Уэнем, Фрэнсис Герберт

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Уэнхем, Фрэнсис Герберт»)
Перейти к: навигация, поиск
Фрэнсис Герберт Уэнем
Francis Herbert Wenham
Род деятельности:

Инженер, учёный

Дата рождения:

1824(1824)

Место рождения:

Кенсингтон, Великобритания

Подданство:

Великобритания Великобритания

Дата смерти:

1908(1908)

Фрэнсис Герберт Уэнем (англ. Francis Herbert Wenham, в рос. и сов. литературе – Уенгам, Уенхем, Уэнхем; 18241908) – британский инженер и учёный, пионер авиации, один из основателей Воздухоплавательного общества Великобритании (впоследствии – Королевского воздухоплавательного общества) [1]. В 1871 году построил первую в мире аэродинамическую трубу для исследования аэродинамических характеристик крыла. Внёс вклад в изучение аэродинамики крыла летательных аппаратов. Пытался (безуспешно) осуществить полёт на летательных аппаратах тяжелее воздуха собственной постройки. Вклад Уэнема в развитие идеи аэродинамического летательного аппарата был высоко оценён Уилбуром Райтом.





Аэродинамические исследования

В 1871 году Уэнем построил, совместно с Ч. Бруком и Дж. Браунингом, первую в мире аэродинамическую трубу и провёл в ней ряд опытов по исследованию аэродинамических характеристик несущих поверхностей [2] (в том же году опыты в аэродинамической трубе, с целью исследования аэродинамических характеристик артиллерийских снарядов, проводил В. А. Пашкевич в Санкт-Петербурге[3]). В ходе этих опытов было впервые экспериментально подтверждено положительное влияние большого удлинения крыла (отношения размаха крыла к его ширине) на его аэродинамическое качество (Фрэнсис Уэнем был одним из первых, кто высказал мнение о целесообразности использования в крыле летательного аппарата искривлённого профиля, подобного профилю крыла птицы, а также о положительном влиянии на аэродинамическое качество крыла увеличения его удлинения). Однако научная общественность тогда подвергла это заключение сомнению, так как другие результаты, полученные в ходе опытов Уэнема и Брука, содержали явные неточности (что было следствием несовершенной техники эксперимента) [2].

Постройка натурных летательных аппаратов

На рубеже 50-х – 60-х годов XIX века Фрэнсис Уэнем изготовил несколько летательных аппаратов, в которых система из 5-6 неподвижных крыльев значительного (порядка 10-12) удлинения, расположенных друг над другом сочеталась с небольшими машущими крылышками, приводимыми в действие мускульной силой (ногами) лётчика и предназначенными, главным образом, для создания горизонтальной тяги. Испытания этих аппаратов были неудачны – при попытке взлёта они ломались[2][1][4].

Напишите отзыв о статье "Уэнем, Фрэнсис Герберт"

Примечания

  1. 1 2 Соболев Д. А. Рождение самолёта. Первые проекты и конструкции.. — М.: Машиностроение, 1988. — 208 с.
  2. 1 2 3 Соболев Д. А. История самолётов. Начальный период.. — М.: РОССПЭН, 1995. — 343 с.
  3. Авиация в России (к 100-летию отечественного самолётостроения). — М.: "Машиностроение" (по заказу ЦАГИ им. Н. Е. Жуковского), 1983.
  4. [invention.psychology.msstate.edu/i/Chanute/library/Prog_Aero_Sep1892.html Octave Chanute. Progress in Flying Machines. Aeroplanes. Part IV. 1892]

См. также

Отрывок, характеризующий Уэнем, Фрэнсис Герберт

– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.