Уэст, Томас, 3-й барон де ла Варр

Томас Уэст, 3-й (12-й) барон де ла Варр (англ. Thomas West, 3rd and 12th Baron De La Warr; 9 июля 1577 — 7 июня 1618) — английский военный и государственный деятель, в честь которого названы залив, река, индейский народ и штат США. Титул барона де ла Варра учреждался дважды; Уэст принадлежит ко второй линии.

Томас родился в семье Томаса Веста, 2-го барона де ла Варра и его жены Анны, урождённой Ноллис. Получил образование в Королевском колледже Оксфорда. 25 ноября 1596 года Вест женился на Сецилии Ширли, от которой у него было четверо выживших детей — два сына и две дочери, обе вышли замуж за представителей рода Байронов. Служил в армии под началом Роберта Деверё, 2-го граф Эссекса; после провала устроенного в 1601 году командиром заговора против королевы Елизаветы был обвинён в соучастии, но был оправдан. В следующем году Уэст унаследовал титул своего отца и получил место в Тайном совете.

После начала Первой англо-поухатанской войны возглавил отправленный на помощь колонистам отряд из 150 человек, с которым 10 июня 1610 года высадился в Джеймстауне, убедив поселенцев не возвращаться в Англию. Для борьбы с индейцами Уэст использовал знакомую ему не понаслышке тактику, применявшуюся англичанами против ирландских повстанцев и сходную с манерой ведения войны самими поухатанами: устраивал рейды на деревни, жёг дома и поля, изымал продовольствие. Такие решительные действия принесли успех, наградой за который стал пост пожизненного губернатора Виргинии. Оставив исполнять свои обязанности Сэмюэла Аргола, Уэст вернулся в Англию и опубликовал книгу о Виргинии. Оставаясь номинальным губернатором, барон стал получать от поселенцев жалобы на тираническое управление Аргола. В 1618 году он отплыл в Виргинию для расследования этих обвинений и скончался в пути. Долгое время считалось, что Вест был похоронен на Азорских островах, либо в море, однако в 2006 году исследователи пришли к выводу, что его тело было доставлено в Джеймстаун. Возможно, он похоронен в могиле, ранее считавшейся местом упокоения Бартоломью Госнольда.

Отрывок, характеризующий Уэст, Томас, 3-й барон де ла Варр

Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.