У войны не женское лицо
Поделись знанием:
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
(перенаправлено с «У войны — не женское лицо»)
| У войны не женское лицо | |
 | |
| Издательство: |
Мастацкая літаратура |
|---|---|
| Цикл: | |
|
[www.alexievich.info/knigi/U_voiny.pdf Электронная версия] | |
«У войны́ не же́нское лицо́» — документально-очерковая книга советско-белорусской писательницы, лауреата Нобелевской премии по литературе 2015 года Светланы Алексиевич. В этой книге собраны рассказы женщин, участвовавших в Великой Отечественной войне. Название книги — начальные строки из романа белорусского писателя Алеся Адамовича «Война под крышами» (1960)[1]. Составляет первую часть художественно-документального цикла «Голоса утопии».
Содержание
История публикации
Книга написана в 1983 году, впервые опубликована в журнале «Октябрь» в начале 1984 года (в журнальном варианте), ещё несколько глав вышли в том же году в журнале «Нёман». Часть воспоминаний была вычеркнута цензорами (обвинявшими автора в пацифизме, натурализме и развенчании героического образа советской женщины) или самим автором[2][3]; в более поздних изданиях многие из этих пропусков восстановлены[3]. В 1985 году книга вышла отдельным изданием сразу в нескольких издательствах, в первом минском издании была озаглавлена «У войны — не женское лицо…»[4]. Общий тираж к концу 1980-х достиг 2 млн экземпляров[5]. Переведена на многие языки мира.
Премии
За книгу «У войны не женское лицо» автор удостоена ряда премий:
- Литературная премия имени Николая Островского Союза писателей СССР (1984)[6]
- Премия журнала «Октябрь» (1984)[6]
- Литературная премия имени Константина Федина Союза писателей СССР (1985)[6]
- Премия Ленинского комсомола (1986)[6]
- Премия Центральноевропейской литературной премии Ангелус (2011)[7]
- Премия имени Рышарда Капущинского (2011)[8]
Цикл фильмов «У войны не женское лицо»
Изданию книги предшествовало создание серии семи документальных телефильмов под общим названием «У войны не женское лицо», снятых по сценарию Светланы Алексиевич режиссёром Виктором Дашуком в 1981—1984 годах на студии «Летопись» «Беларусьфильма». В. Н. Дашук за циклы документальных фильмов «Я из огненной деревни» и «У войны не женское лицо» получил Государственную премию СССР 1985 года. Цикл отмечен также «Серебряным голубем» на международном кинофестивале в Лейпциге[9]. Чёрно-белые телевизионные фильмы перемежают документальные съёмки Великой отечественной войны с речью участвовавших в войне героинь фильма. Белорусский писатель и фронтовик Василь Быков приводит работу Светланы Алексиевич и Виктора Дашука как пример подхода к военной теме со стороны поколения, не участвовавшего в войне: «честно, правдиво, без недомолвок и отсебятины, с уважением к делу и слову людей, для которых прошлая война была их трудной жизнью и навсегда стала судьбой»[10].
Театральные постановки
По мотивам книги было поставлено множество спектаклей, в том числе — по написанной Светланой Алексиевич пьесе[11]:
- «У войны не женское лицо» — Омский государственный академический театр драмы, 1985. Режиссёр Геннадий Тростянецкий[12]. Спектакль в 1985 году получил Государственную премию РСФСР имени К. С. Станиславского. В 1988 году была выпущена телевизионная версия спектакля.[13]
- «У войны не женское лицо» — Театр на Таганке, 1985. Режиссёр Анатолий Эфрос[12], композитор Булат Окуджава, сценография Дмитрий Крымов. Спектакль по пьесе С. Алексиевич, которая также участвовала в подготовке спектакля.[11] В 1988 году была выпущена телевизионная версия спектакля (режиссёры Анатолий Эфрос, Борис Глаголин.[13]
- «У войны не женское лицо» — Волгоградский молодёжный театр, 2008. Режиссёр Алексей Серов[14].
- «Случайный вальс» (пьеса Александра Ремеза по книге С. Алексиевич), режиссёр Евгений Радкевич, Московский театр эстрады[15].
- «Wojna nie ma w sobie nic z kobiety» — Театр имени Стефана Ярача в Ольштыне, 2010, режиссёр Кшыштоф Попёлек.[16]
- «Подруги» — Санкт-Петербургский государственный молодёжный театр на Фонтанке, 2012, режиссёр Марина Одина.[17]
- «Победители» — Томский театр юного зрителя, 2015. Режиссёр Егоров, Дмитрий Владимирович, Дмитрий Егоров[18]
- «Пока звучат их голоса» — Нижнетагильский театр кукол, 2015. Режиссёр Никита Шмитько
- «У войны не женское лицо» — Новосибирский городской драматический театр, 2016. Режиссёр Дарья Супрунова[19].
Напишите отзыв о статье "У войны не женское лицо"
Примечания
- ↑ Сивакова Н. А. [repo.gsu.by/bitstream/123456789/3226/1/%D1%84%D1%83%D0%BD%D0%BA%D1%86%D0%B8%D0%B8%20%D0%B7%D0%B0%D0%B3%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D0%B9.pdf Функции заглавий в повествовательной структуре документальных произведений С. Алексиевич] // Известия Гомельского гос. ун-та им. Ф. Скорины. — 2011. — 2(65). — С. 179—181:
«Заглавие первой книги „У войны — не женское лицо…“ — цитата из романа А. Адамовича „Война под крышами“: „У войны не женское лицо. Но ничто на этой войне не запомнилось больше, резче, страшнее и прекраснее, чем лица наших матерей“. Автор ставит в конце многоточие как знак незавершенности — цитата должна быть осмыслена полностью — и вводит в структуру предложения тире, усиливающее отрицание (не женское)». - ↑ [www.alexievich.info/biogr_RU.html Биография С. Алексиевич].
- ↑ 1 2 [www.alexievich.info/knigi/U_voiny.pdf У войны не женское лицо, стр. 14-20]
- ↑ Алексиевич, Светлана Александровна. У войны — не женское лицо…. — Минск: Мастацкая літаратура, 1985. — 317 с.
- ↑ [news.tut.by/culture/467702.html Светлана Алексиевич получила Нобелевскую премию по литературе — первую в истории Беларуси]
- ↑ 1 2 3 4 Сергей Чупринин: Русская литература сегодня: Зарубежье. М.: Время, 2008 г. ISBN 978-5-9691-0292-7
- ↑ [www.polskieradio.pl/75/921/Artykul/492445,Bialoruska-pisarka-zdobyla-nagrode-Angelusa Białoruska pisarka zdobyła nagrodę Angelusa]. PolskieRadio.pl.
- ↑ [www.press.pl/imprezy/pokaz/2036,Nagroda-im_-Ryszarda-Kapuscinskiego Nagroda im. Ryszarda Kapuścińskiego]. www.press.pl.
- ↑ [www.slounik.org/80793.html Алексіевіч Святлана] // Беларускія пісьменнікі (1917—1990). Даведнік.
- ↑ Василь Быков. Ставшее жизнью и судьбой // Собрание сочинений в четырех томах. — Молодая гвардия, 1986. — Т. 4.
- ↑ 1 2 М. Г. Зайонц. Светлана Алексиевич. Так посмотреть, чтобы увидеть все, как оно есть… // Театр Анатолия Эфроса : Воспоминания, статьи. — М. : Артист. Режиссёр. Театр, 2000. — С. 142-147. — ISBN 5-87334-041-2.</span>
- ↑ 1 2 [alexievich.info/theaterRu.html Svetlana Alexievich - Светлана Алексиевич. Персональная страница. Театрю]
- ↑ 1 2 А. Ю. Соколова, А. В. Балукова, Анатолий Высторобец. [books.google.ru/books?id=ZVk5AAAAMAAJ Фильмы-спектакли: аннотированный каталог]. — Гостелерадиофонд, 2002.
- ↑ molod-theatre.ru/u-voynyi-ne-zhenskoe-litso/
- ↑ [bystrickaya.ru/?chrazdel=2&chmenu=14&ch_id=32&getcont=full& Роли 80-х-2000-х годов :: Биография :: сайт актрисы Элины Быстрицкой]
- ↑ [kultura.newsweek.pl/wojna-nie-ma-w-sobie-nic-z-kobiety-recenzja-teatr-olsztyn,artykuly,358393,1.html Wraca baba z wojny i mówi...] (польск.). Newsweek.pl.
- ↑ [www.mtfontanka.spb.ru/repertuar/tekushchij-repertuar/item/167-podrugi Подруги]
- ↑ tuz-tomsk.ru/theatrical/adult/pobediteli/
- ↑ [ngdt.su/about/spectacle/evening/u_voiny_nejenskoe_litco.html У войны не женское лицо]
</ol>
Отрывок, характеризующий У войны не женское лицо
Графиня оглянулась на молчаливого сына.– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
