У Дэ

Не следует путать с Чжу Дэ.

У Дэ кит. 吴德
Первый секретарь Пекинского городского комитета КПК
1972 — 1978
Предшественник:	Се Фучжи
Преемник:	Линь Хуцзя
Рождение:	1913(1913) Фэнжунь, Китайская Республика
Смерть:	29 ноября 1995(1995-11-29) Пекин, КНР
Имя при рождении:	Ли Чуньхуа
Партия:	Коммунистическая партия Китая

У Дэ (кит. упр. 吴德, пиньинь: Wú Dé; 1913, Фэнжунь — 29 ноября 1995, Пекин) — китайский государственный деятель, активный маоист. Руководитель парторганизаций КПК и государственных администраций в провинциях Пинъюань и Цзилинь. Мэр Пекина и секретарь пекинской парторганизации в 1972—1978. Член Политбюро ЦК КПК в 1973—1978. Организатор подавления выступлений на Тяньаньмэнь в апреле 1976. Участник разгрома «Банды четырёх». Ближайший сподвижник Хуа Гофэна. В период реформ Дэн Сяопина отстранён от должностей и выведен из политики.

Партийный функционер

При рождении получил имя Ли Чуньхуа. В 20-летнем возрасте вступил в Коммунистическую партию Китая. Был организатором забастовок шахтёров и железнодорожников в Таншани. Принял партийный псевдоним У Дэ, ставший новым именем.

Во время китайско-японской войны командовал партизанскими отрядами в провинции Хэбэй. С 1940 курировал коммунистическое подполье в японском тылу. Возглавлял организацию КПК в Таншани.

После прихода КПК к власти и провозглашения КНР в 1949 несколько месяцев занимал пост заместителя министра топливной промышленности. В 1950—1952 — секретарь партийной организации провинции Пинъюань, в 1952—1955 — мэр Тяньцзиня, с 1955 по 1966 — руководитель парторганизации провинции Цзилинь.

Глава Пекина

4 июня 1966 был назначен исполняющим обязанности секретаря Пекинского городского комитета КПК и около года занимал этот пост. Это назначение было сделано в контексте смены руководящих кадров в ходе Культурной революции — У Дэ занял место отстранённого и репрессированного Пэн Чжэня. Решительно поддержал курс Мао Цзэдуна, выраженный в лозунге «Огонь по штабам», активно способствовал формированию хунвэйбинских отрядов в Пекинском университете. В 1967 стал заместителем председателя столичного ревкома Се Фучжи. С 1969 У Дэ — член ЦК КПК.

В 1970 У Дэ призывал Мао Цзэдуна жёстко покончить с потенциальной оппозицией в рядах НОАК, возглавляемой Линь Бяо. Мао Цзэдун оценил преданность У Дэ, обыгрывая в публичных выступлениях даже его имя (в одном из прочтений иероглиф 德 означает «добродетель»). После разоблачения «заговора Линь Бяо» в 1971 У Дэ укрепил своё положение, возглавив отдел культуры Госсовета КНР, что означало контроль над идеологическим аппаратом.

После смерти Се Фучжи в 1972 к нему перешли посты секретаря Пекинского горкома КПК и мэра Пекина. В 1973 он был кооптирован в Политбюро ЦК КПК. В 1975 он стал заместителем председателя Постоянного комитета ВСНП.

Выступал проводником жёсткого маоистского курса. Активно участвовал в идеологических и репрессивных кампаниях, особенно в критике Линь Бяо и Конфуция, был категорически против реабилитации Дэн Сяопина. В то же время отношения У Дэ с «Бандой четырёх» и лично с Цзян Цин оставались враждебными. У Дэ ориентировался на Хуа Гофэна как преемника Мао.

5 апреля 1976 на площади Тяньаньмэнь произошли массовые беспорядки. Вину за «контрреволюционный инцидент» партийное руководство возложило на Дэн Сяопина. Как глава столичной администрации У Дэ сыграл важную роль в разгоне протестующих, последующих преследованиях и организации контрдемонстраций. Этот факт сделал его политическую фигуру крайне одиозной в обществе.

В разгроме «Банды четырёх»

9 сентября 1976 скончался Мао Цзэдун. Его преемником на посту председателя ЦК КПК стал Хуа Гофэн. «Банда четырёх» во главе с Цзян Цин и шанхайским партийно-административным руководителем Чжан Чуньцяо готовила захват верховной власти и распределение между собой высших партийных и государственных постов. Хуа Гофэн, министр обороны маршал Е Цзяньин и руководитель Центрального бюро безопасности КПК Ван Дунсин приняли упреждающие меры. 6 октября 1976 члены «Банды четырёх» были арестованы. Наряду с Ван Дунсином, важную оперативную роль в разгроме группировки Цзян Цин сыграл У Дэ, поставивший в распоряжение Хуа Гофэна партийно-административный и силовой аппарат Пекина.

Победа Хуа Гофэна над Цзян Цин открывала перед У Дэ широкие перспективы. В 1977 он занял пост заместителя председателя Постоянного комитета ВСНП. Вокруг Хуа Гофэна сложилась группа ортодоксальных маоистов (впоследствии названная «Малой бандой четырёх») — мэр Пекина У Дэ, начальник партийной службы безопасности Ван Дунсин, вице-премьер Цзи Дэнкуй, командующий Пекинским военным округом Чэнь Силянь — выступавшая за продолжение маоцзэдуновской политики без эксцессов «Банды четырёх». Однако влияние Хуа Гофэна и его сторонников падало по мере усиления позиций Дэн Сяопина с возвращением которого им пришлось согласиться.

Отстранение от власти

На пленуме ЦК КПК в декабре 1978 политик подвергся резкой критике и был снят с постов мэра и главы партийной организации Пекина. В феврале 1980 он был выведен из состава Политбюро, в апреле сессия ВСНП прекратила его полномочия как заместителя председателя. В 1982 генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан, сославшись на роль У Дэ в разгроме «Банды четырёх», включил его в состав Центральной комиссии советников КПК. Однако никакого влияния на политику тот уже не оказывал.

Отрывок, характеризующий У Дэ

– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.