Уэльс

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Уэльс
англ. Wales, валл. Cymru
Флаг Королевский знак
Девиз: «Cymru am byth»
«Уэльс навсегда»
Государственный гимн Уэльса


Столица Кардифф
Крупнейшие города Кардифф
Форма правления Конституционная монархия
Королева
Премьер-министр
Первый министр
Елизавета II
Тереза Мэй
Каруин Джонс
Территория
• Всего

20 779 км²
Население
• Оценка (2011)
Плотность

3 063 456[1] чел.
140 чел./км²
Названия жителей валлиец, валлийка, валлийцы
Валюта Фунт стерлингов

Уэ́льс (валл. Cymru [ˈkəmrɨ], англ. Wales [ˈweɪlz], в старой русской передаче — Ва́ллис; имеет ряд традиционных названий на других языках Европы, например, фр. Pays de Galles) — страна, одна из четырёх главных административно-политических частей Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии, в прошлом конгломерат независимых кельтских королевств. Уэльс расположен на юго-западе Великобритании, на востоке граничит с английскими графствами Чешир, Шропшир, Херефордшир и Глостершир, с трёх сторон окружён морем: на юге это Бристольский залив (устье Северна), на юго-западе — пролив Святого Георга, на севере и западе — Ирландское море, на северо-востоке — устье реки Ди (валл. Afon Dyfrdwy).

Уэльс никогда не был суверенным государством в нынешних границах. Правда, примерно с 1057 по 1063 год Грифид ап Лливелин владел практически всеми теми землями, что составляют нынешний Уэльс. После смерти Грифида такого уже не повторялось, и ко времени нормандского завоевания Западного Уэльса в 1282 году страна уже вновь была поделена между несколькими королевствами. В 1400 г. потомок двух древних королевских родов Уэльса, Оуэн Глиндур, возглавил восстание против англичан и был провозглашён королём Уэльса, однако полностью потерял поддержку к 1410 г. и был вынужден скрыться. Валлийские законы не были полностью вытеснены английскими до 1542 года. Лишь в 1955 году королева официально провозгласила Кардифф столицей Уэльса (до этого столицы у страны попросту не было), хотя Принц Уэльский обычно проходит инвеституру в Карнарвонe.

В 1997 году была создана Национальная ассамблея Уэльса, имеющая право вносить поправки в законы, которые принимает парламент Великобритании. В 2006 году был принят второй Закон об управлении Уэльсом, согласно которому полномочия Ассамблеи были расширены.





Происхождение названия

Название «Уэльс» происходит от англ. Wales, а то, в свою очередь, от др.-англ. Wealas, множественного числа слова Wealh. Последнее слово является общегерманским и происходит, по всей видимости, от названия племени вольков, то есть изначально оно обозначало всех кельтов. Позже, после того как германцы вошли в контакт с Римом, оно стало обозначать не только кельтов, но и людей, говорящих на латыни, позже — романских языках (ср. Валлония в Бельгии, Валахия в Румынии). В Британии слово wealas обозначало в первую очередь бриттов, в том числе валлийцев и корнцев (название Корнуолла содержит тот же корень). Правда, в древнеанглийских памятниках есть и примеры того, как этот корень используется по отношению к римлянам.

Валлийское название — Cymru — происходит от общебриттского *kom-brogi 'соотечественники' (ср. также кумбрийский язык, Камберленд). От этого слова происходит и латинское название Cambria. Согласно Гальфриду Монмутскому, Cambria происходит от мифического короля Камбера, но это следует признать выдумкой.

История

Ранний период

Люди заселили территорию нынешнего Уэльса в конце последнего ледникового периода. Документальные свидетельства появляются во время римской оккупации Британии. В то время уэльские земли были поделены между несколькими бриттскими племенами, самыми многочисленными и могущественными из которых были силуры на юго-востоке и ордовики на северо-западе. Римляне воздвигли в нынешнем Южном Уэльсе несколько фортов, самым западным из которых был Кармартен (Caerfyrddin, лат. Maridunum), и добывали золото в Долейкоти (ныне Кармартеншир). Кроме того, они построили крепость в Кайрлеоне (Isca Silurum), где сохранился величественный амфитеатр. Римляне продвинулись и в Северный Уэльс, и одна из средневаллийских повестей, «Сон Максена» (Breuddwyd Macsen) передаёт легенду, будто один из последних римских императоров Магн Максим (испанец, служивший военачальником в Британии), был женат на дочери местного вождя из Сегонция, что возле сегодняшнего Карнарвона в графстве Гуинет[2]. Во время римской оккупации, примерно в IV веке в Уэльс пришло христианство.

После ухода римских войск из Британии (ок. 410), романизованные бритты создали множество мелких королевств. Государства южных и восточных равнин острова были быстро завоёваны наступающими англосаксами, но королевства, расположенные в гористых районах Северной Англии и нынешнего Уэльса оказались более устойчивы. В конце концов, бриттские королевства севера пали под ударами англосаксов и шотландцев, но западным бриттам удалось закрепиться в Уэльсе. Однако потеря плодородных земель и богатых городов юго-востока острова не позволили им эффективно бороться за возвращение этих территорий. Примерно в 540 году Гильда Премудрый писал[3]:

Таким образом, многие из несчастных уцелевших, захваченные в горах, были массово уничтожены; другие, изнурённые голодом, подходили и протягивали руки врагам, чтобы навеки стать рабами, если, однако, их не убивали немедленно, что они считали за высочайшую милость. Другие же стремились к заморским областям с великим рыданием…

К VIII веку восточная граница Уэльса более-менее устоялась. Традиционно считается, что Оффа, король Мерсии, построил огромный земляной вал по границе своих владений, чтобы отделить от Уэльса заселённую в основном валлийцами часть Поуиса, которую он завоевал. Вал Оффы частично сохранился до наших дней, а валлийцы до сих пор иногда, отправляясь в Англию, говорят, что пересекают Вал Оффы (croesi Clawdd Offa).

Наиболее крупными королевствами были Гвинед (северо-запад Уэльса), Дехейбарт (юго-запад) и Поуис (восток и северо-восток). Большинство их правителей происходило из дома Родри Великого. Хотя Уэльс не представлял собой единого государства, а королевства часто враждовали между собой (привлекая на свою сторону англичан, ирландцев и скандинавов), страна была объединена общим культурным наследием, а также сводом законов, кодифицированных Хивелом Добрым.

После нормандского завоевания

Земли, уступленные англосаксам, получили название Lloegyr (в современном языке — Lloegr)[4]. В то же время начинает развиваться собственно валлийская идентичность, в текстах всё чаще встречается слово Cymry 'соотечественники'.

После нормандского завоевания Англии в 1066 уэльские королевства стали постепенно попадать под влияние восточных соседей, несмотря на сопротивление валлийских правителей. Вильгельм Завоеватель попытался подчинить валлийцев, создав несколько мощных феодальных владений на границе с Уэльсом. Лорды так называемой Валлийской марки в большой мере сохраняли независимость до времени правления Генриха VIII. Некоторые валлийские правители, такие как Оуайн Гвинед, Рис ап Грифид, Лливелин ап Иорверт, в разное время объединяли под своей властью значительную часть страны, однако объединения Уэльса так и не произошло. В 1282 году, после того как Лливелин ап Грифид, объявивший себя правителем всего Уэльса, погиб, а его брат взят в плен и казнён, войска Эдуарда I захватили всю территорию Уэльса. Англичане возвели несколько мощных замков (в частности, Кайрнарвон и Конуи на севере Уэльса, возле королевской столицы Гвинеда Гарт-Келин), чтобы контролировать местное население. Последним мощным восстанием было восстание Оуайна Глиндура, случившееся на век позже. Валлийская семья Тюдоров, активно участвовавшая в Войне Алой и Белой розы, в 1485 году стала царствующей династией в Англии. Окончательное юридическое слияние княжества Уэльс с Англией произошло при Генрихе VIII после принятия ряда законов, согласно которым валлийское право в Уэльсе заменялось английским.

Новое время

После вхождения Уэльса в состав Англии и упразднения Валлийской марки происходит постепенное разрушение традиционных порядков: валлийские дворяне перенимают образ жизни английских сквайров, многие валлийцы переезжают в Лондон, где добиваются значительных успехов, как Джон Ди. Английский язык заменяет валлийский не только в государственном управлении и судопроизводстве, однако в ходе Реформации и введения в Великобритании англиканства был произведен перевод на валлийский язык Библии и ряда богослужебных текстов (важную роль здесь сыграли Уильям Солсбери и Уильям Морган).

В XVII и XVIII веках в Уэльсе набирают силу различные нонконформистские движения, в первую очередь методизм, при нонконформистских часовнях существуют воскресные школы с преподаванием на валлийском языке. В конце XVIII века юг Уэльса становится одним из центров промышленной революции: обнаружение запасов каменного угля, железной руды и олова приводит к открытию крупных сталелитейных центров Доулайс и Кивартва (ныне — на территории графства Мертир-Тидвил), а также угольных шахт, которые их обслуживали. В поисках работы в долины Южного Уэльса прибывает множество людей как из самого Уэльса, так и из других частей Великобритании и из Ирландии. В то же время многие валлийцы отправляются в Англию, в частности, в растущий порт Ливерпуль. В XIX веке промышленность Южного Уэльса переориентируется на добычу угля для паровых машин, который уходит как на внутренние британские рынки, так и на экспорт: маркиз Бьют поддерживает развитие Кардиффа, который становится крупнейшим угольным портом мира и самым важным городом Уэльса. На севере страны активно развивается добыча сланцев для строительной отрасли. Многие города на северном и западном побережье приобретают популярность как курорты (Лландидно, Рил, Абердиви и другие). Холихед становится важным транспортным центром как место отправления парома в Ирландию, он соединяется с Лондоном сначала дилижансным, а позже и железнодорожным сообщением.

Бурный рост промышленности и приток населения на юге Уэльса были связаны с организацией рабочего движения. В 1830-х годах в Уэльсе происходят два крупных восстания: восстание в Мертир-Тидвиле 1831 года и чартистское восстание в Ньюпорте 1839 года. Угольные долины южного Уэльса стали одной из колыбелей чартистского движения, а позже — тред-юнионизма. В конце XIX века там же зарождается и набирает силу Лейбористская партия. Также в Уэльсе были сильны позиции либералов, самым известным из которых был выходец из Уэльса Дэвид Ллойд Джордж, изначально получивший известность своей деятельностью в национальном и рабочем движении.

В XIX веке набирает силу националистическое движение. Развитие кельтологии стимулирует интерес к валлийским истории и культуре, создается ряд патриотических организаций, таких как «Молодой Уэльс» (валл. Cymru Fydd), в работе которого участвовал Ллойд Джордж, и Общество святого Давида. В 1893 году основан Университет Уэльса с колледжами в Аберистуите, Бангоре и Кардиффе, значительное распространение получает валлийская периодическая пресса. Дэниэл Оуэн создает первые современные романы на валлийском языке.

Значительное распространение в Уэльсе получает регби, и сборная страны добивается крупных успехов на протяжении XIX и XX веков.

XX век

В начале XX века промышленный рост Уэльса продолжается. В 1914 году принимается закон, согласно которому Церковь Англии перестает быть государственной церковью в Уэльсе, однако он вступает в силу лишь в 1920 году, после окончания I мировой войны.

После окончания войны в Уэльсе, как и по всей Великобритании, происходят значительные социальные изменения, связанные, в частности, с увеличением занятости женщин. С политической точки зрения продолжается рост популярности Лейбористской партии. В 1925 году основана валлийская националистическая Партия Уэльса во главе с Сондерсом Льюисом. С 1930-х годов в связи с Великой депрессией и сокращением экспортных рынков начинается упадок уэльской угольной и металлургической промышленности.

В ходе Второй мировой войны ряд городов Уэльса, в первую очередь Суонси, значительно пострадали от налётов немецкой авиации.

После войны продолжается упадок традиционной тяжёлой промышленности, однако в целом, как и по всей Великобритании, наблюдается значительный рост благосостояния, в частности, при участии валлийского представителя лейбористов Анейрина Бевана создается Национальная служба здравоохранения. В 1955 году столицей Уэльса официально провозглашён Кардифф.

С 1960-х годов в обществе начинают играть важную роль вопросы национализма, что связано, в частности, со знаменитой речью Сондерса Льюиса «Судьба языка» (валл. Tynged yr Iaith), после которой создаётся Товарищество валлийского языка (валл. Cymdeithas yr Iaith Gymraeg). Товарищество провело ряд акций гражданского неповиновения, требуя дублировать дорожные указатели на валлийском языке. Среди других важных событий можно назвать протесты против затопления деревни Капел-Келин (где все жители говорили на валлийском языке) водохранилищем, снабжавшим водой английский Ливерпуль, и борьбу за создание валлийского телеканала (открыт в 1982 году). В 1979 году был проведен референдум об автономии и создании уэльского парламента, однако этот план поддержали только 20,2 % проголосовавших[5].

Планы правительства Маргарет Тэтчер по приватизации угольной отрасли в середине 1980-х годов привели к крупномасштабным забастовкам в Южном Уэльсе, однако протестующие не добились своей цели.

В 1993 году принят закон о валлийском языке, согласно которому валлийский получает в пределах Уэльса равный статус с английским языком; в 2001 году перепись населения зафиксировала увеличение числа людей, владеющих валлийским языком. В 1997 году проводится повторный референдум об автономии, и небольшое большинство проголосовавших выступило за создание Уэльской ассамблеи. Работа Ассамблеи началась в 1999 году.

География

Уэльс расположен на полуострове на западе острова Великобритания. Общая площадь страны составляет около 20 779 км². Протяжённость страны с севера на юг — 274 км, с запада на восток — 97 км. Уэльс граничит с востока с Англией, с трёх сторон окружён морем. Общая длина береговой линии — больше 1 200 км. У берегов Уэльса расположено несколько островов, крупнейший из которых — Англси (Ynys Môn) на северо-западе.

Население и промышленное производство сосредоточены, в основном, на юге Уэльса, в городах Кардифф, Суонси, Ньюпорт и прилегающих областях. Сравнительно индустриализован и северо-восток (район Рексема); центр и северо-запад — аграрные районы.

Большую часть площади Уэльса занимают горы, в особенности на севере и в центре. Они образовались во время последнего ледникового периода, в ходе Девонского оледенения. Самые высокие горы — в Сноудонии (Yr Eryri), гора Сноудон (Yr Wyddfa, 1085 м над уровнем моря) — высочайшая точка Уэльса. Горный массив в центре Уэльса называется Кембрийскими горами. На юге расположены горы Брекон-Биконз (Bannau Brycheiniog), сравнительно молодые по сравнению с Кембрийскими, и содержащие значительные запасы угля. Кембрийские горы дали своё название одному из периодов палеозоя — кембрию.

В середине XIX века два видных геолога, Родерик Мурчисон и Адам Седжвик изучали геологию Уэльса, чтобы определить некоторые принципы стратиграфии и палеонтологии. После этого два периода палеозоя — ордовик и силур — были названы в честь кельтских племён, обитавших в этом районе.

Уэльс открыт ветрам с Атлантического океана, поэтому климат там в основном морской. На западном побережье выпадает за год до 1270 мм осадков, а к востоку от гор эти цифры несколько ниже (до 723 мм/год), а в самих горах — выше (до 2540 мм/год). Средняя температура июля составляет 15,6° С, января — 5,6 °C.

Современная граница между Англией и Уэльсом весьма произвольна: в общих чертах она была установлена в XVI веке, на основе границ феодальных владений. На протяжении примерно 64 километров она довольно точно следует Валу Оффы. Однако затем она идёт более причудливо: например, разделяет деревню Найтон в Поуисе и её железнодорожную станцию, делает деревню Чёрч-Стоук фактически уэльским эксклавом в Англии и проходит прямо через деревню Лланиминех (так что местный паб частью находится в Англии, а частью — в Уэльсе).

Большую часть территории Уэльса покрывают национальные парки (Сноудония, Брекон-Биконс, Пембрукшир-Кост) и так называемые «Области выдающейся природной красоты» (англ. Areas of Outstanding Natural Beauty), например полуостров Гауэр.

Административное деление

Округа являются графствами, если не помечены * (для городов) или † (для городов-графств). В скобках даны наименования на валлийском языке.
  1. Мертир-Тидвил (Merthyr Tudful) †
  2. Кайрфилли (Caerffili) †
  3. Блайнай-Гвент (Blaenau Gwent)†
  4. Торвайн (Tor-faen) †
  5. Монмутшир (Sir Fynwy)
  6. Ньюпорт (Casnewydd) *
  7. Кардифф (Caerdydd) *
  8. Вейл-оф-Гламорган (Bro Morgannwg) †
  9. Бридженд (Pen-y-bont ar Ogwr) †
  10. Ронта, Кинон, Таф (Rhondda Cynon Tâf) †
  11. Нит-Порт-Толбот (Castell-nedd Port Talbot) †
  12. Суонси (Abertawe) *
  13. Кармартеншир (Sir Gaerfyrddin)
  14. Кередигион (Ceredigion)
  15. Поуис (Powys)
  16. Рексем (Wrecsam) †
  17. Флинтшир (Sir y Fflint)
  18. Денбишир (Sir Ddinbych)
  19. Конуи (Conwy) †
  20. Гуинет (Gwynedd)
  21. Айл-оф-Англси (Ynys Môn)
  22. Пембрукшир (Sir Benfro)

Политика

Уэльс является частью Соединённого Королевства, и главой его является британский монарх, в настоящее время — королева Елизавета II. Законодательная власть, источником которой является монарх, находится в руках британского парламента, а часть её передана находящейся в Кардиффе Национальной ассамблее Уэльса, состоящей из 60 членов (aelod у Cynulliad Cymru), избираемых населением провинции. Национальная ассамблея избирает одного из членов своим председателем (Llywydd), а одного — его заместителем (Dirprwy Llywydd). Председатель Национальной ассамблеи и представители всех фракций образуют Комиссию Национальной ассамблеи Уэльса (Comisiwn Cynulliad Cenedlaethol Cymru). Парламенту в Лондоне принадлежит право принимать так называемые «первичные законы» (являющиеся прерогативой законодательной власти), имеющие отношение к Уэльсу. Ассамблея может регулировать их применение и принимать «вторичные законы», ограниченным образом влияющие на действие первичных. Уэльская Ассамблея не является, строго говоря, суверенным органом власти, и в теории британский парламент может отменить любое её решение или даже распустить её. Однако согласно новому Закону об управлении Уэльсом (2006) Ассамблея получает больше прав.

Ассамблея заработала в 1998 году, после принятия первого Закона об Управлении Уэльсом. В Ассамблее 60 мест, 40 депутатов избираются по системе простого большинства, ещё 20 — по региональным спискам (по четыре депутата от каждого из пяти регионов). Партия, получившая большинство в Ассамблее, избирает первого министра, который становится главой Правительства Ассамблеи, органа исполнительной власти. Большинство полномочий Ассамблеи формально передано Правительству.

Исполнительный орган — Правительство Уэльса (Llywodraeth Cymru), состоящее из премьер-министра Уэльса (Prif Weinidog, в 1998—2006 годы эта должность называлась первый секретарь, Prif Ysgrifennydd), заместителя премьер-министра Уэльса (Dirprwy Brif Weinidog) и семи министров Уэльса (Gweinidog Cymru).

В настоящее время Первым министром Уэльса является Родри Морган, член уэльского отделения Лейбористской партии. С 2003—2007 он также был первым министром, тогда он создал лейбористскую администрацию в Уэльсе. Родри Морган пользуется популярностью в уэльском обществе. Перед выборами 2007 года был проведен опрос населения: кто, по их мнению, будет хорошим лидером правительственной коалиции (любой) — Родри Морган занял лидирующее положение (36 %), опрос же 2009 года показал, что более половины, а именно 61 % считают что первый министр делает хорошую работу[6]. Вторая по численности партия в Ассамблее — Plaid Cymru («Партия Уэльса»), выступающая за независимость страны в рамках Европейского союза. В настоящее время правительство Уэльса является коалиционным, в него входят представители лейбористской партии и Plaid Cymru, глава которой — Иейан Вин Томас — стал заместителем первого министра.

В Ассамблее также представлены: Консервативная партия, Либерально-демократическая партия (сформировавшая в Ассамблее первого созыва коалиционное правительство с лейбористами). В настоящее время активно обсуждается вопрос, следует ли расширять полномочия Ассамблеи (например, нужно ли дать ей право проводить первичное законодательство, подобно тому, как это сделано с шотландским парламентом).

В Палате общин британского парламента Уэльс представлен 40 депутатами (из 646). В кабинет министров Великобритании входит также Государственный секретарь по Уэльсу, в обязанности которого входит представлять правительству дела, имеющие отношение к этой части королевства. В настоящее время эту должность занимает Питер Хейн.

В административном отношении Уэльс разделён на области, области — на сообщества (Cymuned). Представительным органом сообщества является совет сообщества (Cyngor Cymuned), исполнительным органом — мэр (Maer).

Население

  • 1871 (по ЭСБЕ) — 1,217 млн жителей
  • 1881 (по ЭСБЕ) — 1,360 млн жителей
  • 1905 (по ЭСБЕ) — 1,8 млн жителей
  • 1973 (по БСЭ) — 2,7 млн жителей
  • 2001 (перепись) — 2,9 млн жителей
  • 2011 (перепись) — 3 063 456 жителей[1]

Основные народы — валлийцы (1,9 млн[7]) и англичане. Часть валлийцев (а именно 29 % от всего населения Уэльса, по переписи 2001) в той или иной мере сохраняет свой язык. На валлийском языке в Уэльсе выходят СМИ (пресса, телевидение, радио), существует немало интернет-сайтов. Уэльские диалекты английского языка также имеют ряд особенностей.

Полезные ископаемые

Уэльс богат сланцем, каменным углем, железом (Гламорган), графитом, свинцом. На юге расположен Южно-Уэльский каменноугольный бассейн.

Хозяйство и экономика

Главные занятия: горное дело и промышленность, кроме того, земледелие и скотоводство (19 % под пашней, 10 % под лугами, 3 % под пастбищем, 31 % под лесом).

Транспорт

Главной автомобильной дорогой на юге Уэльса является автомагистраль M4, проложенная с запада на восток и связующая города Суонси, Кардифф и Ньюпорт с Лондоном. Её отрезок между Вторым Севернским мостом и Понт-Абрахамсом, где автомагистраль разветвляется на два шоссе: A48 (до Кармартена) и A483, — управляется уэльскими государственными структурами (Welsh Assembly Government) и входит в состав Европейского маршрута E30. На севере роль главной дороги, ведущей — как и M4 — с запада на восток, играет четырёхполосное шоссе A55, соединяющее Холихед, Бангор и Конуи с английским Честером, и одновременно являющееся частью Европейского маршрута E22. Между собой M4 и A55 связаны сетью пролегающих через центральную часть Уэльса дорог, основной из которых считается шоссе A470, отправной пункт которого находится в Кардиффе, а конечный — в Лландидно. На своём пути дорога проходит через два уэльских национальных парка: Сноудония и Брекон-Биконз.

Пассажирские перевозки по автомобильным дорогам выполняют несколько автобусных компаний, принадлежащих как государству, так и частному капиталу. Среди них выделяется «Arriva», которая помимо автобусов осуществляет перевозки поездами и принадлежит «Германской железной дороге АГ».

Железные дороги Уэльса после ряда мер, предпринятых британским правительством в 1960-е гг. («Топор Бичинга»), более не представляют собою единую сеть, а имеют вид трёх отдельных дорог, каждая из которых ведёт в общем направлении с востока на запад. На севере это — «Северо-Уэльская прибрежная железная дорога», соединяющая английский Кру с Холихедом через Конуи и Бангор; на юге — «Южно-Уэльская главная линия», протянувшаяся от Лондона до Суонси через Ньюпорт, Кардифф и Нит; в центральном Уэльсе — «Кембрийская линия», которая ведёт от английского Шрусбери к станции «Дови» (Dovey Junction), где разделяется на две части: северную (до Пуллхели) и южную (до Аберистуита). К трём названным главным линиям в разных местах примыкают более мелкие железные дороги, имеющие различную — в том числе, и узкую — колею и принадлежащие разным собственникам. Среди них находятся исторические железные дороги, большая часть которых работает по маркетинговой схеме «Великие узкоколейки Уэльса».

Наиболее загруженными являются железнодорожные ветки в районе Кардиффа, где одновременно осуществляется интенсивное пригородное движение, ходят транзитные поезда к паромным переправам, ведущим в Ирландию, и восстановлено движение грузовых составов.

Аэропортов в Уэльсе два: международный Кардиффский на юге и Англси на северо-западе. ¾ пассажиров аэропорта в Кардиффе — транзитные, использующие его для пересадки на другие международные рейсы.[8] Аэропорт Англси обслуживает только внутренние полёты.

Из морских портов самое большое число грузов переваливает Милфорд-Хейвен: в 2005 г. на него пришлось 63,7 % морского грузооборота Уэльса.[8] По этому показателю он является четвёртым портом в Великобритании. Морскими паромными переправами через портовые города Фишгард, Пембрук-Док, Холихед и Суонси Уэльс соединён с Ирландией. Паром в Холихеде по пассажирообороту занимает третье место в Соединённом Королевстве.[8]

Регби

Регби является национальным спортом Уэльса и играет важнейшую роль в ежедневной жизни валлийцев. Команды Уэльса играют на национальных и международных уровнях. На сегодняшний день стадион «Миллениум» в Кардиффе — самый вместительный в мире крытый стадион с естественным газоном.

См. также

Напишите отзыв о статье "Уэльс"

Примечания

  1. 1 2 [www.ons.gov.uk/ons/guide-method/census/2011/uk-census/index.html 2011 Census, Population and Household Estimates for the United Kingdom]: ([www.ons.gov.uk/ons/rel/census/2011-census/key-statistics-and-quick-statistics-for-wards-and-output-areas-in-england-and-wales/rft-qs211ew-ward.zip 2011 Census: QS211EW Ethnic group (detailed), wards in England and Wales (ZIP 7239Kb)])
  2. Текст повести издан Ивором Уильямсом: Ifor Williams (ed.), Breuddwyd Maxen (Bangor, 1920). Хорошее изложение контекста, в котором создавался и воспринимался «Сон Максена», см. в книге M.P. Charlesworth (1948) The Lost Province
  3. Русский перевод цитируется по изданию: Гильда Премудрый О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды. Перевод, вступление и примечания Н. Ю. Чехонадской. СПб: Алетейя, 2003
  4. Первый раз слово Lloegyr встречается в относящемся к X веку стихотворению «Пророчество Британии» (Armes Prydein). Однако вначале оно редко употребляется как топоним, гораздо чаще встречается форма множественного числа Lloegrwys 'логрийцы'. Иногда англичан называли, как и сейчас, саксами (Saeson), но встречаются также Einglанглы») и Iwys («люди Уэссекса») и т. д. Lloegr и Saeson становятся нормой, когда появляется объединённое сильное английское королевство. Некоторые ученые считают, что вначале Lloegr обозначало Мерсию, в то время сильнейшее англосаксонское королевство и главного противника валлийцев (см., например, Rachel Bromwich (ed.), Trioedd Ynys Prydain, University of Wales Press, 1987)).
  5. www.ieras.ru/pub/monografii/britash.pdf
  6. [news.bbc.co.uk/1/hi/wales/wales_politics/7912263.stm Thursday, 26 February 2009]
  7. [www.statswales.wales.gov.uk/TableViewer/tableView.aspx?ReportId=5501 Beyond 20/20 WDS — Table view]
  8. 1 2 3 [new.wales.gov.uk/deet/publications/transport/wts/wtstrategy/wtsfe.pdf One Wales: Connecting the Nation, The Wales Transport Strategy, Welsh Assembly Government, April 2008]

Литература

  • Lloyd J. Е. A history of Wales from the earliest times to the Edwardian Conquest, 3rd ed. — V. 1—2. — L. — N. Y., 1939.
  • Williams D. A history of modern Wales. — L., 1965.
  • A bibliography of the history of Wales, 2nd ed. — L., 1962.

Ссылки

  • [www.pe-a.ru/UK/UK-Regions-W-ru.php Национальная ассамблея и правительство Уэльса на Политическом атласе]
  • [www.gardener.ru/?id=1607 National Botanic Garden of Wales — Национальный ботанический сад Уэльса]
  • [www.cymraeg.ru/ Cymraeg.ru — материалы об Уэльсе, его культуре, истории и языке]
  • [russianhymn.narod.ru/wales/wales.html Русская версия гимна Уэльса]
  • [www.conflictologist.org/main/valliiskij-separatism.htm Валлийский сепаратизм]

Отрывок, характеризующий Уэльс

Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.