Ученик (фотоаппарат, 1952—1954)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ученик (послевоенный фотоаппарат)
Производитель ГОМЗ (Ленинград, СССР)
Год выпуска 19521954
Тип крупноформатная камера
Фотоматериал фотопластинки в кассетах
Размер кадра 9×12 см
Тип затвора центральный
Объектив Триплет «Т-26» 6,8/135
Экспозамер 1/10, 1/25, 1/50, 1/100, 1/200 с и «Bulb»
Вспышка Синхроконтакт отсутствует
Видоискатель рамочный складной и оптический зеркальный типа «Бриллиант»

«Ученик» — версия фотоаппарата «Момент», предназначенная для съёмки на фотопластинки размером 9×12 см. Выпускался в 19521954 годах на ГОМЗ (Ленинград).



Технические характеристики

Интересные факты

В 1930-е годы на ленинградской фабрике «Новая школа» выпускался простейший фотоаппарат (из двух картонных коробок) с таким же названием.

Напишите отзыв о статье "Ученик (фотоаппарат, 1952—1954)"

Ссылки

  • [www.photohistory.ru/1207248176802434.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. Фотоаппарат «Момент» («ФТФ-50»)]
  • [www.photohistory.ru/1207248174895347.html Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. «Ученик» на базе «Момента»]

Отрывок, характеризующий Ученик (фотоаппарат, 1952—1954)

Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.