У Даоцзы

У Даоцзы
кит. 吴道子
Место рождения:	Чанъань
Дата смерти:	760(0760)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

У Даоцзы (кит. 吴道子, 680—740) — китайский художник династии Тан. Старая китайская традиция причисляет У Даоцзы к четырём отцам-основателям китайской живописи; трое остальных — это Гу Кайчжи (344—406), Лу Таньвэй (работал в 450-х — 490-х годах), и Чжан Сэнъяо (ок. 500 — ок. 550).

Написал портрет Конфуция. Стал героем легенд. Одну из них пересказывает в своих «Восточных новеллах» (1938) Маргерит Юрсенар.

Жизнеописание

Происходил из семьи простолюдинов. Родился в 685 году в области Янди на территории современной провинции Хэнань. Рано осиротел, рос в бедности. Самостоятельно выучился живописи, следуя опыту прежних мастеров, в первую очередь — известного художника Гу Кайчжи. Природные дарования и приобретенные профессиональные навыки позволили ему с 700 года зарабатывать живописью на жизнь, выполняя заказы частных лиц и храмов. Некоторое время У Даоцзы жил на востоке страны на территории современной провинции Шаньдун, впоследствии поселился в пригороде культурной столицы империи Тан — Лояне. Слава о его таланте достигла двора, и по личному распоряжению императора Сюань-цзуна художник был принят на службу в Департамент живописи (кит. 图画 院) при Академии Ханьлинь. Тогда же он стал использовать в качестве официального имени своё второе имя — Даоцзы. Находясь в Департаменте живописи, он получил учёное звание боши («учёный-эрудит») и дослужился до высшего из четырёх возможных рангов — гун-фен («придворный чиновник для личных услуг императора»). На этой должности он умер в 758 году

Творчество

У Даоцзы активно работал в станковой и монументальной живописи, создав более 300 композиций для дворцовых апартаментов, буддийских и даосских храмов, включая картины на религиозные темы и пейзажи. Стал одним из основоположников пейзажной живописи — шань-шуй (кит. 山水, «живописание гор и воды»).

У Даоцзы, 87 небожителей

Художник великолепно изображал существа, явления и предметы: птиц, растения, горы и воду, архитектурные сооружения. Сохранились также сведения о создании им композиций, которые, возможно, находились у истоков мо-чжу (кит. 墨竹, «бамбук, нарисованный тушью»), особого стилистически-тематического направления жанра «цветы и птицы» — хуа-няо (кит. 华鸟, «живописание цветов и птиц»).

Наибольшую известность получил как мастер сюжетной живописи — жанра жэнь-у (хуа) (кит. 人物 (畫), «[живопись/изображения] фигур»). Он владел искусством исключительно реалистического изображения людей в движении, использовал технические приемы, позволяющие добиваться оптической иллюзии трёхмерности форм. При этом он рисовал фигуры так, словно это были тени от фонаря, падающие на поверхность стены, которые движутся взад и вперёд, так что казались выпуклыми, если смотреть на них сбоку. Подобный эффект достигался с помощью средств изображения одежды: нарисованное платье словно колыхалось от дуновения ветра. Манера рисования одежды У Даоцзы настолько поражала современников, что они дали ей отдельное название — У дай дан фен (кит. 吳帶當風, «пояс, подобный ветру [в рисунке мастера]»), что впоследствии превратилось в общепринятый живописный термин У чжуан (кит. 吳裝, «одеяния [в стиле мастера]»).

К сожалению, ни одного оригинального произведения У Даоцзы до наших дней не дошло

Легенда о мастере У Даоцзы

Император Сюань Цзун пригласил У Даоцзы расписать императорский дворец. Художник изобразил долину, полную растений и животных. В одной из гор виднелась дверь. Хлопнув в ладоши, художник вошёл в эту дверь и пропал навсегда

Ученики и последователи

• Гао И (конец X века) — китайский художник периода Сун.

Признание

Известна книга шведского писателя Свена Линдквиста «Миф об У Даоцзы» (1967), многократно переизданная и переведённая на ряд языков.

Литература

• Lindqvist S. Myten om Wu Tao-tzu. Stockholm, Bonnier, 1967.

См. также

• Даосский триптих У Даоцзы

Ссылки.

Оригинальный текст статьи на Синология.ру www.synologia.ru/a/%D0%A3_%D0%94%D0%B0%D0%BE-%D1%86%D0%B7%D1%8B

Отрывок, характеризующий У Даоцзы

Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»