Уэмура, Харуки

Харуки Уэмура
Личная информация
Гражданство	Япония Япония
Дата рождения	14 февраля 1951(1951-02-14) (73 года)
Место рождения	Огава, преф. Кумамото, Япония
Спортивная карьера	до 1980
Рост	174 см
Вес	103 кг.
Награды и медали Дзюдо (мужчины) Олимпийские игры Золото Монреаль 1976 абсолютная Чемпионаты мира Серебро Лозанна 1973 абсолютная Золото Вена 1975 абсолютная Чемпионаты Японии Золото Токио 1973 абсолютная Бронза Фукуока 1974 свыше 93 кг Золото Токио 1975 абсолютная Золото Фукуока 1975 свыше 93 кг Бронза Фукуока 1976 свыше 93 кг Бронза Токио 1976 абсолютная Серебро Фукуока 1977 свыше 95 кг Бронза Токио 1979 абсолютная Бронза Фукуока 1979 свыше 95 кг

Харуки Уэмура (яп. 上村 春樹 Уэмура Харуки, 14 февраля 1951 года, посёлок Огава, уезд Симомасики (ныне город Уки), префектура Кумамото, Япония) — японский дзюдоист, чемпион Олимпийских игр, чемпион мира, многократный чемпион и призёр чемпионатов Японии по дзюдо. Обладатель 9-го дана.

Биография

Родился в Огаве в 1951 году. В детстве был полным и слабым ребёнком, бегавшим 100 метров за 20 секунд и не умевшим подтянуться хотя бы один раз. Начал заниматься дзюдо в школе, в 1968 году сумел выиграть национальный чемпионат среди старшеклассников и благодаря этому был зачислен в Университет Мэйдзи, где продолжил занятия. На чемпионате университета проиграл в первой же схватке и решил вернуться в Кумамото, но по настоянию тренера Акио Каминаги, остался в университете и к четвёртому году обучения начал выигрывать все японские соревнования среди студентов. В 1972 году Харуки Уэмура стал чемпионом мира среди студентов. В 1973 году борец выиграл чемпионат Японии в абсолютной категории и остался вторым на чемпионате мира, проиграв в финале Кадзухиро Ниномии. Удачным для спортсмена стал 1975 год, когда он победил на чемпионате Японии в двух категориях и завоевал звание чемпиона мира, на этот раз выиграв в финале у Кадзухиро Ниномии.

Перед Олимпийскими играми 1976 года отбор в японскую команду осуществлялся по результатам чемпионата Японии и на место в категории претендовал снова Кадзухиро Ниномия. Но он сбросил вес, перейдя в категорию до 93 килограммов, и Японию в абсолютной категории представлял Харуки Уэмура. В его категории боролись 23 дзюдоиста.

Борец, победивший во всех схватках группы выходил в финал, где встречался с победившим борцом из другой группы. В «утешительных» схватках встречались те борцы, которые проиграли победителю группы: так, проигравший борец «Б» в первой схватке борцу «А», во второй схватке (при условии, что борец «А» свою вторую схватку выиграл) боролся с проигравшим борцу «А», и если выигрывал, то продолжал участвовать в турнире до тех пор, пока борец «А» не проигрывал. Победители в утешительных схватках получали бронзовые медали.

В первой схватке японский дзюдоист победил Пак Чжон Гиля (Северная Корея), во второй Жан-Люка Ружа (Франция). В третьей схватке Уэмура встречался с ещё одним фаворитом состязаний Шотой Чочишвили и выиграл у него только по решению судей. В финале Харуки Уэмура встретился с Китом Ремфри, 193-сантиметровым и 114-килограммовым гигантом из Великобритании. Японский борец был меньше, но гораздо быстрее, и на шестой минуте провёл зацеп изнутри (о-ути-гари) и перешёл на удержание со стороны головы (кудзури-ками-сихо-гатамэ). Одержав чистую победу, получил звание олимпийского чемпиона.

Выступал после олимпийских игр в течение четырёх лет и оставил большой спорт, перейдя на тренерскую работу. Тренировал в своём родном клубе при компании Asahi Kasei, а также был тренером сборной Японии. Кроме того, в течение долгих лет был комментатором чемпионатов Японии по дзюдо, транслируемых на NHK. В 2007 году был назначен одним из директоров Международной федерации дзюдо. С 31 марта 2009 года являлся Председателем Всеяпонской федерации дзюдо. С сентября 2009 года являлся директором Кодокана, пятым по счёту и первым директором не-родственником Дзигоро Кано.

В январе 2013 года в связи с заявлением японских спортсменок-дзюдоисток о издевательствах и избиениям в тренировочном лагере, развёрнутом накануне Олимпиады в Лондоне, подал в отставку с поста директора Международной федерации дзюдо. 21 августа 2013 года подал в отставку и с поста Председателя Всеяпонской федерации дзюдо в связи с выявившимися финансовыми злоупотреблениями в федерации, и несмотря на то, что большинство злоупотреблений пришлось на период, когда у руля федерации стоял Кадзуо Ёсимура, Харуки Уэмура принял ответственность на себя.

На настоящий момент остаётся директором Кодокана и пенсионером Международной федерации дзюдо.

Ссылки

• [www.judoinside.com/judoka/view/5497/judo-career/ Статистика международных выступлений (англ)]

Отрывок, характеризующий Уэмура, Харуки

В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.