Ушу

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ушу (кит. трад. 武術, упр. 武术) — термин, употребляемый для обозначения как китайских боевых искусств, так и созданных на их основе современных видов спорта.





Определение

Ушу (武术)[1] — это общее название для всех боевых искусств, существующих в Китае. Состоит из двух иероглифов: 武 wu («у») — «военный, боевой» и 术 shu («шу») — «искусство, техника». В разное время для этой же цели использовались разные термины — уи (武艺), гошу (国术) и т. п. — поэтому искать в написании какой-то глубокий философский смысл абсолютно неправильно.

Другие названия

  • Ву-шу, ву-ши, у-ши — неправильная транскрипция.
  • Кун-фу (на кантонском наречии), Гун-фу (на официальном китайском) — буквально «работа над собой/тренировка», также означает результат упорных тренировок, в Гонконге применяется для обозначения у-шу, используется также вариант кунг-фу.
  • Го-шу — буквально «искусство страны/национальное искусство»; термин, использовавшийся для обозначения китайских боевых искусств во время Китайской республики, в настоящее время употребляется на Тайване.
  • У-и — буквально «боевое искусство», старый термин времён императорского Китая.
  • Цюань-фа (буквально «кулачные методы») или Цюань-шу (буквально «кулачное искусство») — один из разделов у-шу, иногда это слово используется как синоним всего у-шу.

Кунг-фу и ушу

По сути, кунг-фу и ушу применительно к боевым искусствам являются синонимами. Ушу (武术) дословно переводится как «боевые искусства», а гунфу (功夫), также неправильно транскрибируемое как «кунг-фу» или «кунфу», означает «мастерство» и в Китае может употребляться как по отношению к кулачному искусству, так и по отношению к талантливому музыканту, повару и т. д. Традиция произносить «кунг-фу» пришла через вторичный перевод американских переводов гонконгских боевиков (из произношения в кантонском диалекте, распространённом на юге Китая: ютпхин Gung1 fu1, кант.-рус. кунфу)[2].

Виды и стили

Существуют сотни стилей ушу. Исторически существовали следующие попытки классификации:

  • Классификация по принципу «Север-Юг». Бытует мнение, что для северных стилей характерны широкие высокие позиции, большое количество ударов ногами, многочисленные перемещения, в то время как южные стили характеризуются низкими позициями, малоподвижностью, упором преимущественно на действия руками. Однако существует много стилей как на севере, так и на юге Китая, которые абсолютно не укладываются в эту схему.
  • Классификация по трём центрам возникновения («Шаолинь, Удан, Эмэй»). Легенды говорят, что существует три центра возникновения стилей ушу: буддийский монастырь Суншань Шаолинь в провинции Хэнань, комплекс даосских храмов в горах Удан в провинции Хубэй, и буддийские и даосские монастыри в горах Эмэй в провинции Сычуань. Однако в эту схему абсолютно не вписываются многочисленные стили, не происходящие ни из одного из этих трёх центров.
  • Классификация по долинам трёх рек («Хуанхэ, Янцзы, Чжуцзян»). Эта классификация была создана в основанной в 1909 году в Шанхае Ассоциации «Цзинъу» (精武会), впервые предпринявшей попытку систематического научного изучения ушу. Однако в данную схему не укладываются стили, распространённые в регионах, через которые ни одна из этих рек не протекает, да и само сведение стилей в группы выглядит довольно искусственно.
  • Разбиение на стили, предпочитающие ведение боя на дальней дистанции — «чанцюань» (长拳), и стили, предпочитающие ведение боя на короткой дистанции — «дуаньда» (短打). В эту схему не укладываются многочисленные стили, в которых бой ведут как на длинной, так и на короткой дистанциях.

Ушу. Спортивное направление

Ушу-таолу

Ушу-таолу («комплексы ушу») — это вид спорта. Участники соревнуются в выполнении комплексов движений, составленных из движений различных стилей ушу с добавлением акробатических элементов; оценки выставляются за сложность движений, чёткость их выполнений, театральность исполнения и т. п. Помимо соревнований по исполнению комплексов в одиночку, существуют также такие виды соревнований, как командное исполнение комплексов и постановочные поединки (дуйлянь).

  • Чуаньтун-таолу («традиционные комплексы») — раздел, принятый в России в соответствии с ЕВСК (Единой Всероссийской спортивной классификации). Участники, так же, как и в Таолу, соревнуются в выполнении комплексов движений, стилизованных под виды традиционных школ китайского ушу. В России принято выполнять эти комплексы тоже с добавлениями не типичных для стиля акробатических элементов, пробежек. Оцениваются выступления с использованием тех же критериев, что и в таолу. От обычного спортивного ушу-таолу этот вид отличается большим количеством номинаций (стилей ушу) и большим количеством используемого традиционного оружия. Не имеет отношения к реальному традиционному ушу.

Саньда (саньшоу) спортивное

Саньда — свободный контактный поединок.

Поединок проводится в полный контакт. Спортсмен облачен в защитную экипировку, включающую: шлем с защитой подбородка и висков, капу (загубник), боксерские перчатки (вес перчаток в зависимости от весовой категории участника), нагрудник (жилет), защиту от удара в пах. Обязательна бинтовка рук, в случае отсутствия бинтов спортсмену засчитывается поражение. Возможно бинтование голени и бедер (по медицинским показаниям). Проводятся и бои без защитных средств (в боксерских шортах и перчатках (профессиональные бои взрослой возрастной группы))

Все участники распределяются в зависимости от весовых категорий.

Оцениваемая техника: удар ногой в голову (2 балл), по корпусу (1 балл), удар рукой в корпус или голову (1 балл), удар ногой в бедро (1 балл). Удар в голень разрешен, но не оценивается. Разрешена бросковая техника. Время в захвате не более 5 секунд. Оценивается следующим образом: бросок противника, спортсмен остается на ногах — 2 балла. Бросок с падением сверху — 1 балл. Разрешены подсечки. Борьба в партере запрещена (практикуется в профессиональных соревнованиях по саньда в России, однако, ограничиваясь коротким временным отрезком).

Схватка проводится минимум два раунда по 2 минуты. Возможен третий раунд. Если открыт счет (нокдаун), оценивается и техника (удар, бросок), и нокдаун (2 балла).

Спортсмен выигрывает схватку, если: отправляет противника в нокаут; выигрывает два раунда; противник дисквалифицирован либо выбывает из-за травмы. Спортсмен выигрывает раунд, если: противник получил два нокдауна в раунде; сумма штрафных баллов у противника более 6; ввиду подавляющего технического превосходства; два выхода за пределы площадки в обоих раундах.

Запрещенные действия: в возрастных категориях до 15 лет запрещены удары ногами в голову, в этих и остальных категориях также запрещены удары коленом (разрешен в профессиональном саньда), открытой перчаткой, удары локтем (разрешены при встречах с бойцами муай тай), удары в основание черепа (затылок), пах, позвоночник. Борьба в партере запрещена (практикуется в профессиональных соревнованиях по саньда в СНГ, однако, ограничиваясь коротким временным отрезком).

Штрафы: замечание (1 балл противнику), предупреждение (2 балла противнику), выход за площадку (2 балла противнику (ред. Г.Музруков ФУР 2011 г.), также оценивается по итогам как положительное техническое действие). Два выхода за площадку — раунд проигран. Больше двух нокдаунов в раунде — раунд проигран (у детей — любой нокдаун — проигран бой, у юношей — нокдаун в раунде — проигран раунд), больше 3 за бой — проигран бой.

Дуаньбин (поединки на коротком оружии)

В России не практикуется

Туйшоу

Туйшоу («толкающие руки») — тренировочное упражнение, применяемое в тайцзицюань для развития чувствительности. В соревнованиях по туйшоу спортсмены должны без использования захватов и ударов заставить противника выйти за пределы круга или упасть на землю.

Шуайцзяо (борьба)

Шуайцзяо — борьба, чьи истоки восходят к видам борьбы кочевых народов монгольской степи. Современный вид эта борьба приняла во времена династии Цин, когда при императорском дворе существовал специальный батальон, предназначенный для борцовских соревнований на императорских пирах, в который отбирались лучшие борцы со всей маньчжурской армии. По традиционным правилам побеждает тот, кто в трёх схватках дважды свалил противника («схватка» — это борьба до тех пор, пока кто-нибудь не окажется на земле). Борцы одеты в жёсткие куртки с короткими рукавами, плотно прилегающие к телу, длинные штаны и обувь. Разрешены захваты за края рукавов, полы и воротники куртки, за пояс; можно хватать за ноги, но нельзя захватывать только штаны. При проведении бросков с использованием ног можно наносить удары ногами по ногам в зону от стопы до колена (исключительно).

Неполный список стилей традиционного ушу

Известные мастера ушу

  • Юй Даю (15031579)
  • Янь Сичжай (16351704)
  • Хуан Байцзя (1643-?)
  • Чэнь Вантин (?-1719)
  • Цао Цзиу (конец XVII—начало XVIII вв.)
  • У Чжун
  • Ян Лучань
  • Гань Фэнчи
  • Чан Найчжоу (17241783)
  • Сунь Лутан
  • Сунь Тун
  • Ци Синь
  • Фэн Кэшань (17761814)
  • Сун Майлунь (18091893)
  • Ван Чжиго (ок. 1840-?)
  • Лян Сюэсян
  • Чжао Саньдо (18411902)
  • Цай Юймин (18531910; по другим данным 18491902)
  • Хо Юаньцзя
  • Ип Ман
  • Ван Цзыпин (18811973)
  • Мяосин (1875—1933) по прозванию Вэньхао, люди называли его «Золотым архатом». Из уезда Дэнфэн провинции Хэнань. С детства занимался боевыми искусствами, также занимался литературным трудом, изучал буддийское учение. Достигнув совершеннолетия отправился странствовать, совершенствовался в боевом искусстве. Через несколько лет пришёл в монастырь Шаолинь, обрил голову и стал монахом, получал указания от настоятеля Хэнлиня, изучал методы боя шестом втыкающимся в гору, кулак архатов, методы воздействия на точки, болевые приемы связанные с воздействием на кости, циньна, цигун, стал большим мастером. Когда в 1923 году Хэнлинь ушёл в нирвану, Мяосин стал новым настоятелем. Он нарушил традицию непередавания вовне секретных техник, стал широко обучать монахов и мирян, распространять шаолиньское ушу. В 1933 году убит в бою. После него остались рукописи «Разъяснение шаолиньского кулака» и «Разъяснение шаолиньского шеста». До наших времен передаются написанные рукой Мяосина «Указания по лоханьцюань».
  • Тун Чжунъи (1879—1963) по прозванию Лянчэнь. Маньчжур. Предки его были из Шэньяна провинции Ляонин, но в шестом поколении переехали в Цанчжоу провинции Хэбэй. В семье передавалось искусство борьбы шуайцзяо и медицинские знания. Тун Чжунъи с детства изучал семейные искусства, изучил люхэцюань, был искусен в шуайцзяо и метании шариков. С 1904 года в Фэнтяне (нынешний Шэньян) начал зарабатывать на жизнь работой охранника. В 1910 году стал вторым по старшинству преподавателем ушу дворцовой стражи. С 1911 года — костоправ 1-го полка кавалерии провинции Чахар. В 1917 году — тренер ушу и шуайцзяо в провинции Аньхой. В последующие годы работал преподавателем ушу и шуайцзяо в различных армейских частях. В 1927 году победил в Шанхае японского мастера дзюдо, основал «Общество кулачного искусства Чжунъи» и «Всекитайское общество шуайцзяо», преподавал боевую технику и медицину. В 1928 году вошёл в число людей, признанных лучшими на всекитайских «испытаниях по гошу». После этого работал в шанхайском Институте гошу, преподавал ушу в разных учебных заведениях, преподавал шуайцзяо в Ассоциации Цзинъу. После основания КНР Тун Чжунъи работал в различных организациях, занимавшихся развитием ушу и китайской медицины. Автор работы «Приёмы китайской борьбы шуайцзяо».
знаменитые деятели ушу XX века
  • Чэнь Гунчжэ (1880-?) из Сяншань (нынешний уезд Чжуншань) провинции Гуандун. В шесть лет уже помогал старшей сестер торговать, в девять лет вместе с отцом переехал в Гонконг, на следующий год вернулся в родную деревню. В двадцатилетнем возрасте пришёл в Атлетическое училище Цзинъу, позднее вместе с Яо Чаньбо и Лу Вэйчаном создал Ассоциацию Цзинъу. Когда в 1911 году в Учане началось восстание и Сунь Чжуншань (Сунь Ятсен) прибыл в Шанхай, Чэнь Гунчжэ приветствовал его как представитель Сяншаня. В 1915 году вместе с Яо Чаньбо основал Ассоциацию Цзинъу в Шанхае на улице Пэйкайр, вместе с Чэнь Тешэном начал издавать библиотечку по методам боя. В 1918 году основал парк Цзинъу. В ноябре 1919 года учредил Ассоциацию Цзинъу Гуандуна и Гонконга. В следующем году участвовал в поездке во Вьетнам и Сингапур, учреждал Ассоциации Цзинъу. В 1923 году вновь участвовал в поездке по странам южных морей, пошёл в ученики к Чжан Тайяню. После 1935 года почти не участвовал в работе Ассоциации Цзинъу. В 1957 году был гостем на Всекитайском чемпионате по ушу, по возвращении в Гонконг написал «Историю китайского ушу», в основном посвященную 50-летней истории Ассоциаци Цзинъу.
  • Ма Лян
  • Чжан Чжицзян (1882—1966) по прозвищу Цзыцзян. Родом из провинции Хэбэй. С детства следуя деду изучал «Четверокнижие» и «Пятиканоние», занимался тайцзицюань и багуачжан. Повзрослев поступил в Университет сухопутных войск. С 1901 года — на армейской службе, служил в Северной регулярной армии Цао Куня, в кавалерийских частях возглавляемых У Пэйфу. В 1914 году вступил в войска Фэн Юйсяна. Был командиром кавалерийского дивизиона, командиром бригады, командиром корпуса, командиром войск провинции Чахар, главнокомандующим Национальной армии, генерал-губернатором Северо-западной границы, умиротворяющим генерал-губернатором провинции Цзянсу. В 1927 году он покинул военную службу и при помощи Ню Юнцзяня и Ли Цзичэня основал в Нанкине «Институт исследования гошу», в следующем году преобразованный в «Центральный институт гошу», ректором которого стал Чжан Чжицзян. Чжан Чжицзян упорно боролся с закрытостью стилей, приглашал преподавать в Институте мастеров различных направлений, ликвидировал первоначальное разделение Института на Шаолиньский и Уданский факультеты и ввел обучение по научно систематизированной программе. Чжан Чжицзян стоял за широкий охват в изучении, требовал от студентов изучения разных стилей, тренировки как комплексов так и рукопашного боя, борьбы, боя длинным и коротким оружием. На проводимых им «государственных испытаниях по гошу» были как состязания по комплексам, так и состязания по поединкам, в состязаниях по поединкам участвовали те, кто прошёл отбор по выполнению установленных комплексов. Руководствуясь идеей о совместном изучении китайских и западных систем, Чжан Чжицзян в 1933 году организовал «Учреждение по специализированному изучению гошу» (позднее переименованное в «Государственное педагогическое учжреждение по специализированному изучению гошу») и стал его главой. В 1929 году Чжан Чжицзян командировал специальных людей в Японию для изучения дзюдо и кэндо, а также изучения опыта преподавания, а в 1933 и 1936 году посылал команды для демонстрации и пропаганды ушу в провинции Гуандун и Гуанси, Фуцзянь, в Гонконг, Филиппины, Сингапур, Малайзию. В годы войны с Японией Чжан Чжицзян эвакуировал коллективы Центрального института гошу и Учреждения по специализированному изучению гошу на юг. В 1948 году было объявлено о закрытии Центрального института гошу, и Чжан Чжицзян поселился в Шанхае. После образования КНР Чжан Чжицзян был избран членом НПКСК. В 1956 году был главой судейского комитета на Фестивале 12 команд по ушу. Автор работ «Впечатления о путешествии на Восток», «Национальное искусство и национальные трудности», «Гошу и спорт».
  • Ли Цзинлинь (1885—1931) по прозвищу Фанчэнь. Родом из провинции Хэбэй. В конце династии Цин получил военное образование в Баодине. В разное время служил в казармах нижнего уровня дворцовой стражи, начальником штаба у генерал-губернатора провинции Хэйлунцзян, командиром полка в действующей армии, командиром бригады и командиром дивизии в Фэнтяньской армии. В 1924 году во время 2-й Чжили-Фэнтяньской войны был командиром армии, после войны был верховным комиссаром по военным делам в провинции Чжили, главнокомандующим объединённой Чжилийско-Шаньдунской армией. В 1927 году Ли Цзинлинь удалился от военных дел и вместе с таким влиятельным в военных и политических кругах человеком как Чжан Чжицзян основал Институт по исследованию гошу в Нанкине, в том же году переименованный в Центральный институт гошу, Ли стал заместителем ректора. Ли Цзинлинь с детства увлекался боевыми искусствами, особенно любил меч-цзянь. Он не только с чувством исполнял комплексы, но и искусно фехтовал. Пока Ли Цзинлинь был заместителем ректора Центрального института гошу, он привлек к работе многих специалистов в области боя мечом-цзянь, и созданный ими комплекс с мечом стал известен как «Удан цзянь». Позднее Ли обучал искусству действий мечом в Нанкине, Шанхае и Цзинани. Его ученик Хуан Юаньсю написал книгу «Главные требования к уданским методам действий мечом», где описал переданные Ли техники.
  • Чжу Гофу (1891—1968) по прозвищу Бингун, родом из провинции Хэбэй. В детстве пошёл в ученики к «железному архату» Чжан Чанфа и изучил шаолиньское кулачное искусство архатов. Потом учился у некоего даоса, изучал как медицину, так и методы боя без оружия и с оружием. В 12 лет пошёл в ученики к Ма Юйтану и изучил синъицюань, получал указания Ли Цуньи и Чжан Чжанькуя. Позднее пошёл в ученики к Сунь Лутану и Ван Юхэну, изучал багуа, тайцзи и шуайцзяо. В 1928 году попал в число лучших на «государственных испытаниях по гошу». Преподавал ушу в «отряде алебардистов» Фэн Юйсяна. Позднее был начальником Учебного отдела в Нанкинском институте гошу. Во время Второй мировой войны жил в Чунцине, преподавал в Чунцинском университете. После образования Нового Китая стал членом правления Всекитайской Ассоциации Ушу, председателем Чунцинской Ассоциации Ушу. Автор таких работ по ушу, как «Циньна», «Трактаты по синъилюхэцюань», «Синъи сисуй баоцзянь цигун», «Происхождение и история синъицюань», «Сборник гошу» (4 выпуска), «Взаимосвязь гошу и оздоровления». Под его редакцией выходили такие материалы, как «Бой на копьях», «Маньцзянхун», «Тренировка саньда и дуаньбин», «Парный комплекс ухуапао», «Парные комплексы с мечами удан и куньу». «Спортивный массаж».
  • Цзян Жунцяо (18911974)
  • Тан Хао (1897—1959) по прозвищу Фаньшэн, по прозванию Лихуа, родом из уезда У провинции Цзянсу. В молодости усердно занимался самообразованием, а в перерывах любил заниматься боевым искусством. Когда приехал на заработки в Шанхай, то у Лю Чжэньнаня из Дэчжоу провинции Шаньдун изучил люхэцюань. Позднее стал директором шанхайской начальной школы Шангун, преподавал там изученное ушу делая особый упор при тренировках на цзибэньгун и акробатику. В 1927 году был арестован «по подозрению в коммунизме», но благодаря заступничеству Чжу Гофу выпущен, позднее отправился в Японию изучать право и управление, параллельно изучал дзюдо и кэндо. После возвращения на родину по приглашению Чжан Чжицзяна стал начальником редакционно-издательского отдела Центрального института гошу. В 1936 году гоминьдановской полицией были арестованы семь лидеров Всекитайской ассоциации национального спасения — Шэнь Цзюньжу, Ши Лян и другие. Обвинение в «угрозе национальным интересам» было предъявлено в том числе Тао Синчжи и Гу Люсиню. Тан Хао не испугался насилия и стал защитником Гу Люсиня. В 1941 году шанхайские адвокаты были неожиданно задержаны марионеточной полицией, и после ареста японским жандармским управлением были избиты плетьми. После этого ему пришлось оставить Шанхай, и он работал адвокатом в провинции Аньхой. После Освобождения Тан Хао вернулся в Шанхай, стал членом Исполнительного и законодательного комитета Восточного Китая, в 1955 году стал консультантом Госкомспорта, специализировался на исследовании истории китайского ушу и китайской физической культуры, издал восемь выпусков «Материалов по истории физической культуры в Китае». Из-за тяжелых условий жизни в 1959 году заболел и скончался в Пекине.

Тан Хао является основателем современного научного изучения истории китайского ушу. Ещё в 1920-х годах во время работы в Центральном институте гошу он начал писать статьи, всеми силами внедряя в ушу «научность». В 1930-х Тан Хао начал усердно изучать историю ушу, издал такие работы как «Тайцзицюань и нэйцзяцюань», «Исследования по Шаолинь и Удан», «Нэйцзяцюань», «Кулачный канон Ци Цзигуана», «Исследование литературы по китайским боевым искусствам». Благодаря систематическому исследованию истории ушу Тан Хао не только развеял ряд мифов, с давних времен затемнявших ситуацию, но и поднял новые вопросы. После Освобождения Тан Хао изучил марксизм, исторический материализм и диалектический материализм, и с помощью имеющихся в них методов достиг новых успехов. До сих пор достижения, достигнутые Тан Хао в изучении истории ушу и истории физической культуры в Китае считаются высочайшими.

  • Сюй Чжэнь (1898—1967) по прозванию Чжэдун. Родом из Чанчжоу провинции Цзянсу. Занимался проблемами образования, любил боевые искусства. Был профессором Гуанхуаского университета, Центрального университета, Специализированного института образования, Уханьского университета, директором Чанчжоуской средней школы. Сюй Чжэнь стремился узнать ушу как можно больше. В 1919 году у Юй Чжэньшэна и Ма Цзиньбяо изучил чацюань и таньтуй, в 1922 году у Чжоу Сюфэна изучил тайцзицюань и синъицюань, позднее изучал тайцзицюань у Ян Шаохоу, Хао Юэжу, Ли Ясюаня, у Ду Синьу изучал техники цзыжаньмэнь, у Тянь Цзолиня изучил тунбицюань. Сюй Чжэнь проводил исследование истории ушу. Он является автором работ «Немного о национальной технике», «Подлинные записи исследования тайцзицюань», «Совместное изложение споров о ложном и критики законов в трактатах по тайцзицюань».
знаменитые киноактёры
знаменитые популяризаторы ушу в бывшем Союзе

Российские направления единоборств, позиционировавшие себя как ушу

В 1980-е и 1990-е годы на территории СССР и после его распада появился ряд школ, пытавшихся позиционировать себя в качестве школ ушу.

  • Герман Попов — школа Чой, известна также как чой-кен-до; впоследствии признал, что связи с ушу были его личной выдумкой, в реальности же изучал каратэ в Бирме и дополнил изученное собственными разработками
  • Александр Медведев — школа Шоу Дао. Издал в 1980—1990-х годах много книг, в которых описывал школу, якобы передававшуюся в течение тысячелетий внутри некоего «клана бессмертных».
  • Юрий Сенчуков — называл себя экспертом по да-цзе-шу, но затем признавшись в мистификации, переименовал свою систему в контэн.

Напишите отзыв о статье "Ушу"

Литература

  • Г. Н. Музруков. «Основы ушу» — М., «Городец», 2006. ISBN 5-9584-0139-4
  • 习云太 «中国武术史» (Си Юньтай «История китайских боевых искусств») — 北京: 人民体育出版社 (Пекин: издательство «Народный спорт»), 1985.

Примечания

  1. [www.russiandragon.org/index.php?id=356 Russindragon.org Ушу]
  2. А. А. Маслов «Небесный путь боевых искусств. Духовное искусство китайского ушу», стр.14 — Санкт-Петербург, «ТЕКС», 1994. ISBN 5-7462-0050-6

Ссылки

  • [laowaicast.ru/2012/08/laowaicast-115/ Laowaicast 115 — Глеб Романов о восточных единоборствах]

Отрывок, характеризующий Ушу

Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.