Ушаклыгиль, Халид Зия

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ушаклыгиль Халид Зия»)
Перейти к: навигация, поиск
Халид Зия Ушаклыгиль
тур. Halid Ziya Uşaklıgil
Гражданство:

Османская империя Османская империяТурция Турция

Род деятельности:

прозаик, поэт, драматург, переводчик

Язык произведений:

турецкий

Халид Зия Ушаклыгиль (тур. Halid Ziya Uşaklıgil,haːˈlit ziˈjaː uˌʃaklɯˈɟil[1] 1866 — 27 марта 1945) — турецкий прозаик, поэт и драматург. Принадлежал к литературному движению Edebiyat-ı Cedide («Новая литература»), возникшем в конце существования Османской империи. Был основателем и активным участником многих литературных движений и институтов, в том числе печатался в журнале Servet-i Fünun («Богатство наук»). Последовательно критиковал султана Абдула Хамида II, за что произведения Ушаклыгиля были подвергнуты цензуре. Получили известность многочисленные романы, пьесы, рассказы и эссе автора, включая любовный роман Aşk-ı Memnu («Запретная любовь», 1899), который в 2008 году был экранизирован в виде международного телесериала с одноименным названием.





Биография

Халид Зия Ушаклыгиль родился в Стамбуле в 1866 году. После окончания начальной школы поступил в стамбульскую среднюю школу Fatih Rüştiyesi, однако в 1879 году его семья переехала в Измир, где будущий писатель завершил среднее образование. Позднее он учился в христианской школе, где изучал французский язык. Здесь увидели свет его первые переводные произведения.

В 1886 году Ушаклыгиль основал газету Hizmet. С 1896 года начал публиковаться в турецком литературном журнале Servet-i Fünun, проповедовавшим европейский литературный стиль.

В 1901 году роман Ушаклыгиля Kırık Hayatlar («Поломанные жизни») был подвергнут цензуре со стороны османского режима Абдула Хамида II. После этого писатель перестал публиковать романы. «Поломанные жизни» вновь увидел свет только в 1923 году после создания современной Турции.

Ранний стиль Ушаклыгиля явно тяготеет к французскому романтизму. В большинстве романов он пишет о несбывшейся любви. Его работы отличаются от современной турецкой литературы более конкретной формой и особым художественным языком, насыщенным персидскими и арабскими заимствованиями.

В последние годы Ушаклыгиль жил недалеко от Стамбула в деревне Ешилькёй (в настоящее время — один из районов Стамбула).

Библиография

Романы

  • Nemide (1889)
  • Bir Ölünün Defteri (1889)
  • Ferdi ve Şürekâsı (1894)
  • Mai ve Siyah (1897)
  • Aşk-ı Memnu (1900)
  • Kırık Hayatlar (1923)

Рассказы

  • Bir Muhtıranın Son Yaprakları (1888)
  • Bir İzdivacın Tarih-i Muaşakası (1888)
  • Heyhat (1894)
  • Solgun Demet (1901)
  • Sepette Bulunmuş (1920)
  • Bir Hikâye-i Sevda (1922)
  • Hepsinden Acı (1934)
  • Onu Beklerken (1935)
  • Aşka Dair (1936)
  • İhtiyar Dost (1939)
  • Kadın Pençesinde (1939)
  • İzmir Hikâyeleri (1950) (posthumous)

Драмы

  • Kabus (1918)

Мемуары

  • Anı: Kırk Yıl (1936)
  • Saray ve Ötesi (1942)
  • Bir Acı Hikâye (1942)

Поэзия

  • Mensur Şiirler (1889)

Эссе

  • Sanata Dair (1938—1955) (в трёх томах)

Напишите отзыв о статье "Ушаклыгиль, Халид Зия"

Примечания

  1. [www.forvo.com/word/halit_ziya_u%C5%9Fakl%C4%B1gil/#tr Forvo — Halid Ziya Uşaklıgil]. Проверено 12 апреля 2012.

Литература

  • Tuna, Turgay. Ayastefanos'tan Yeşilköy'e. — 2004.

Ссылки

  • Турецкое Министерство культуры и туризма — [www.kultur.gov.tr/TR/BelgeGoster.aspx?F6E10F8892433CFF8FE9074FF19B00050046571F068D009C биография Халида Зия Ушаклыгиля]  (тур.)
  • [openlibrary.org/authors/OL4861276A Произведения Халид Зия Ушаклыгиля] в Open Library

Отрывок, характеризующий Ушаклыгиль, Халид Зия

После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.