Дизль, Уши

Уши Дизль
Дизль на выступлении в Антхольце, 2006 год
Общая информация
Полное имя	Урсула Дизль
Оригинальное имя	нем. Ursula "Uschi" Disl
Прозвище	Турбо-Дизль (нем. Turbo-Disl)
Гражданство	Германия Германия
Дата рождения	15 ноября 1970(1970-11-15) (53 года)
Место рождения	Бад-Тёльц, Бавария, ФРГ
Проживание	Мура, Швеция
Рост/Вес	163 см / 57 кг
Семейное положение	встречается с Томасом Содербергом
Профессия	сотрудник полиции спортивный комментатор
Титулы
Олимпийский чемпион	2 (1998, 2002)
Чемпион мира	8 (1992, 1995, 1996 (2), 1997, 1999, 2005 (2))
Кубок мира, индивидуальные гонки	2 (1996/1997, 1998/1999)
Кубок мира, спринтерские гонки	1 (1996/1997)
Карьера (Кубок мира)
Побед	49 (30 личных + 19 в эстафете)
Подиумов	74 ( x 30 + x 19 + x 25)
Подиумов в эстафетах	46 ( x 19 + x 22 + x 5)
Медали
Биатлон Олимпийские игры Серебро Альбервиль 1992 эстафета 3x7,5 км Серебро Лиллехаммер 1994 эстафета 4x7,5 км Бронза Лиллехаммер 1994 индивидуальная гонка 15 км Золото Нагано 1998 эстафета 4x7,5 км Серебро Нагано 1998 спринт 7,5 км Бронза Нагано 1998 индивидуальная гонка 15 км Золото Солт-Лейк-Сити 2002 эстафета 4x7,5 км Серебро Солт-Лейк-Сити 2002 спринт 7,5 км Бронза Турин 2006 масс-старт 12,5 км Чемпионаты мира Бронза Лахти 1991 эстафета 3x7,5 км Золото Новосибирск 1992 командная гонка 7,5 км Серебро Антольц 1995 индивидуальная гонка 15 км Серебро Антольц 1995 спринт 7,5 км Золото Антольц 1995 эстафета 4x7,5 км Серебро Антольц 1995 командная гонка 7,5 км Золото Рупольдинг 1996 эстафета 4x7,5 км Золото Рупольдинг 1996 командная гонка 7,5 км Золото Осрбли 1997 эстафета 4x7,5 км Золото Контиолахти 1999 эстафета 4x7,5 км Серебро Холменколлен 2000 преследование 10 км Серебро Холменколлен 2000 эстафета 4x7,5 км Серебро Поклюка 2001 спринт 7,5 км Серебро Поклюка 2001 эстафета 4x7,5 км Бронза Ханты-Мансийск 2003 эстафета 4x6 км Золото Хохфильцен 2005 спринт 7,5 км Золото Хохфильцен 2005 преследование 10 км Серебро Хохфильцен 2005 эстафета 4x6 км Бронза Ханты-Мансийск 2005 смешанная эстафета 4х6 км Государственные награды

Урсула «Уши» Дизль (нем. Ursula „Uschi“ Disl; 15 ноября 1970, Бад-Тёльц, Бавария, ФРГ) — немецкая биатлонистка, участница и медалистка пяти зимних Олимпиад. Двукратная олимпийская чемпионка, восьмикратная победительница чемпионатов мира, многократный олимпийский и мировой призёр. На трассе отличалась достаточно слабой, неуверенной стрельбой, но высокой скоростью на лыжне, за что получила от болельщиков спортивное прозвище «Турбо-Дизль» (нем. Turbo-Disl). По словам бывшего тренера сборной Германии Уве Мюссигганга, у спортсменки «при стрельбе отсутствует концентрация, и Дизль слишком подвижна и непоседлива».

Помимо биатлона участвовала также и в соревнованиях по лыжным гонкам. В 2003 году в спринте на этапе кубка мира в Дюссельдорфе финишировала второй в паре с Клаудией Кюнцель и четвёртой в индивидуальных соревнованиях.

Завершила спортивную карьеру в 2006 году после Олимпиады в Турине.

Личная жизнь

Дизль встречается с сервисменом сборной Норвегии по биатлону Томасом Содербергом. У пары двое детей: дочь Ханна (род. 15.01.2007) и сын Тобиас (род. 12.08.2010). После окончания спортивной карьеры недолгое время работала спортивным комментатором на немецком телеканале ARD вместе с коллегой по сборной Рикко Гроссом, однако, пришла к выводу, что журналистика — не её стезя. Проживала в Рупольдинге, но из-за навязчивого внимания к своей персоне перебралась с семьёй в австрийский город Кёссен на границе с Германией. По словам Урсулы, ей «пришлось переехать в Австрию. Для меня было слишком, что люди приходили, чтобы просто увидеть меня или поговорить со мной. Это происходило иногда по пять раз в день». Служила в пограничных войсках Федеральной полиции Германии (нем. Bundespolizei, BPOL). В мае 2013 года семья переехала в город Мура в Швеции.

В 2016 году вместе с рядом знаменитых немецких спортсменов приняла участие в реалити-шоу канала VOX «Вечный герой» (нем. Ewige Helden).

Кубок мира

• 1994—1995 — 3-е место
• 1995—1996 — 2-е место
• 1996—1997 — 2-е место
• 1997—1998 — 2-е место (325 очков)
• 1998—1999 — 3-е место (420 очков)
• 1999—2000 — 8-е место (349 очков)
• 2000—2001 — 6-е место (621 очков)
• 2001—2002 — 3-е место (739 очков)
• 2002—2003 — 7-е место (535 очков)
• 2003—2004 — 4-е место (733 очка)
• 2004—2005 — 5-е место (659 очков)
• 2005—2006 — 5-е место (580 очков)

Ссылки

• [www.olympic.org/uk/athletes/profiles/bio_uk.asp?PAR_I_ID=75820 Профиль МОК] (англ.)
• [data.biathlonworld.com/data/archives.aspx?IbuId=BTGER21511197001 Профиль IBU] (англ.)
• [www.fis-ski.com/uk/604/613.html?sector=CC&listid=&competitorid=98076&type=result Профиль FIS] (англ.)

Отрывок, характеризующий Дизль, Уши

«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)