхольдом. Хорват забирает энергию у Дрейка, открывает куклу, выпуская очередную ведьму — Эбигейл Уильямс (Николь Эхингер). Она похищает Бекки, после этого Хорват забирает силу и у Эбигейл. Дэйв и Бальтазар отправляются к Хорвату, чтобы вернуть Гримхольд. Дэйв находит Гримхольд, но Бальтазар попадает в зыбучий ковёр, а Хорват, угрожая убить Бекки, забирает у Дэйва Гримхольд и Кольцо Дракона. Хорват объединяет три кольца (Дрейка, Эбигейл и Мерлина) на своем посохе.

Бальтазар уговаривает Дэйва не участвовать в дальнейшей борьбе с Морганой — ведь без кольца у Дэйва нет силы. Дэйв находит ожерелье, которое Бальтазар собирался подарить Веронике ещё до того, как она соединила свою душу с Морганой. Он также получает записку, в которой Бальтазар просит Дэйва передать ожерелье Веронике. Значит, Бальтазар знал, что идет на верную смерть. Дэйв собирает свой электрический прибор и едет на помощь своему учителю. Хорват освобождает Веронику, но Моргана овладела ею, и она начинает читать заклинание, которое оживляет мертвых по всему миру. Бальтазар проникает на место проведения ритуала и пытается остановить Моргану, но ему мешает Хорват. В это время Дэйв подъезжает к этому месту на машине Бальтазара. Дэйв побеждает Хорвата, ударив его током из соленоида Теслы, который он приделал к машине Бальтазара. Моргана создаёт огненную пентаграмму над городом, лучи которой проходят через спутниковые тарелки на некоторых домах. Бекки удается сдвинуть одну из тарелок и тем самым остановить Моргану. Бальтазар перемещает Моргану из тела Вероники в своё, но Моргана освобождается и вступает в схватку с Бальтазаром. Одолев Бальтазара, Моргана вступает в схватку с Дэйвом, и Дэйву с трудом удается победить её. Бекки и Дэйв улетают в Париж, а Бальтазар и Вероника остаются вместе. После титров есть сцена, в которой некто поднимает шляпу Хорвата.

В ролях

Актёр	Роль
Николас Кейдж	Бальтазар Блейк Бальтазар Блейк
Джей Барушель	Дэйв Статлер Дэйв Статлер
Альфред Молина	Максим Хорват Максим Хорват злой колдун
Тереза Палмер	Бекки Барнс Бекки Барнс возлюбленная Дэйва
Тоби Кеббелл	Дрейк Стоун Дрейк Стоун иллюзионист
Омар Бенсон Миллер	Беннет Беннет сосед Дэйва по комнате
Моника Белуччи	Вероника Вероника колдунья
Элис Криге	Моргана Моргана
Джейк Черри	Дэйв Дэйв в детстве
Пейтон Рой Лист	Бекки Бекки в детстве
Джеймс А. Стефенс	Мерлин Мерлин
Грегори Ву	Сун Лок Сун Лок китайский волшебник
Роберт Капрон	Оливер Твистмейер Оливер Твистмейер друг Дэйва в детстве
Итан Пек	Андре Данлап Андре Данлап
Джейсон Р. Мур	грабитель в метро

Саундтрек

• «The Middle» (Jimmy Eat World) — звучит в начале фильма, когда маленький Дэйв едет в автобусе.
• «Secrets» (OneRepublic) — играет, когда Дэйв слушает радио, на котором работает Бекки, а затем в сцене, где Дэйв показывает Бекки свой «соленоид Теслы».
• Саундтрек к фильму написал Тревор Рэбин:

Оригинальный саундтрек
№	Название	Длительность
1.	«Sorcerer’s Apprentice»	3:14
2.	«Story of the Prime Merlinian»	4:02
3.	«Note Chase»	0:39
4.	«Dave Revives Balthazar»	2:41
5.	«Classroom»	1:25
6.	«The Urn»	1:39
7.	«The Grimhold»	1:39
8.	«Morgana Fight»	2:59
9.	«The Ring»	1:43
10.	«Walk in the rain»	0:43
11.	«Merlin Circle»	2:01
12.	«Dave Has Doubts»	0:53
13.	«Becky and Dave on Rooftop»	1:24
14.	«Car Chase»	3:54
15.	«Seeing Veronica»	0:55
16.	«Story of Veronica»	1:44
17.	«Horvath Made Off With the Grimhold»	1:13
18.	«Kiss from Becky»	0:33
19.	«Bull fight»	2:10
20.	«Balthazar Saves Veronica»	1:13
21.	«Sorcerer’s Apprentice Suite»	2:28
22.	«Fantasia Original Demo»	4:22

Ссылки

• [disney.go.com/disneypictures/sorcerersapprentice/ Официальный сайт фильма]
• «Ученик чародея» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [cinefex.ru/articles/detail.php?ID=3363 Описание съёмок фильма]  (Проверено 15 июля 2010)
• [text.newlookmedia.ru/?p=8227 Рецензия в газете «Новый Взгляд»]
• [www.1tv.ru/anons/178364 Обзор и анонс на Первом Канале]

Отрывок, характеризующий Ученик чародея (фильм)

Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.