ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1957/1958
Поделись знанием:
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
 Манчестер Юнайтед
| |||
| Сезон | 1957/1958 | ||
| Тренер |  Мэтт Басби
| ||
| Председатель | Гарольд Хардман
| ||
| Стадион | Олд Траффорд | ||
| Первый дивизион | 9-е | ||
|---|---|---|---|
| Кубок Англии | Финалист | ||
| Суперкубок Англии | Победитель | ||
| Кубок европейских чемпионов | Полуфиналист | ||
| Лучший бомбардир | Лига: Деннис Вайоллет (16) Томми Тейлор (16) Всего: Деннис Вайоллет (23)
| ||
| Макс. кол-во зрителей | 66 124 против «Ноттингем Форест» (22 февраля 1958) | ||
| Мин. кол-во зрителей | 22 293 против «Астон Вилла» (22 октября 1957) | ||
| Среднее кол-во зрителей | 46 866 | ||
| |||
Сезон 1957/58 стал для «Манчестер Юнайтед» 56-м сезоном в Футбольной лиге и 13-м сезоном подряд в высшем дивизионе чемпионата Англии[1]. В этом сезоне «Манчестер Юнайтед» пережил величайшую трагедию в своей истории: 6 февраля 1958 года в мюнхенской авиакатастрофе погибло восемь футболистов и трое сотрудников клуба; ещё двое футболистов выжили, но больше никогда не играли в футбол. Несмотря на эту трагедию, «Юнайтед» смог выйти в финал Кубка Англии, в котором уступил «Болтону». В полуфинале Кубка европейских чемпионов команда уступила «Милану». В чемпионате «Юнайтед» занял 9-е место.
Содержание
Суперкубок Англии
| Дата | Соперник | Д / В | Счёт | Авторы голов за «Юнайтед» | Зрители |
|---|---|---|---|---|---|
| 22 октября 1957 | Астон Вилла | Д | 4:0 | Т. Тейлор (3), Берри | 27 293 |
Первый дивизион Футбольной лиги
| Дата | Соперник | Д / В | Счёт | Авторы голов за «Юнайтед» | Зрители |
|---|---|---|---|---|---|
| 24 августа 1957 | Лестер Сити | В | 3:0 | Уилан (3) | 40 214 |
| 28 августа 1957 | Эвертон | Д | 3:0 | Т. Тейлор, Вайоллет, автогол | 59 103 |
| 31 августа 1957 | Манчестер Сити | Д | 4:1 | Берри, Эдвардс, Т. Тейлор, Вайоллет | 63 347 |
| 4 сентября 1957 | Эвертон | В | 3:3 | Берри, Вайоллет, Уилан | 72 077 |
| 7 сентября 1957 | Лидс Юнайтед | Д | 5:0 | Берри (2), Т. Тейлор (2), Вайоллет | 50 842 |
| 9 сентября 1957 | Блэкпул | В | 4:1 | Вайоллет (2), Уилан (2) | 34 181 |
| 14 сентября 1957 | Болтон Уондерерс | В | 0:4 | 48 003 | |
| 18 сентября 1957 | Блэкпул | Д | 1:2 | Эдвардс | 40 763 |
| 21 сентября 1957 | Арсенал | Д | 4:2 | Уилан (2), Пегг, Т. Тейлор | 47 142 |
| 28 сентября 1957 | Вулверхэмптон Уондерерс | В | 1:3 | Дохерти | 48 825 |
| 5 октября 1957 | Астон Вилла | Д | 4:1 | Т. Тейлор, Пегг, автогол | 43 102 |
| 12 октября 1957 | Ноттингем Форест | В | 2:1 | Вайоллет, Уилан | 47 654 |
| 19 октября 1957 | Портсмут | Д | 0:3 | 38 253 | |
| 26 октября 1957 | Вест Бромвич Альбион | В | 3:4 | Т. Тейлор, Уилан | 52 160 |
| 2 ноября 1957 | Бернли | Д | 1:0 | Т. Тейлор | 49 449 |
| 9 ноября 1957 | Престон Норт Энд | В | 1:1 | Уилан | 39 063 |
| 16 ноября 1957 | Шеффилд Уэнсдей | Д | 2:1 | Уэбстер (2) | 40 366 |
| 23 ноября 1957 | Ньюкасл Юнайтед | В | 2:1 | Эдвардс, Т. Тейлор | 53 890 |
| 30 ноября 1957 | Тоттенхэм Хотспур | Д | 3:4 | Пегг (2), Уилан | 43 077 |
| 7 декабря 1957 | Бирмингем Сити | Д | 3:3 | Вайоллет (2), Т. Тейлор | 35 791 |
| 14 декабря 1957 | Челси | Д | 0:1 | 36 853 | |
| 21 декабря 1957 | Лестер Сити | Д | 4:0 | Вайоллет (2), Чарльтон, Скэнлон | 41 631 |
| 25 декабря 1957 | Лутон Таун | Д | 3:0 | Чарльтон, Эдвардс, Т. Тейлор | 39 444 |
| 26 декабря 1957 | Лутон Таун | В | 2:2 | Скэнлон, Т. Тейлор | 26 458 |
| 28 декабря 1957 | Манчестер Сити | В | 2:2 | Чарльтон, Вайоллет | 70 483 |
| 11 января 1958 | Лидс Юнайтед | В | 1:1 | Вайоллет | 39 401 |
| 18 января 1958 | Болтон Уондерерс | Д | 7:2 | Чарльтон (3), Вайоллет (2), Эдвардс, Скэнлон | 41 141 |
| 1 февраля 1958 | Арсенал | В | 5:4 | Т. Тейлор (2), Чарльтон, Эдвардс, Вайоллет | 63 578 |
| 22 февраля 1958 | Ноттингем Форест | Д | 1:1 | Доусон | 66 124 |
| 8 марта 1958 | Вест Бромвич Альбион | Д | 0:4 | 63 278 | |
| 15 марта 1958 | Бернли | В | 0:3 | 37 247 | |
| 29 марта 1958 | Шеффилд Уэнсдей | В | 0:1 | 35 608 | |
| 31 марта 1958 | Астон Вилла | В | 2:3 | Доусон, Уэбстер | 16 631 |
| 4 апреля 1958 | Сандерленд | Д | 2:2 | Чарльтон, Доусон | 47 421 |
| 5 апреля 1958 | Престон Норт Энд | Д | 0:0 | 47 816 | |
| 7 апреля 1958 | Сандерленд | В | 2:1 | Уэбстер (2) | 51 302 |
| 12 апреля 1958 | Тоттенхэм Хотспур | В | 0:1 | 59 836 | |
| 16 апреля 1958 | Портсмут | В | 3:3 | Доусон, Э. Тейлор, Уэбстер | 39 975 |
| 19 апреля 1958 | Бирмингем Сити | Д | 0:2 | 38 991 | |
| 21 апреля 1958 | Вулверхэмптон Уондерерс | Д | 0:4 | 33 267 | |
| 23 апреля 1958 | Ньюкасл Юнайтед | Д | 1:1 | Доусон | 28 393 |
| 26 апреля 1958 | Челси | В | 1:2 | Э. Тейлор | 45 011 |
| Поз. | Клуб | М | В | Н | П | МЗ | МП | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 8 | Лутон Таун | 42 | 19 | 6 | 17 | 69 | 63 | 44 |
| 9 | Манчестер Юнайтед | 42 | 16 | 11 | 15 | 85 | 75 | 43 |
| 10 | Ноттингем Форест | 42 | 16 | 10 | 16 | 69 | 63 | 42 |
Кубок Англии
| Дата | Раунд | Соперник | Д / В / Н | Счёт | Авторы голов за «Юнайтед» | Зрители |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 4 января 1958 | Раунд 3 | Уэркингтон | В | 3:1 | Вайоллет | 21 000 |
| 25 января 1958 | Раунд 4 | Ипсвич Таун | Д | 2:0 | Чарльтон | 53 550 |
| 19 февраля 1958 | Раунд 5 | Шеффилд Уэнсдей | Д | 3:0 | Бреннан (2), Доусон | 59 848 |
| 1 марта 1958 | Раунд 6 | Вест Бромвич Альбион | В | 2:2 | Доусон, Э. Тейлор | 58 250 |
| 5 марта 1958 | Раунд 6 Переигровка |
Вест Бромвич Альбион | Д | 1:0 | Уэбстер | 60 000 |
| 22 марта 1958 | Полуфинал | Фулхэм | Н | 2:2 | Чарльтон | 69 745 |
| 26 марта 1958 | Полуфинал Переигровка |
Фулхэм | Н | 5:3 | Доусон (3), Бреннан, Чарльтон | 38 000 |
| 3 мая 1958 | Финал | Болтон Уондерерс | Н | 0:2 | 100 000 |
Кубок европейских чемпионов
См. также: Кубок европейских чемпионов 1957/1958
| Дата | Раунд | Соперник | Д / В | Счёт | Авторы голов за «Юнайтед» | Зрители |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 25 сентября 1957 | Предварительный раунд Первый матч |
Шемрок Роверс | В | 6:0 | Т. Тейлор (2), Уилан (2), Берри, Пегг | 45 000 |
| 2 октября 1957 | Предварительный раунд Второй матч |
Шемрок Роверс | Д | 3:2 | Вайоллет (2), Пегг | 33 754 |
| 20 ноября 1957 | Первый раунд Первый матч |
Дукла Прага | Д | 3:0 | Пегг, Т. Тейлор, Уэбстер | 60 000 |
| 4 декабря 1957 | Первый раунд Второй матч |
Дукла Прага | В | 0:1 | 35 000 | |
| 14 января 1958 | Четвертьфинал Первый матч |
Црвена Звезда | Д | 2:1 | Чарльтон, Колман | 60 000 |
| 5 февраля 1958 | Четвертьфинал Второй матч |
Црвена Звезда | В | 3:3 | Чарльтон (2), Вайоллет | 55 000 |
| 8 мая 1958 | Полуфинал Первый матч |
Милан | Д | 2:1 | Э. Тейлор, Вайоллет | 44 880 |
| 14 мая 1958 | Полуфинал Второй матч |
Милан | В | 0:4 | 80 000 |
Статистика игроков
| Поз. | Имя | Лига | Кубок Англии | Кубок европейских чемпионов | Суперкубок Англии | Итого | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Игры | Голы | Игры | Голы | Игры | Голы | Игры | Голы | Игры | Голы | ||
| Вр | Дэвид Гаскелл
|
3 | −11 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 3 | −11 |
| Вр |  Гарри Грегг
|
19 | −32 | 8 | −10 | 4 | −9 | 1 | 0 | 31 | −51 |
| Вр | Рэй Вуд
|
20 | −32 | 0 | 0 | 4 | −3 | 1 | 0 | 25 | −35 |
| Защ |  Шей Бреннан
|
5 | 0 | 2 | 3 | 0 | 0 | 0 | 0 | 7 | 3 |
| Защ | Роджер Берн
|
26 | 0 | 2 | 0 | 6 | 0 | 1 | 0 | 35 | 0 |
| Защ | Билл Фоулкс
|
42 | 0 | 8 | 0 | 8 | 0 | 1 | 0 | 59 | 0 |
| Защ | Иан Гривз
|
12 | 0 | 6 | 0 | 2 | 0 | 0 | 0 | 20 | 0 |
| Защ | Бобби Хэрроп
|
5 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 6 | 0 |
| Защ | Томми Херон
|
1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 |
| Защ | Питер Джонс
|
1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 |
| Хав | Джеки Бланчфлауэр
|
18 | 0 | 0 | 0 | 2 | 0 | 1 | 0 | 21 | 0 |
| Хав | Эдди Колман
|
24 | 0 | 2 | 0 | 5 | 1 | 0 | 0 | 31 | 1 |
| Хав | Ронни Коуп
|
13 | 0 | 6 | 0 | 2 | 0 | 0 | 0 | 21 | 0 |
| Хав | Стэн Кроутер
|
11 | 0 | 5 | 0 | 2 | 0 | 0 | 0 | 18 | 0 |
| Хав | Дункан Эдвардс
|
26 | 6 | 2 | 0 | 5 | 0 | 1 | 0 | 34 | 6 |
| Хав | Фредди Гудвин
|
16 | 0 | 6 | 0 | 3 | 0 | 1 | 0 | 26 | 0 |
| Хав | Марк Джонс
|
10 | 0 | 2 | 0 | 4 | 0 | 0 | 0 | 16 | 0 |
| Хав | Уилф Макгиннесс
|
7 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 8 | 0 |
| Нап | Джонни Берри
|
20 | 4 | 0 | 0 | 3 | 1 | 1 | 1 | 24 | 6 |
| Нап | Бобби Чарльтон
|
21 | 8 | 7 | 5 | 2 | 3 | 0 | 0 | 30 | 16 |
| Нап | Алекс Доусон
|
12 | 5 | 6 | 5 | 0 | 0 | 0 | 0 | 18 | 10 |
| Нап | Джон Дохерти
|
1 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 1 |
| Нап |  Кенни Морганс
|
13 | 0 | 2 | 0 | 4 | 0 | 0 | 0 | 19 | 0 |
| Нап | Марк Пирсон
|
8 | 0 | 4 | 0 | 2 | 0 | 0 | 0 | 14 | 0 |
| Нап | Дэвид Пегг
|
21 | 4 | 0 | 0 | 4 | 3 | 1 | 0 | 26 | 7 |
| Нап | Альберт Скэнлон
|
9 | 3 | 2 | 0 | 3 | 0 | 0 | 0 | 14 | 3 |
| Нап | Эрни Тейлор
|
11 | 2 | 6 | 1 | 2 | 1 | 0 | 0 | 19 | 4 |
| Нап | Томми Тейлор
|
25 | 16 | 2 | 0 | 6 | 3 | 1 | 3 | 34 | 22 |
| Нап | Деннис Вайоллет
|
22 | 16 | 3 | 3 | 6 | 4 | 1 | 0 | 32 | 23 |
| Нап | Колин Уэбстер
|
20 | 6 | 6 | 1 | 5 | 1 | 0 | 0 | 31 | 8 |
| Нап | Билли Уилан
|
20 | 12 | 0 | 0 | 3 | 2 | 1 | 0 | 24 | 14 |
Трансферы
Пришли в клуб
| Дата | Поз. | Имя | Из клуба | Сумма | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|
| 1957 | Защ | Фрэнк Хейдок
|
Экклз энд Дистрикт Скулбойз
|
бесплатно | [2] |
| 1957 | Нап | Сэмми Макмиллан
|
Бойленд Ют
|
бесплатно | [3] |
| Сентябрь 1957 | Хав | Нобби Стайлз
|
Ланкашир Скулбойз
|
бесплатно | [4] |
| Декабрь 1957 | Вр | Гарри Грегг
|
Донкастер Роверс
|
£25 000 | [5] |
| Февраль 1958 | Нап | Эрни Тейлор
|
Блэкпул
|
£8 000 | [6] |
| Февраль 1958 | Хав | Стэн Кроутер
|
Астон Вилла
|
£18 000 | [7] |
| Февраль 1958 | Нап | Уоррен Брэдли
|
Бишоп Окленд
|
неизвестно | [8] |
| Март 1958 | Защ | Томми Херон
|
Портадаун
|
неизвестно | [9] |
| Апрель 1958 | Хав | Нобби Лоутон
|
Ланкашир Скулбойз
|
бесплатно | [10] |
Покинули клуб
| Дата | Поз. | Имя | В клуб | Сумма | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|
| Октябрь 1957 | Нап | Джон Дохерти
|
Лестер Сити
|
£6 500 | [11] |
| Ноябрь 1957 | Хав | Джефф Уайтфут
|
Гримсби Таун
|
неизвестно | [12] |
| 6 февраля 1958 | Защ | Джефф Бент
|
Погиб в Мюнхенской авиакатастрофе | [13] | |
| 6 февраля 1958 | Защ | Роджер Берн
|
Погиб в Мюнхенской авиакатастрофе | [14] | |
| 6 февраля 1958 | Хав | Эдди Колман
|
Погиб в Мюнхенской авиакатастрофе | [15] | |
| 6 февраля 1958 | Хав | Марк Джонс
|
Погиб в Мюнхенской авиакатастрофе | [16] | |
| 6 февраля 1958 | Нап | Дэвид Пегг
|
Погиб в Мюнхенской авиакатастрофе | [17] | |
| 6 февраля 1958 | Нап | Лиам Уилан
|
Погиб в Мюнхенской авиакатастрофе | [18] | |
| 6 февраля 1958 | Нап | Томми Тейлор
|
Погиб в Мюнхенской авиакатастрофе | [19] | |
| 21 февраля 1958 | Хав | Дункан Эдвардс
|
Погиб от травм, полученных в авиакатастрофе | [20] | |
| Февраль 1958 | Нап | Джонни Берри
|
Завершил карьеру из-за травм, полученных в авиакатастрофе | [21] | |
| Февраль 1958 | Вр | Лес Олив
|
Завершил карьеру игрока, став секретарём клуба | [22] | |
| Май 1958 | Хав | Джеки Бланчфлауэр
|
Завершил карьеру из-за травм, полученных в авиакатастрофе | [23] | |
Напишите отзыв о статье "ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1957/1958"
Примечания
- ↑ [www.stretfordend.co.uk/seasons/season1958.html Manchester United Season 1957/58] (англ.). StretfordEnd.co.uk. [www.webcitation.org/65pNLQpul Архивировано из первоисточника 1 марта 2012].
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/haydock_frank.html Frank Haydock] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/mcmillan_samuel.html Samuel Thomas McMillan] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/stiles_nobby.html Nobert "Nobby" Peter Stiles] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/gregg_harry.html Henry "Harry" Gregg] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/taylor_ernest.html Ernest "Ernie" Taylor] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/crowther_stan.html Stanley "Stan" Crowther] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/bradley_warren.html Warren Bradley] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/heron_thomas.html Thomas Russell Ferrie Heron] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/lawton_norbert.html Norbert Lawton] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/doherty_john.html John Peter Doherty] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/whitefoot_jefferey.html Jeffrey Whitefoot] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/bent_geoff.html Geoffrey "Geoff" Bent] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/byrne_roger.html Roger William Byrne] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/colman_eddie.html Edward "Eddie" Colman] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/jones_mark.html Mark Jones] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/pegg_david.html David Pegg] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/whelan_william.html William Augustine Whelan] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/taylor_thomas.html Thomas "Tommy" Taylor] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/edwards_duncan.html Duncan Edwards] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/berry_johnny.html John "Johnny" James Berry] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/olive_leslie.html Robert Leslie Olive] (англ.). MUFCInfo.com.
- ↑ [www.mufcinfo.com/manupag/a-z_player_archive/a-z_player_archive_pages/blanchflower_jackie.html John "Jackie" Blanchflower] (англ.). MUFCInfo.com.
Ссылки
- [www.stretfordend.co.uk/seasons/season1958.html Сезон 1957/58] на сайте StretfordEnd.co.uk (англ.)
Отрывок, характеризующий ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1957/1958
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
