Уэмура, Масаюки

Масаюки Уэмура (яп. 上村 雅之 Уэмура Масаюки, родился в 1943 году) — японский дизайнер игровых приставок, ответственный за техническую разработку приставок NES и SNES и долгое время возглавлявший отдел исследований и разработок компании Nintendo R&D2. В данный момент является профессором университета Университет Рицумэйкан (яп. 立命館大学) в Киото и выступает в качестве консультанта в компании Nintendo.

Биография

После рождения Уэмуры в 1943 году, его семья, из-за постоянных бомбежек переехала в Киото, где впоследствии Уэмура закончил университет Рицумэйкан. Первым рабочим местом Уэмуры стала компания Sharp, в которой он работал над проектами, связанными с солнечными элементами. В одной из рабочих встреч, когда компания Sharp послала Уэмуру на переговоры с представителями Nintendo, с целью выгодно продать свои наработки, он познакомился с Гумпэем Ёкои. В итоге последний предложил Уэмуре перейти на работу к нему. Вместе они работали над созданием Beam Gun. В 1973 году, используя свои наработки, они открыли первый лазерный тир в Киото. Годом позже эта же технология была использована в игре «Wild Gunman». Когда в Nintendo решили заняться созданием игр для телевизионных приставок, Уэмура предложил начать с дистрибуции игровых приставок Magnavox. В итоге какое-то время компания занималась распространением Magnavox в Японии. Это позволило им более подробно ознакомиться со спецификой этого рынка и технического устройства консолей. Так как в компании не знали как создавать микропроцессоры, они обратились за помощью к корпорации Mitsubishi. Когда Хироси Ямаути произвел внутреннюю реорганизацию компании, разделив отделы исследований и разработок на три (позднее к ним добавилась еще одна), Уэмура возглавил вторую команду исследования и разработки. Этот отдел фокусировался исключительно на технической разработке приставок. Самыми известными плодами их работы стали приставки NES и SNES, но помимо приставок команда занималась разработкой всевозможной игровой периферии, вроде NES Zapper. Помимо работы над «железом» в R&D2 создали несколько игр. В 2004 году Уэмура уволился из компании Nintendo, сохранив за собой статус консультанта компании, и стал профессором университета Рицумэйкан в Киото.

Работа над консолями

При работе над NES самым большим препятствием, с которым столкнулся Уэмура, стала цена. Хироси Ямаути хотел продавать NES по цене около $75. Для того, чтобы снизить себестоимость приставки, Уэмура решил использовать дешевый, восьмибитный процессор, хотя, на тот момент уже были доступны более дорогие, шестнадцатибитные процессоры. При работе над SNES, Ямаути попросил Уэмуру сделать Super Nintendo обратно совместимой с играми для NES. И хотя в приоритете оставалась невысокая себестоимость, Уэмура пришел к выводу, что обратная совместимость приведет к удорожанию приставки на $75. Было решено что впоследствии будет выпущен специальный адаптор, который, впрочем, так и не был выпущен.

Отрывок, характеризующий Уэмура, Масаюки

– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.