ФК «Спартак» Москва в сезоне 2002
Поделись знанием:
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.
Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.
Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.
С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.
У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
ФК «Спартак» Москва</font> | |||
Общая информация</font> | |||
Сезон | 2002 | ||
Стадион | «Лужники», «Динамо», им. Эдуарда Стрельцова | ||
Президент | Олег Романцев (до июня)
Андрей Червиченко (с июня) | ||
Вице - президент | Андрей Червиченко | ||
Ген. Директор | Юрий Заварзин | ||
Тренер | Олег Романцев | ||
Соревнования</font> | |||
Премьер-Лига | 3 место | ||
---|---|---|---|
Кубок России | 1/16 финала | ||
Лига Чемпионов | 1 групповой этап | ||
Спартак-Дубль | 6 место | ||
Лучший бомбардир</font> | |||
Чемпионат | Владимир Бесчастных (12) | ||
Всего | |||
Домашняя посещаемость</font> | |||
Наибольшая | |||
Наименьшая | |||
Средняя | |||
Форма</font> | |||
|
Сезон 2002 года стал для ФК «Спартак» Москва 11-м в чемпионатах России высшего дивизиона.
Содержание
Команда
Хронология событий
- 16 августа 2002 года, за два часа до игры с владикавказцами, Дмитрий Сычёв подал президенту клуба заявление о расторжении контракта, а 18 августа забрал все свои вещи и покинул базу, отправившись на сбор национальной команды в «Бору»[1]. В заявлении об уходе, поданном руководству, футболист выразил недовольство относительно неблагоприятной обстановки в команде и невыполнения клубом ряда обязательств по контракту, хотя Червиченко говорил о их «перевыполнении»[2]. У Олега Романцева, принявшего этот поступок подопечного близко к сердцу, обострилась мочекаменная болезнь, поэтому 19 августа он был госпитализирован, а 22-го — прооперирован[2]. 21 августа пресс-атташе клуба официально заявил о разрыве контракта со стороны игрока[3].
Трансферы
Список игроков пришедших в клуб в ходе сезона 2002[4][5]:
Поз. | Игрок | ДР | Прежний клуб | Трансф. сумма | Дата прихода | * |
---|---|---|---|---|---|---|
Пз | Дмитрий Кудряшов | 13.05.1983 | Сент-Этьен (Сент-Этьен) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Нп | Дмитрий Сычев | 26.10.1983 | Спартак (Тамбов) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Пз | Александр Шешуков | 15.04.1983 | Спартак (Тамбов) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Пз | Петр Немов | 18.10.1983 | Динамо (Москва) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Моура Пинейру Мойзес | 25.07.1979 | Витория (Салвадор) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Александр Селкич | 24.05.1983 | Цюрих (Цюрих) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Вр | Дмитрий Гончаров | 15.04.1975 | Факел (Воронеж) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Сергей Пугачев | 22.12.1984 | Иртыш (Омск) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Ренат Гибадуллин | 05.05.1982 | КАМАЗ (Набережные Челны) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Андрей Попов | 04.07.1985 | Лозанна (Лозанна) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Дмитрий Хлестов | 21.01.1971 | Бешикташ (Стамбул) | неизвестно | Лето 2002 | |
Вр | Станислав Черчесов | 02.09.1963 | Тироль (Инсбрук) | неизвестно | Лето 2002 | |
Зщ | Валери Абрамидзе | 17.01.1980 | Торпедо (Кутаиси) | неизвестно | Лето 2002 | |
Пз | Роберт Скарлетт | 14.01.1979 | Харбор Вью (Кингстон) | неизвестно | Лето 2002 | |
Зщ | Самюэль Огунсания | 01.03.1980 | Эньимба (Аба) | неизвестно | Лето 2002 | |
Пз | Марсело Силва | 25.05.1976 | Сантос (Сантус) | неизвестно | Лето 2002 |
Список игроков ушедших из клуба в ходе сезона 2000[4][5]::
Поз. | Игрок | ДР | Новый клуб | Трансф. сумма | Дата ухода | * |
---|---|---|---|---|---|---|
Пз | Виктор Булатов | 22.01.1972 | Крылья Советов (Самара) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Нп | Луис Робсон | 21.09.1974 | Консадоле (Саппоро) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Михаил Куприянов | 07.07.1973 | Ростсельмаш (Ростов-на-Дону) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Нп | Герман Ловчев | 10.06.1981 | Уралан (Элиста) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Нп | Горан Мазнов | 22.04.1981 | Торпедо-ЗИЛ (Москва) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Пз | Владимир Васин | 19.01.1983 | Торпедо-ЗИЛ (Москва) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Вр | Максим Кабанов | 30.12.1982 | Факел (Воронеж) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Пз | Сергей Гурченков | 01.05.1983 | Сатурн-REN TV (Раменское) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Пз | Евгений Лисицын | 16.07.1981 | Факел (Воронеж) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Кахабер Мжаванадзе | 02.10.1978 | Анжи (Махачкала) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Михаил Онищенко | 29.06.1983 | Сатурн-REN TV (Раменское) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Вр | Аднан Гушо | 30.11.1975 | Железничар (Сараево) | в аренду | Зима 2001/02 | |
Пз | Лоуренс Аджей | 23.03.1979 | Арминия (Билефельд) | неизвестно | Зима 2001/02 | |
Зщ | Дмитрий Ананко | 29.09.1973 | Аяччо (Аяччо) | неизвестно | Лето 2002 | |
Зщ | Роман Василюк | 23.11.1978 | Динамо (Минск) | в аренду | Лето 2002 | |
Вр | Дмитрий Гончаров | 15.04.1975 | Алания (Владикавказ) | неизвестно | Лето 2002 |
Чемпионат России 2002
Основная статья: Чемпионат России по футболу 2002
Результаты матчей
1 тур 8 марта 2002 | Спартак (Москва) | 0:0 (0:0) </span> | Ростсельмаш (Ростов-на-Дону) | Москва | |
17:00 MSK | Дмитрий Парфёнов 52` | [www.championat.com/football/_russiapl/3/match/131920.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1500600 Протокол 2] |
Стадион: Лужники Зрителей: 10000 Судья: Сергей Фурса (Санкт-Петербург) | ||
Спартак (Москва): Левицкий, Ковтун, Кудряшов (Василюк, 62), Митрески, Парфенов, Ананко, Баранов, Сычев (Данишевский, 78), Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Гончаров, Мойзес, Кебе, Павленко, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев Ростсельмаш (Ростов-на-Дону): Близнюк, Куприянов, Шмарко (к), Корытько, Крушчич, Осинов, Акопянц (Ширшов, 78), Злыднев, Фоменко (Адаму, 78), Деменко, Карпович. Запасные: Тумилович, Рогочий, Даценко, Чайка, Адамов. Главный тренер: А.Н.Байдачный |
2 тур 12 марта 2002 | Спартак (Москва) | 3:0 (2:0) </span> | Шинник (Ярославль) | Москва | |
19:00 MSK | Дмитрий Сычёв 11' Дмитрий Кудряшов 33` Дмитрий Парфёнов 45' Ибра Кебе 66` Дмитрий Сычёв 78' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/131932.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1501200 Протокол 2] |
Рахматулло Фузайлов 79` | Стадион: Лужники Зрителей: 7000 Судья: Александр Евстигнеев (Королёв) | |
Спартак (Москва): Левицкий (Гончаров, 87), Ковтун, Кудряшов (Данишевский, 62), Митрески, Парфенов, Ананко (Кебе, 46), Баранов, Сычев, Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Мойзес, Павленко, Василюк, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев Шинник (Ярославль): Корнюхин, Фузайлов, Новгородов (к), Гришин, Радосавлевич, Васильев, Хомуха (Яшкин, 46), Скоков, Герасименко (Лосев, 60), Клюев, Бычков (Крейсман, 78). Запасные: Сафонов, Жиров, Дубинский, Шевченко. Главный тренер: А.М.Побегалов |
3 тур 16 марта 2002 | Крылья Советов (Самара) | 0:2 (0:0) </span> | Спартак (Москва) | Самара | |
17:00 MSK | Андрей Каряка 20` Антон Бобёр 90+1` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/131954.html#data Протокол 1] [www.championat.com/football/_russiapl/3/match/131954.html#data Протокол 2] |
Егор Титов 38` Юрий Ковтун 43` Юрий Ковтун 45` Дмитрий Сычёв 58' Егор Титов 67' |
Стадион: Металлург Зрителей: 30000 Судья: Николай Иванов (Санкт-Петербург) | |
Крылья Советов (Самара): Лавренцов, Радимов (к), Самарони, Овие, Каряка, Бушманов, Бобер, Булатов, Рашович, Виноградов (Тихонов, 74), Пошкус. Запасные: Поляков, Бараса, Шунейко, Анюков, Ковба, Гаушу. Главный тренер: А.Ф.Тарханов Спартак (Москва): Левицкий, Ковтун, Кудряшов (Мойзес, 46), Митрески, Парфенов, Ананко, Баранов, Сычев (Эссиен Фло, 71), Титов (к), Цихмейструк (Кебе, 59), Бесчастных. Запасные: Гончаров, Стрельцов, Павленко, Данишевский. Главный тренер: О.И.Романцев |
4 тур 22 марта 2002 | Спартак (Москва) | 1:2 (1:0) </span> | Локомотив (Москва) | Москва | |
18:00 MSK | Василий Баранов 25' Дмитрий Парфёнов 71` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/131964.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1502800 Протокол 2] |
Владимир Маминов 30` Нарвик Сирхаев 53` Руслан Пименов 58' Руслан Пименов 60' Марат Измайлов 67` Дмитрий Лоськов 85` Милан Обрадович 88` Владимир Маминов 90` |
Стадион: Лужники Зрителей: 27000 Судья: Юрий Баскаков (Москва) | |
Спартак (Москва): Левицкий, Кудряшов (Мойзес, 46), Кебе, Митрески, Парфенов, Ананко, Баранов, Сычев, Титов (к), Цихмейструк (Данишевский, 84), Бесчастных. Запасные: Гончаров, Стрельцов, Шешуков, Матич, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев Локомотив (Москва): С.И.Овчинников, Нижегородов, Дроздов, Сенников, Игнашевич, Сирхаев (Деметрадзе, 57, Пашинин, 75), Измайлов, Маминов, Обрадович, Лоськов (к), Пименов. Запасные: Захарчук, Евсеев, Мнгуни, Обиора. Главный тренер: Ю.П.Семин |
5 тур 31 марта 2002 | Анжи (Махачкала) | 3:3 (1:2) </span> | Спартак (Москва) | Махачкала | |
17:00 MSK | Будун Будунов 5' Владислав Прудиус 50' Кахабер Мжаванадзе 60` Стево Глоговац 66` Алексей Савельев 83' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/131992.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1504200 Протокол 2] |
Егор Титов 29' Владимир Бесчастных 40' Владимир Бесчастных 57` Дмитрий Ананко 63` Дмитрий Сычёв 90' |
Стадион: Динамо Зрителей: 16500 Судья: Юрий Чеботарёв (Краснодар) | |
Анжи (Махачкала): Армишев, Дмитриев (Хошич, 54), Акаев, Прудиус, Глоговац, Цымбаларь (Рамазанов, 59), Савельев, Мжаванадзе, Будунов (к), Баматов, Маг.Адиев. Запасные: Хотеев, Переменин, Виллер, Алексеев, Ирисметов. Главный тренер: Л.И.Ткаченко Спартак (Москва): Левицкий, Ковтун, Кебе, Митрески (Данишевский, 73), Парфенов, Ананко, Баранов, Сычев, Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Гончаров, Мойзес, Кудряшов, Павленко, Матич, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев |
6 тур 6 апреля 2002 | Спартак (Москва) | 2:0 (1:0) </span> | Ротор (Волгоград) | Москва | |
16:00 MSK | Дмитрий Сычёв 19' Дмитрий Ананко 23` Егор Титов 24` Дмитрий Сычёв 48' Дмитрий Парфёнов 65` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/131996.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1504400 Протокол 2] |
Николай Олеников 43` | Стадион: Лужники Зрителей: 7000 Судья: Владимир Власов (Калуга) | |
Спартак (Москва): Гончаров, Ковтун, Кебе, Митрески, Парфенов, Ананко, Баранов, Сычев, Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Левицкий, Стрельцов, Мойзес, Кудряшов, Калиниченко, Данишевский, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев Ротор (Волгоград): Чичкин, Алдонин, Олеников, Романов, Рашевский, Борзенков, Смирнов, Радкевич, Павлюченко (Бондаренко, 67), Есипов (к), Мысин (Зернов, 70). Запасные: Парейко, Самойлов, Дубенский. Президент: В.Д.Горюнов |
7 тур 12 апреля 2002 | Торпедо (Москва) | 1:2 (0:1) </span> | Спартак (Москва) | Москва | |
18:00 MSK | Игорь Семшов 47' Альберт Саркисян 76` Эдик Саджая 81` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132012.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1505200 Протокол 2] |
Дмитрий Парфёнов 1` Егор Титов 18' Ибра Кебе 19` Эдуард Цихмейструк 29` Эдуард Цихмейструк 60' |
Стадион: Лужники Зрителей: 11000 Судья: Михаил Ходырев (Москва) | |
Торпедо (Москва): Воробьев, Малай, Саджая, Йолович, Кормильцев (Аджинджал, 78), Лухвич, Леонченко (к) (Оганян, 69), Зырянов, Ширко (Лебеденко, 46), Семшов, Саркисян. Запасные: Бородин, Черевченко, Горин, Аристархов. Главный тренер: В.В.Шевченко Спартак (Москва): Гончаров, Ковтун (Мойзес, 15), Кебе, Митрески, Парфенов, Ананко, Баранов, Сычев (Кудряшов, 69), Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Левицкий, Стрельцов, Калиниченко, Данишевский, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев |
8 тур 21 апреля 2002 | Спартак (Москва) | 0:3 (0:2) </span> | ЦСКА (Москва) | Москва | |
17:00 MSK | [www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132040.html#data Протокол 1] [www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132040.html#data Протокол 2] |
Андрей Соломатин 11' Ролан Гусев 40' (пен.) Ролан Гусев 41` Юрис Лайзанс 53' Элвир Рахимич 87` |
Стадион: Лужники Зрителей: 40000 Судья: Валентин Иванов (Москва) | ||
Спартак (Москва): Гончаров, Мойзес, Кебе, Митрески (Шешуков, 15, Данишевский, 46), Парфенов, Ананко, Баранов, Сычев (Эссиен Фло, 70), Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Левицкий, Калиниченко, Немов, Павленко. Главный тренер: О.И.Романцев ЦСКА (Москва): Мандрыкин, Шемберас, Соломатин, Рахимич, Семак (к), Даев, Яновский, Гусев (Шершун, 91), Лайзанс (Гогниев, 84), Попов (Беркетов, 87), Евсиков. Запасные: Крамаренко, А.Березуцкий, Цаплин, Кириченко. Главный тренер: В.Г.Газзаев |
9 тур 28 апреля 2002 | Алания (Владикавказ) | 4:3 (2:2) </span> | Спартак (Москва) | Владикавказ | |
16:00 MSK | Пауло Эмилио 14' Игорь Тарловский 20` Вячеслав Свидерский 39` Пауло Эмилио 45' Георгий Базаев 67' Григол Имедадзе 83' Роберт Битаров 85` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132054.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1507200 Протокол 2] |
Дмитрий Сычёв 25' Эдуард Цихмейструк 26' Мойзес 53` Владимир Бесчастных 58' Ибра Кебе 75` |
Стадион: Спартак Зрителей: 33000 Судья: Игорь Егоров (Нижний Новгород) | |
Алания (Владикавказ): Габулов, Пагаев, Свидерский, Файзиев, Тарловский, Тетрадзе (к), Бестаев (Имедадзе, 68), Г.Базаев (Р.Битаров, 68), Д.Базаев, Дзуцев (Кусов, 40), Пауло Эмилиу. Запасные: Пауков, Чочиев, Балицкий, Сикоев. Главный тренер: В.Ф.Мунтян Спартак (Москва): Гончаров, Мойзес (Данишевский, 79), Кебе, Тчуйсе, Парфенов, Ананко, Баранов (Стрельцов, 53), Сычев, Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Левицкий, Кудряшов, Калиниченко, Шешуков, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев |
10 тур 4 мая 2002 | Спартак (Москва) | 0:2 (0:1) </span> | Уралан (Элиста) | Москва | |
16:00 MSK | Игор Митрески 26` Кристиан Жерри Тчуйсе 39` Дмитрий Парфёнов 62` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132070.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1508100 Протокол 2] |
Зураб Циклаури 9' Денис Колодин 23` Андрей Гашкин 42` Зураб Циклаури 48' Герман Ловчев 85` |
Стадион: Лужники Зрителей: 6000 Судья: Николай Иванов (Санкт-Петербург) | |
Спартак (Москва): Гончаров, Митрески, Кебе, Тчуйсе, Парфенов, Ананко, Баранов (Калиниченко, 76), Сычев, Титов (к), Цихмейструк (Сонин, 79), Бесчастных. Запасные: Левицкий, Кудряшов, Немов, Шешуков, Данишевский. Главный тренер: О.И.Романцев Уралан (Элиста): Филимонов, Колодин, Аджинджал (Соловьев, 88), Боков, Филиппов, Чугайнов, Гашкин, Семочко, Циклаури (Оспешинский, 73), Казаков (к), Аваков (Ловчев, 84). Запасные: Окрошидзе, Геращенко, Бурченков, Вязьмикин. Главный тренер: С.А.Павлов |
11 тур 8 мая 2002 | Сатурн-REN TV (Раменское) | 1:2 (0:0) </span> | Спартак (Москва) | Раменское | |
19:00 MSK | Валерий Кечинов 77' Дмитрий Ляпкин 86` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132086.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1508900 Протокол 2] |
Дмитрий Ананко 65` Дмитрий Сычёв 80' Владимир Бесчастных 87' (пен.) |
Стадион: Сатурн Зрителей: 15000 Судья: Юрий Ключников (Ростов-на-Дону) | |
Сатурн-REN TV (Раменское): Чижов (Помазун, 36), Быстров, Ребежа (Гагро, 66), Мелешин, Сосновский, Джяукштас, Ляпкин, Горшков, Муратович, Кечинов (к), Принс Амоако (Рогачев, 59). Запасные: Микадзе, Йолдич, Медведев, Мовсесьян. Главный тренер: В.М.Шевчук Спартак (Москва): Левицкий, Митрески (Мойзес, 14), Кебе, Тчуйсе, Стрельцов (Сонин, 66), Ананко, Баранов, Сычев, Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Гончаров, Кудряшов, Калиниченко, Немов, Шешуков. Главный тренер: О.И.Романцев |
12 тур 13 мая 2002 | Спартак (Москва) | 2:1 (1:1) </span> | Сокол (Саратов) | Москва | |
19:00 MSK | Дмитрий Парфёнов 14` Егор Титов 43' Дмитрий Парфёнов 57' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132100.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1509500 Протокол 2] |
Виталий Самойлов 24' | Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 6000 Судья: Тарас Безубяк (Санкт-Петербург) | |
Спартак (Москва): Левицкий, Мойзес, Кебе, Немов (Кудряшов, 41), Парфенов, Ананко, Баранов, Сычев, Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Гончаров, Стрельцов, Калиниченко, Шешуков, Сонин, Самедов. Главный тренер: О.И.Романцев Сокол (Саратов): Плотников, Черкес, Бугаков, Бавыкин (Жидков, 44), Гарин, Репух, Балтиев, Сакиев (Никитин, 63), Веретенников (к), Самойлов, Федьков (Епуряну, 30). Запасные: Звягин, Мусин, Федотов, Орбу. И.о. главного тренера: А.П.Асламов |
13 тур 3 июля 2002 | Торпедо-ЗИЛ (Москва) | 0:2 (0:2) </span> | Спартак (Москва) | Москва | |
17:00 MSK | Дмитрий Смирнов 24` Йовица Лакич 77` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132122.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1510500 Протокол 2] |
Мойзес 25` Владимир Бесчастных 36' (пен.) Владимир Бесчастных 42' |
Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 6000 Судья: Сергей Зуев (Москва) | |
Торпедо-ЗИЛ (Москва): Новосадов, Кузнецов, Ковалев (А.А.Бородкин, 85), Ризвич, Д.Н.Смирнов, Шустиков (к), Леонов, Микалаюнас (Лакич, 46), Шерстнев, Д.А.Смирнов, Белецкий (Куличенко, 65). Запасные: Винокуров, Мусатов, Куртиян, Бакаев. Главный тренер: В.С.Никонов Спартак (Москва): Левицкий, Ковтун, Кебе, Тчуйсе, Мойзес, Калиниченко (Ананко, 63), Митрески, Сычев (Данишевский, 87), Титов (к), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Гончаров, Стрельцов, Павленко, Ребко, Сонин. Главный тренер: О.И.Романцев |
14 тур 10 июля 2002 | Спартак (Москва) | 4:3 (0:1) </span> | Зенит (Санкт-Петербург) | Москва | |
17:00 MSK | Владимир Бесчастных 51' (пен.) Владимир Бесчастных 58' Дмитрий Ананко 63` Ибра Кебе 64' Дмитрий Сычёв 69' Дмитрий Сычёв 69` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132138.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1511400 Протокол 2] |
Александр Кержаков 5' Андрей Аршавин 47' Александр Кержаков 60' Евгений Тарасов 78` |
Стадион: Динамо Зрителей: 9000 Судья: Игорь Егоров (Нижний Новгород) | |
Спартак (Москва): Левицкий, Митрески, Кебе, Тчуйсе, Мойзес, Калиниченко (Ананко, 34), Баранов, Сычев (Ребко, 87), Титов (к), Цихмейструк (Кудряшов, 46), Бесчастных. Запасные: Гончаров, Стрельцов, Павленко, Данишевский. Главный тренер: О.И.Романцев Зенит (Санкт-Петербург): Малафеев, Цветков, Лепехин, Овсепян, Игонин (к), Катульский, Аршавин, Филатов (Коноплев, 68), Угаров, Горовой, Кержаков (Тарасов, 73). Запасные: Лосев, Вьештица, Мудринич, Быстров, Д.Макаров. И.о. главного тренера: М.Ю.Бирюков |
15 тур 15 июля 2002 | Динамо (Москва) | 0:1 (0:0) </span> | Спартак (Москва) | Москва | |
17:00 MSK | Александр Точилин 74` Огнен Короман 90` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132142.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1511500 Протокол 2] |
Василий Баранов 30` Игор Митрески 46` Владимир Бесчастных 49` Дмитрий Парфёнов 53` Владимир Бесчастных 83' (пен.) |
Стадион: Динамо Зрителей: 13000 Судья: Валерий Шавейко (Москва) | |
Динамо (Москва): Березовский, Коваленко, Точилин (к), Брабец, Хиски, Короман, Чеснаускис, Харлачев (Хорняк, 67), Дятель (Гришин, 73), Булыкин (Хазов, 61), Панов. Запасные: Карчемарскас, Жутаутас, Яшин, Архипов. Главный тренер: В.Е.Прокопенко Спартак (Москва): Левицкий, Митрески, Кебе, Тчуйсе (Стрельцов, 5), Парфенов, Мойзес, Баранов, Кудряшов (Калиниченко, 93), Титов (к), Цихмейструк (Данишевский, 69), Бесчастных. Запасные: Гончаров, Павленко, Ребко, Сонин. Главный тренер: О.И.Романцев |
25 тур 21 июля 2002 | Шинник (Ярославль) | 2:2 (1:1) </span> | Спартак (Москва) | Ярославль | |
16:00 MSK | Сергей Гришин 23` Дмитрий Хомуха 45' (пен.) Рахматулло Фузайлов 54' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132302.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1512400 Протокол 2] |
Дмитрий Кудряшов 42' Дмитрий Кудряшов 68' Мойзес 88` |
Стадион: Шинник Зрителей: 25000 Судья: Владимир Власов (Калуга) | |
Шинник (Ярославль): Корнюхин (к), Фузайлов, Дубинский, Кульчий, Жиров, Васильев, Хомуха (Радосавлевич, 67), Скоков, Берко (Лосев, 78), Гришин (Шевченко, 64), Герасименко. Запасные: Сафонов, Новгородов, Клюев, Бычков. Главный тренер: А.М.Побегалов Спартак (Москва): Левицкий, Митрески (Данишевский, 61), Кебе, Мойзес, Парфенов, Ананко, Баранов, Кудряшов, Титов (к), Цихмейструк (Сонин, 58), Бесчастных. Запасные: Гончаров, Стрельцов, Попов, Калиниченко, Ребко. Главный тренер: О.И.Романцев |
16 тур 24 июля 2002 | Спартак (Москва) | 2:1 (0:0) </span> | Торпедо-ЗИЛ (Москва) | Москва | |
19:00 MSK | Дмитрий Кудряшов 46' Дмитрий Кудряшов 73' Егор Титов 87` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132170.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1513200 Протокол 2] |
Константин Камнев 54` Алексей Шерстнёв 59' Улугбек Бакаев 85` |
Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 7000 Судья: Александр Колобаев (Москва) | |
Спартак (Москва): Левицкий, Митрески, Кебе, Мойзес (Погребняк, 62), Парфенов, Ананко, Баранов, Кудряшов, Титов (к), Цихмейструк (Сонин, 46), Бесчастных. Запасные: Гончаров, Тчуйсе, Марсело Силва, Калиниченко, Павленко. Главный тренер: О.И.Романцев Торпедо-ЗИЛ (Москва): Новосадов, Леонов, Ковалев, Ризвич, Д.Н.Смирнов, Шустиков (к), А.А.Бородкин (Романов, 65), Белецкий, Шерстнев, Лакич (Бакаев, 53), Камнев (Степанов, 75). Запасные: Винокуров, Мусатов, Микалаюнас, Васин. Главный тренер: В.С.Никонов |
17 тур 27 июля 2002 | Зенит (Санкт-Петербург) | 0:1 (0:0) </span> | Спартак (Москва) | Санкт-Петербург | |
16:00 MSK | Игорь Недорезов 66` Владимир Мудринич 68` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132184.html#preview Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1513900 Протокол 2] |
Егор Титов 12` Игор Митрески 29` Мойзес 44` Дмитрий Кудряшов 70` Дмитрий Ананко 78` Владимир Бесчастных 78' Окон Фло Эссиен 89` |
Стадион: Петровский Зрителей: 21500 Судья: Станислав Сухина (Малаховка) | |
Зенит (Санкт-Петербург): Малафеев, Цветков, Лепехин, Овсепян (Недорезов, 46), Игонин (к), Спивак, Аршавин, Филатов, Горовой, Мудринич (Д.Макаров, 72), Кержаков. Запасные: Иванов, Вьештица, Быстров, Коноплев, Мицейка. И.о. главного тренера: М.Ю.Бирюков Спартак (Москва): Левицкий, Митрески, Кебе, Мойзес (Сычев, 74), Парфенов, Ананко, Баранов, Кудряшов, Титов (к), Цихмейструк (Калиниченко, 25, Эссиен Фло, 59), Бесчастных. Запасные: Гончаров, Тчуйсе, Марсело Силва, Павленко. Главный тренер: О.И.Романцев |
18 тур 4 августа 2002 | Спартак (Москва) | 1:0 (0:0) </span> | Динамо (Москва) | Москва | |
16:00 MSK | Ибра Кебе 40` Александр Данишевский 66' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132196.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1514500 Протокол 2] |
Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 9000 Судья: Валентин Иванов (Москва) | ||
Спартак (Москва): Левицкий, Митрески, Кебе, Тчуйсе, Парфенов (к) (Абрамидзе, 87), Ананко, Баранов, Кудряшов, Эссиен Фло (Данишевский, 65), Цихмейструк (Павленко, 68), Бесчастных. Запасные: Алексеев, Марсело Силва, Калиниченко, Сонин. Главный тренер: О.И.Романцев Динамо (Москва): Березовский, Коваленко, Точилин (к), Брабец, Хиски, Короман, Чеснаускис, Харлачев (Гришин, 16), Дятель, Булыкин (Архипов, 86), Панов. Запасные: Карчемарскас, Хорняк, Жутаутас, Яшин, Хазов. Главный тренер: В.Е.Прокопенко |
28 тур 7 августа 2002 | Спартак (Москва) | 2:1 (1:1) </span> | Анжи (Махачкала) | Москва | |
19:00 MSK | Василий Баранов 13` Юрий Ковтун 25' Окон Фло Эссиен 39` Александр Данишевский 47` Александр Данишевский 50' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132348.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1515000 Протокол 2] |
Александр Бабич 5' Гаджи Баматов 9` |
Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 9000 Судья: Тарас Безубяк (Санкт-Петербург) | |
Спартак (Москва): Левицкий, Ковтун, Кудряшов, Митрески, Мойзес, Ананко, Баранов, Эссиен Фло (Данишевский, 46), Титов (к) (Сычев, 14), Цихмейструк, Бесчастных. Запасные: Черчесов, Абрамидзе, Марсело Силва, Калиниченко, Павленко. Главный тренер: О.И.Романцев Анжи (Махачкала): Армишев, Бабич (Хошич, 75), Стойкович, Митрофанов, Аксенов, Глоговац, Агаларов (Иванов, 57), Мжаванадзе, Будунов (к), Баматов (Алексеев, 87), Савельев. Запасные: Муйчинович, Рамазанов. Главный тренер: М.Б.Маркевич |
19 тур 11 августа 2002 | Сокол (Саратов) | 2:2 (2:0) </span> | Спартак (Москва) | Саратов | |
19:00 MSK | Магомед Адиев 6` Дмитрий Бугаков 8` Алан Сакиев 23' Руслан Балтиев 33' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132216.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1515600 Протокол 2] |
Ибра Кебе 35` Дмитрий Ананко 50` Юрий Ковтун 58` Мойзес 66' Дмитрий Сычёв 80` Владимир Бесчастных 88' |
Стадион: Локомотив Зрителей: 15800 Судья: Александр Евстигнеев (Королёв) | |
Сокол (Саратов): Захарчук, Челядинский, Бугаков, Сакиев (Тарасов, 68), Храпковский, Мусин, Балтиев, Адиев (Бавыкин, 84), Володенков, Самойлов, Федьков (к). Запасные: Плотников, Черкес, Репух, Дуюн, Запояска. Главный тренер: Л.И.Ткаченко Спартак (Москва): Левицкий (Черчесов, 46), Ковтун, Кебе, Митрески (Абрамидзе, 60), Мойзес, Ананко, Баранов, Марсело Силва (Данишевский, 46), Кудряшов, Сычев, Бесчастных (к). Запасные: Калиниченко, Павленко, Ребко, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев |
20 тур 18 августа 2002 | Спартак (Москва) | 2:1 (0:1) </span> | Алания (Владикавказ) | Москва | |
19:00 MSK | Мойзес 32` Ибра Кебе 55' Ибра Кебе 61' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132220.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1515900 Протокол 2] |
Георгий Деметрадзе 16' Георгий Деметрадзе 47` |
Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 8000 Судья: Алексей Тюмин (Новочеркасск) | |
Спартак (Москва): Черчесов, Ковтун, Кебе, Тчуйсе, Мойзес, Митрески, Баранов, Сычев (Данишевский, 46, Сонин, 81), Кудряшов, Калиниченко (Ананко, 46), Бесчастных (к). Запасные: Левицкий, Марсело Силва, Павленко, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев Алания (Владикавказ): Габулов, Пагаев (Балицкий, 48), Свидерский, Агаев, Кусов (Чочиев, 84), Тетрадзе (к), Бестаев, Г.Базаев, Деметрадзе, Ашветия (Р.Битаров, 89), Пауло Эмилиу. Запасные: Гончаров, Файзиев, Симоненко, Айларов. Главный тренер: Б.О.Тедеев |
21 тур 25 августа 2002 | Уралан (Элиста) | 1:1 (0:1) </span> | Спартак (Москва) | Элиста | |
19:00 MSK | Дмитрий Семочко 5` Игорь Чугайнов 35` Андрей Оспешинский 90' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132250.html#preview Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1517400 Протокол 2] |
Мойзес 14` Окон Фло Эссиен 16' Юрий Ковтун 48` Артём Безродный 57` |
Стадион: Уралан Зрителей: 9000 Судья: Юрий Чеботарёв (Краснодар) | |
Уралан (Элиста): Филимонов, Кузьмин, Аджинджал, Боков, Филиппов, Чугайнов, Колодин, Семочко (Ловчев, 46, Щипков, 81), Вязьмикин (Оспешинский, 59), Казаков (к), Примак. Запасные: Монахов, Геращенко, Гашкин. И.о. главного тренера: Ю.Н.Шишлов Спартак (Москва): Черчесов, Ковтун, Кебе, Тчуйсе, Мойзес, Митрески, Баранов, Эссиен Фло, Кудряшов, Безродный (Данишевский, 62), Бесчастных (к). Запасные: Левицкий, Абрамидзе, Калиниченко, Павленко, Шешуков, Сонин. Главный тренер: О.И.Романцев |
22 тур 31 августа 2002 | Спартак (Москва) | 0:2 (0:1) </span> | Сатурн-REN TV (Раменское) | Москва | |
18:00 MSK | Артём Безродный 15` Ибра Кебе 53` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132252.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1517500 Протокол 2] |
Владимир Кураев 12` Георгий Микадзе 22` Сергей Рогачёв 27' Алексей Мелёшин 39` Самир Муратович 53` Алексей Медведев 62' Андриан Сосновский 83` |
Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 7500 Судья: Николай Иванов (Санкт-Петербург) | |
Спартак (Москва): Черчесов, Ковтун (Данишевский, 64), Кебе, Тчуйсе, Мойзес, Митрески, Баранов, Эссиен Фло, Кудряшов (Хлестов, 68), Безродный (Скарлетт, 46), Бесчастных (к). Запасные: Левицкий, Абрамидзе, Калиниченко, Сонин. Главный тренер: О.И.Романцев Сатурн-REN TV (Раменское): Чижов, Кураев (к), Ребежа (Джяукштас, 45), Мелешин, Мор, Микадзе (Сосновский, 46), Принс Амоако, Горшков, Муратович (Корытько, 55), Медведев, Рогачев. Запасные: Помазун, Йович, Коваленко, Мовсесьян. Главный тренер: В.М.Шевчук |
23 тур 12 сентября 2002 | Локомотив (Москва) | 1:1 (1:1) </span> | Спартак (Москва) | Москва | |
17:00 MSK | Дмитрий Лоськов 23` Жулио Сезар 33' Геннадий Нижегородов 36` Джейкоб Лекхето 79` Сергей Овчинников 90` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132282.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1519000 Протокол 2] |
Ибра Кебе 2` Максим Калиниченко 38' Дмитрий Хлестов 57` Ибра Кебе 90` |
Стадион: Локомотив Зрителей: 23000 Судья: Валентин Иванов (Москва) | |
Локомотив (Москва): С.И.Овчинников, Нижегородов, Дроздов, Лекхето, Игнашевич, Евсеев, Пашинин, Маминов, Бузникин (Сирхаев, 59), Лоськов (к), Жулио Сезар (Пименов, 86). Запасные: Хапов, Сенников, Обрадович, Вучичевич, Адаму. Главный тренер: Ю.П.Семин Спартак (Москва): Черчесов, Ковтун, Кебе, Тчуйсе, Мойзес, Митрески (Калиниченко, 35), Хлестов, Эссиен Фло, Титов (к) (Марсело Силва, 44), Кудряшов, Бесчастных (Данишевский, 78). Запасные: Левицкий, Абрамидзе, Баранов, Безродный. Главный тренер: О.И.Романцев |
24 тур 21 сентября 2002 | Ростсельмаш (Ростов-на-Дону) | 1:1 (0:0) </span> | Спартак (Москва) | Ростов-на-Дону | |
18:00 MSK | Андрей Карпович 65` Артурас Фоменко 77` Мэтью Бут 78` Александр Маслов 90' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132284.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1519100 Протокол 2] |
Юрий Ковтун 21` Владимир Бесчастных 76' (пен.) Александр Данишевский 84` |
Стадион: Олимп XXI век Зрителей: 12000 Судья: Александр Гвардис (Калининград) | |
Ростсельмаш (Ростов-на-Дону): Савченко, Куприянов (к) (Шмарко, 83), Бут, Кампамба, Даценко, Осинов, Акопянц (Крушчич, 56), Карпович, Ширшов, Злыднев (Фоменко, 33), Маслов. Запасные: Близнюк, Деменко, Калашников, Фаустов. И.о. главного тренера: С.Н.Балахнин Спартак (Москва): Черчесов, Ковтун, Хлестов, Тчуйсе, Мойзес, Митрески (Безродный, 60), Баранов, Эссиен Фло (Данишевский, 60), Кудряшов, Калиниченко, Бесчастных (к). Запасные: Левицкий, Абрамидзе, Марсело Силва, Скарлетт, Сонин. Главный тренер: О.И.Романцев |
26 тур 5 октября 2002 | Спартак (Москва) | 3:1 (1:0) </span> | Крылья Советов (Самара) | Москва | |
17:00 MSK | Владимир Бесчастных 26' (пен.) Александр Сонин 28` Игор Митрески 42` Валери Абрамидзе 73` Александр Сонин 78' Артём Безродный 82` Артём Безродный 86' |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132316.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1520400 Протокол 2] |
Андрей Каряка 66' Евгений Бушманов 87` |
Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 4000 Судья: Станислав Сухина (Малаховка) | |
Спартак (Москва): Левицкий, Сонин (Торбинский, 84), Хлестов, Абрамидзе, Мойзес, Митрески, Павленко, Данишевский, Кудряшов (Безродный, 70), Калиниченко, Бесчастных (к). Запасные: Черчесов, Тчуйсе, Кебе, Марсело Силва, Шешуков. Главный тренер: О.И.Романцев Крылья Советов (Самара): Поляков, Радимов (к), Дохоян, Овие, Каряка, Бушманов, Бобер (Гаушу, 55), Булатов (Виноградов, 24, Булыга, 87), Лильо, Пошкус, Тихонов. Запасные: Лавренцов, Бараса, Шунейко, Рашович. Главный тренер: А.Ф.Тарханов |
27 тур 26 октября 2002 | Ротор (Волгоград) | 0:3 (0:3) </span> | Спартак (Москва) | Волгоград | |
18:00 MSK | Денис Зубко 37` Олег Трифонов 43` Михаил Мысин 65` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132344.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1521800 Протокол 2] |
Александр Данишевский 16' Александр Павленко 23` Александр Сонин 27' Юрий Ковтун 31` Александр Данишевский 36' Мойзес 77` |
Стадион: Центральный Зрителей: 9800 Судья: Юрий Чеботарёв (Краснодар) | |
Ротор (Волгоград): Чичкин (Парейко, 46), Алдонин, Гайдуков, Радкевич, Котовенко (Мысин, 64), Борзенков, Смирнов, Трифонов, Павлюченко (Бондаренко, 46), Есипов (к), Зубко. Запасные: Тимофеев, Епифанов, Дубенский, Зернов. Президент: В.Д.Горюнов Спартак (Москва): Левицкий, Ковтун, Хлестов, Абрамидзе, Мойзес, Безродный (Кебе, 67), Павленко, Данишевский, Сонин, Калиниченко (Торбинский, 57), Бесчастных (к). Запасные: Черчесов, Тчуйсе, Митрески, Кудряшов, Эссиен Фло. Главный тренер: О.И.Романцев |
29 тур 10 ноября 2002 | ЦСКА (Москва) | 2:1 (1:0) </span> | Спартак (Москва) | Москва | |
17:00 MSK | Андрей Соломатин 10` Сергей Семак 34' Игорь Яновский 38` Игорь Яновский 62' Денис Евсиков 75` Юрис Лайзанс 87` |
[www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132378.html#preview Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1522800 Протокол 2] |
Максим Калиниченко 6` Максим Калиниченко 41` Артём Безродный 54` Александр Данишевский 57` Дмитрий Кудряшов 69' Мойзес 85` Самуэль Огунсанья 88` |
Стадион: им. Эдуарда Стрельцова Зрителей: 13500 Судья: Николай Иванов (Санкт-Петербург) | |
ЦСКА (Москва): Нигматуллин, А.Березуцкий, Соломатин, Рахимич, Семак (к), Шершун, Яновский, Гусев, Лайзанс, Попов (Шемберас, 87), Евсиков. Запасные: Мандрыкин, Варламов, Беркетов, Тлисов, Гогниев, Кириченко. Главный тренер: В.Г.Газзаев Спартак (Москва): Левицкий, Митрески, Хлестов (Онгусанья, 46), Абрамидзе, Мойзес, Безродный, Павленко (Торбинский, 86), Данишевский, Сонин (Кудряшов, 36), Калиниченко, Бесчастных (к). Запасные: Черчесов, Марсело Силва, Шешуков, Самедов. Главный тренер: О.И.Романцев |
30 тур 17 ноября 2002 | Спартак (Москва) | 0:1 (0:1) </span> | Торпедо (Москва) | Москва | |
16:00 MSK | [www.championat.com/football/_russiapl/3/match/132380.html#data Протокол 1] [fc-dynamo.ru/champ/prot.php?id=1523600 Протокол 2] |
Сергей Кормильцев 36' | Стадион: Лужники Зрителей: 3500 Судья: Юрий Баскаков (Москва) | ||
Спартак (Москва): Черчесов, Ковтун, Немов, Абрамидзе, Шешуков, Митрески, Павленко, Данишевский, Кудряшов (Погребняк, 40), Самедов (Стрельцов, 73), Бесчастных (к). Запасные: Левицкий, Селкич, Ахмедов, Гибадуллин, Даниленко. Главный тренер: О.И.Романцев Торпедо (Москва): Воробьев, Горин, Махмутов, Болихов, Кормильцев, Лухвич (к), Аджинджал, Волков, Ширко (Оганян, 83), Семшов (Зырянов, 74), Кузьмичев (Малай, 65). Запасные: Бородин, Фокин, Черногаев, Аристархов. Главный тренер: С.А.Петренко |
Итоговая таблица
М | Клуб | И | В | Н | П | МЗ | МП | РМ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | Локомотив (Москва) | 30 | 19 | 9 | 2 | 46 | 14 | +32 | 66 |
2 | ЦСКА (Москва) | 30 | 21 | 3 | 6 | 60 | 26 | +34 | 66 |
3 | Спартак (Москва) | 30 | 16 | 7 | 7 | 49 | 36 | +13 | 55 |
4 | Торпедо (Москва) | 30 | 14 | 8 | 8 | 47 | 32 | +15 | 50 |
5 | Крылья Советов (Самара) | 30 | 15 | 4 | 11 | 39 | 32 | +7 | 49 |
6 | Сатурн (Раменское) | 30 | 13 | 8 | 9 | 41 | 37 | +4 | 47 |
7 | Шинник (Ярославль) | 30 | 13 | 8 | 9 | 42 | 37 | +5 | 47 |
8 | Динамо (Москва) | 30 | 12 | 6 | 12 | 38 | 33 | +5 | 42 |
9 | Ротор (Волгоград) | 30 | 11 | 5 | 14 | 27 | 34 | -7 | 38 |
10 | Зенит (Санкт-Петербург) | 30 | 8 | 9 | 13 | 36 | 42 | -6 | 33 |
11 | Ростсельмаш (Ростов-на-Дону) | 30 | 7 | 10 | 13 | 29 | 49 | -20 | 31 |
12 | Алания (Владикавказ) | 30 | 8 | 6 | 16 | 31 | 42 | -11 | 30 |
13 | Уралан (Элиста) | 30 | 6 | 11 | 13 | 32 | 42 | -10 | 29 |
14 | Торпедо-Металлург (Москва) | 30 | 6 | 10 | 14 | 20 | 39 | -19 | 28 |
15 | Анжи (Махачкала) | 30 | 5 | 10 | 15 | 22 | 43 | -21 | 25 |
16 | Сокол (Саратов) | 30 | 5 | 8 | 17 | 24 | 45 | -21 | 23 |
Статистика
N | Страна | Игрок | Игры | Мин | Ст | БЗ | ВЗ | Зап | Г (П) | ПМ | ЖК | 2ЖК | КК |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
11 | RUS | Владимир Бесчастных | 30 | 2660 | 30 | 2 | 0 | 0 | 12 | 0 | 2 | 0 | 0 |
29 | MKD | Игор Митрески | 27 | 2117 | 27 | 7 | 0 | 1 | 0 | 0 | 4 | 0 | 0 |
7 | BLR | Василий Баранов | 24 | 2108 | 24 | 2 | 0 | 1 | 1 | 0 | 2 | 0 | 0 |
3 | SEN | Ибра Кебе | 24 | 1986 | 21 | 0 | 3 | 2 | 3 | 0 | 7 | 1 | 0 |
34 | BRA | Мойзес | 23 | 1897 | 19 | 3 | 4 | 4 | 1 | 0 | 8 | 0 | 0 |
6 | RUS | Дмитрий Ананко | 21 | 1701 | 18 | 1 | 3 | 0 | 0 | 0 | 6 | 0 | 0 |
9 | RUS | Егор Титов | 20 | 1678 | 20 | 2 | 0 | 0 | 4 | 0 | 4 | 0 | 0 |
1 | UKR | Максим Левицкий | 19 | 1659 | 19 | 2 | 0 | 11 | 0 | 19 | 0 | 0 | 0 |
13 | RUS | Дмитрий Кудряшов | 22 | 1581 | 18 | 7 | 4 | 6 | 5 | 0 | 2 | 0 | 0 |
10 | UKR | Эдуард Цихмейструк | 20 | 1526 | 20 | 9 | 0 | 0 | 2 | 0 | 1 | 0 | 0 |
18 | UKR | Дмитрий Парфёнов | 16 | 1436 | 16 | 1 | 0 | 0 | 2 | 0 | 6 | 0 | 0 |
19 | RUS | Дмитрий Сычёв | 18 | 1415 | 16 | 7 | 2 | 0 | 9 | 0 | 2 | 0 | 0 |
2 | RUS | Юрий Ковтун | 16 | 1294 | 16 | 2 | 0 | 0 | 1 | 0 | 5 | 1 | 0 |
4 | CMR | Кристиан Жерри Тчуйсе | 12 | 994 | 12 | 1 | 0 | 4 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 |
20 | RUS | Александр Данишевский | 21 | 776 | 4 | 1 | 17 | 5 | 4 | 0 | 3 | 0 | 0 |
45 | RUS | Станислав Черчесов | 7 | 584 | 6 | 0 | 1 | 4 | 0 | 7 | 0 | 0 | 0 |
14 | UKR | Максим Калиниченко | 11 | 527 | 7 | 5 | 4 | 13 | 1 | 0 | 1 | 1 | 0 |
42 | NGR | Окон Фло Эссиен | 9 | 502 | 6 | 3 | 3 | 10 | 1 | 0 | 2 | 0 | 0 |
22 | RUS | Дмитрий Гончаров | 6 | 457 | 5 | 0 | 1 | 12 | 0 | 10 | 0 | 0 | 0 |
55 | RUS | Дмитрий Хлестов | 6 | 428 | 5 | 1 | 1 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 |
44 | GEO | Валери Абрамидзе | 6 | 394 | 4 | 0 | 2 | 5 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 |
25 | RUS | Александр Павленко | 5 | 377 | 4 | 1 | 1 | 14 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 |
30 | RUS | Александр Сонин | 8 | 326 | 3 | 2 | 5 | 7 | 2 | 0 | 1 | 0 | 0 |
21 | RUS | Артём Безродный | 6 | 317 | 4 | 3 | 2 | 1 | 1 | 0 | 4 | 0 | 0 |
24 | RUS | Андрей Стрельцов | 4 | 208 | 1 | 1 | 3 | 8 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
23 | RUS | Пётр Немов | 2 | 131 | 2 | 1 | 0 | 3 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
26 | RUS | Александр Шешуков | 2 | 121 | 1 | 1 | 1 | 8 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
8 | BRA | Марсело Силва | 2 | 92 | 1 | 1 | 1 | 8 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
16 | RUS | Павел Погребняк | 2 | 78 | 0 | 0 | 2 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
40 | RUS | Александр Самедов | 1 | 73 | 1 | 1 | 0 | 2 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
48 | NGR | Самуэль Огунсанья | 1 | 44 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 |
51 | JAM | Роберт Скарлетт | 1 | 44 | 0 | 0 | 1 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
41 | RUS | Дмитрий Торбинский | 3 | 43 | 0 | 0 | 3 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
15 | BLR | Роман Василюк | 1 | 28 | 0 | 0 | 1 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
39 | RUS | Алексей Ребко | 1 | 4 | 0 | 0 | 1 | 4 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
? | YUG | Славко Матич | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 2 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
12 | RUS | Антон Алексеев | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
65 | RUS | Камалутдин Ахмедов | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
37 | RUS | Ренат Гибадуллин | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
38 | RUS | Алексей Даниленко | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
28 | RUS | Андрей Попов | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
31 | YUG | Александар Селкич | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
Кубок России 2002/03
Основная статья: Кубок России по футболу 2002/2003
Результаты матчей
1/16 финала 29 июня 2002 | Чкаловец-1936 (Новосибирск) | 0:4 (0:2) </span> | Спартак (Москва) | Новосибирск | |
Штынь (гр. игра) 17` | Бесчастных 16' (пен.) Бесчастных 38' Сычев (недисц. пов.) 42` Баранов 73' Тчуйсе (гр. игра) 74` Сычев 90+3' |
Стадион: Спартак Зрителей: 17000 Судья: А.Гончар (Сочи) | |||
Чкаловец-1936 (Новосибирск): Кузнецов, Бриткин, Путилин, Моргунов, Начкебия, Копнин (Дзуцев, 66), Игнатьев (Бакалец, 77), Скороходов, Штынь (Сергиенко, 46), Манушин, Рагоза Спартак (Москва): Левицкий, Митрески, Кебе, Тчуйсе, Мойзес, Калиниченко (Ребко, 57), Баранов, Сычев, Титов (к) (Павленко, 76), Цихмейструк, Бесчастных (Сонин, 79) |
1/8 финала 18 октября 2002 | Спартак (Москва) | 4:0 (0:0) </span> | Уралан (Элиста) | Москва | |
Хлестов (гр. игра) 38` Сонин (Данишевский, Бесчастных) 47' Калиниченко (Данишевский) 59' Калиниченко (Бесчастных, Абрамидзе) 75' Безродный (штрафной) 87' |
Аджинджал (гр. игра) 53` Тодуа (фол последней надежды) 78` |
Стадион: им. Игоря Нетто Зрителей: 600 Судья: А.Евстигнеев (Королев) | |||
Спартак (Москва): Левицкий, Ковтун, Хлестов, Абрамидзе, Мойзес, Безродный, Павленко (Калиниченко, 46), Данишевский (Кебе, 76), Кудряшов (Торбинский, 46), Сонин, Бесчастных (к). Запасные: Черчесов, Тчуйсе, Марсело Силва, Ребко Уралан (Элиста): Филимонов, Кузьмин (Улюмджиев, 66), Аджинджал, Боков, Филиппов (Монахов, 46), Чугайнов (к), Тодуа, Геращенко, Вязьмикин (Оспешинский, 32), Колодин, Циклаури. Запасные: Окрошидзе, Семочко, Казаков, Щипков |
Лига Чемпионов 2002/03
Основная статья: Лига чемпионов УЕФА 2002/2003
Первый групповой этап
1 тур 17 сентября 2002 | Базель (Базель) | 2:0 </span> | Спартак (Москва) | ||
2 тур 25 сентября 2002 | Спартак (Москва) | 0:3 </span> | Валенсия (Валенсия) | ||
3 тур 2 октября 2002 | Ливерпуль (Ливерпуль) | 5:0 </span> | Спартак (Москва) | ||
4 тур 22 октября 2002 | Спартак (Москва) | 1:3 </span> | Ливерпуль (Ливерпуль) | ||
5 тур 5 ноября 2002 | Спартак (Москва) | 0:2 </span> | Базель (Базель) | ||
6 тур 12 ноября 2002 | Валенсия (Валенсия) | 3:0 </span> | Спартак (Москва) | ||
Итоговая таблица
М | Клуб | И | В | Н | П | МЗ | МП | РМ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | Валенсия (Валенсия) | 6 | 5 | 1 | 0 | 17 | 4 | +13 | 16 |
2 | Базель (Базель) | 6 | 2 | 3 | 1 | 12 | 12 | +0 | 9 |
3 | Ливерпуль (Ливерпуль) | 6 | 2 | 2 | 2 | 12 | 8 | +4 | 8 |
4 | Спартак (Москва) | 6 | 0 | 0 | 6 | 1 | 18 | -17 | 0 |
Чемпионат России 2002 (дублирующие составы)
Результаты матчей
1 тур 7 марта 2002 | Спартак-Д (Москва) | 4:2 </span> | Ростсельмаш-Д (Ростов-на-Дону) | ||
2 тур 11 марта 2002 | Спартак-Д (Москва) | 2:1 </span> | Шинник-Д (Ярославль) | ||
3 тур 15 марта 2002 | Крылья Советов дубль (Самара) | 2:4 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
4 тур 21 марта 2002 | Спартак-Д (Москва) | 2:3 </span> | Локомотив-Д (Москва) | ||
5 тур 30 марта 2002 | Анжи-Д (Махачкала) | 1:1 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
6 тур 5 апреля 2002 | Спартак (Москва) | 0:0 </span> | Ротор-Д (Волгоград) | ||
7 тур 11 апреля 2002 | Торпедо-Д (Москва) | 1:2 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
8 тур 20 апреля 2002 | Спартак (Москва) | 4:1 </span> | ЦСКА-Д (Москва) | ||
9 тур 27 апреля 2002 | Алания-Д (Владикавказ) | 1:3 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
10 тур 3 мая 2002 | Спартак-Д (Москва) | 1:0 </span> | Уралан-Д (Элиста) | ||
11 тур 7 мая 2002 | Сатурн-Д (Раменское) | 0:1 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
12 тур 12 мая 2002 | Спартак-Д (Москва) | 4:2 </span> | Сокол-Д (Саратов) | ||
13 тур 2 июля 2002 | Топредо-ЗИЛ дубль (Москва) | 3:4 </span> | Спартак (Москва) | ||
14 тур 9 июля 2002 | Спартак-Д (Москва) | 1:2 </span> | Зенит-Д (Санкт-Перетбург) | ||
15 тур 14 июля 2002 | Динамо-Д (Москва) | 1:1 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
16 тур 23 июля 2002 | Спартак-Д (Москва) | 0:3 </span> | Торпедо-ЗИЛ дубль (Москва) | ||
17 тур 29 июля 2002 | Зенит-Д (Санкт-Петербург) | 3:2 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
18 тур 2 августа 2002 | Спартак-Д (Москва) | 1:1 </span> | Динамо-Д (Москва) | ||
19 тур 10 августа 2002 | Сокол-Д (Саратов) | 3:3 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
20 тур 15 августа 2002 | Спартак-Д (Москва) | 0:1 </span> | Алания-Д (Владикавказ) | ||
21 тур 24 августа 2002 | Уралан-Д (Элиста) | 2:0 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
22 тур 30 августа 2002 | Спартак-Д (Москва) | 1:1 </span> | Сатурн-Д (Раменское) | ||
23 тур 11 сентября 2002 | Локомотив-Д (Москва) | 2:0 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
24 тур 20 сентября 2002 | Ростсельмаш-Д (Ростов-на-Дону) | 0:1 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
25 тур 19 июля 2002 | Шинник-Д (Ярославль) | 0:4 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
26 тур 5 октября 2002 | Спартак-Д (Москва) | 1:2 </span> | Крылья Советов дубль (Самара) | ||
27 тур 25 октября 2002 | Ротор-Д (Волгоград) | 0:2 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
28 тур 6 августа 2002 | Спартак-Д (Москва) | 4:1 </span> | Анжи-Д (Махачкала) | ||
29 тур 8 ноября 2002 | ЦСКА-Д (Москва) | 1:1 </span> | Спартак-Д (Москва) | ||
30 тур 16 ноября 2002 | Спартак-Д (Москва) | 0:2 </span> | Торпедо-Д (Москва) | ||
Итоговая таблица
М | Клуб | И | В | Н | П | МЗ | МП | РМ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | Динамо-Д (Москва) | 30 | 20 | 3 | 7 | 47 | 21 | +26 | 63 |
2 | Зенит-Д (Санкт-Петербург) | 30 | 19 | 4 | 7 | 72 | 43 | +29 | 61 |
3 | Ротор-Д (Волгоград) | 30 | 17 | 5 | 8 | 61 | 41 | +20 | 56 |
4 | Уралан-Д (Уралан) | 30 | 15 | 10 | 5 | 48 | 28 | +20 | 55 |
5 | Торпедо-Д (Москва) | 30 | 15 | 4 | 11 | 60 | 42 | +18 | 49 |
6 | Спартак-Д (Москва) | 30 | 14 | 7 | 9 | 54 | 42 | +12 | 49 |
7 | Сатурн-Д (Раменское) | 30 | 14 | 7 | 9 | 38 | 29 | +9 | 49 |
8 | Локомотив-Д (Москва) | 30 | 13 | 8 | 9 | 51 | 47 | +4 | 47 |
9 | Торпедо-ЗИЛ-Д (Москва) | 30 | 12 | 6 | 12 | 48 | 42 | +6 | 42 |
10 | Алания-Д (Владикавказ) | 30 | 11 | 8 | 11 | 34 | 36 | -2 | 41 |
11 | ЦСКА-Д (Москва) | 30 | 10 | 6 | 14 | 41 | 51 | -10 | 36 |
12 | Ростсельмаш-Д (Ростов-на-Дону) | 30 | 10 | 5 | 15 | 37 | 46 | -9 | 35 |
13 | Крылья Советов-Д (Самара) | 30 | 8 | 9 | 13 | 36 | 42 | -6 | 33 |
14 | Сокол-Д (Саратов) | 30 | 6 | 4 | 20 | 34 | 73 | -39 | 22 |
15 | Анжи-Д (Махачкала) | 30 | 5 | 6 | 19 | 26 | 58 | -32 | 21 |
16 | Шинник-Д (Ярославль) | 30 | 3 | 4 | 23 | 15 | 61 | -46 | 13 |
Efes Pilsen Cup 2002
Результаты матчей
1/4 финала 8 января 2002 | Галатасарай (Стамбул) | 1:2 (1:1) </span> | Спартак (Москва) | Турция | |
неизвестно | Серген 29' | Бесчастных 4' Василюк 57' |
Стадион: неизвестно Зрителей: неизвестно Судья: неизвестно | ||
Спартак (Москва): ... Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
1/2 финала 12 января 2002 | Вердер (Бремен) | 1:2 (1:1) </span> | Спартак (Москва) | Турция | |
неизвестно | Класнич 40' | Бесчастных 4' Титов 82' |
Стадион: неизвестно Зрителей: неизвестно Судья: неизвестно | ||
Спартак (Москва): Левичкий, Митрески, Ковтун, Парфёнов, Ананко, Баранов, Титов, Цихместрук, Кудряшов (Пинкар, 60), Василюк (Муканси, 66), Бесчастных. Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
Финал 13 января 2002 | Фенербахче (Стамбул) | 1:1 (1:1) </span> (4:5 пен.)
|
Спартак (Москва) | Турция | |
неизвестно | Джонсон 23` Огюн 30' |
Василюк 31' Парфенов 88` |
Стадион: им. Ататюрка Зрителей: 11 000 Судья: Муфтуоглу (Турция) | ||
Пенальти | |||||
Рапаич Андерссон Огюн Ревиво (вратарь) Юсуф Миркович (вратарь) |
Ананко Бесчастных Титов (вратарь) Парфенов Баранов Цихмейструк |
||||
Фенербахче (Стамбул): Рюштю, Фатих (Рапаич, 77), Миркович, Окечукву, Юмит, Огюн, Ревиво, Лазетич (Юсуф, 70), Андерссон, Гюнеш, Джонсон. Спартак (Москва): Левицкий, Парфенов, Митрески, Ананко, Ковтун, Баранов, Титов, Кудряшов (Линкар, 87), Цихмейструк, Василюк (Муканси, 84), Бесчастных. Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
Кубок Содружества 2002
Основная статья: Кубок чемпионов Содружества 2002
Групповой этап
1 тур 19 января 2002 | Спартак (Москва) | 3:0 (1:0) </span> | Нефтчи (Фергана) | Москва | |
Бесчастных 7' Бесчастных 48' Сычёв 72' |
Стадион: Олимпийский Зрителей: 6000 Судья: Шебек (Украина) | ||||
Спартак (Москва): Левицкий, Парфёнов, Митрески, Ковтун, Кебе, Баранов, Титов, Кудряшов (Павленко, 62), Цихмейструк (Данишевский, 61), Василюк (Сычёв, 61), Бесчастных (Муканси, 77). Главный тренер: Олег Иванович Романцев. Нефтчи (Фергана): Забиров, Маталиев, Меметов, А.Таиров, Радкевич, Шамурадов (Нестеров, 85), Дурманов (Коваленко, 54), Холматов (Шарипов, 54), Ни, Саидов, Исаков (Саркисян, 89). |
2 тур 20 января 2002 | Спартак (Москва) | 6:1 (3:1) </span> | Шериф (Тирасполь) | Москва | |
Бесчастных 2' Василюк 15' Бесчастных 32' Сычёв 60' Кудряшов 61' Муканси 79' |
Иванов 39' | Стадион: Олимпийский Зрителей: 7300 Судья: Шмолик (Белоруссия) | |||
Спартак (Москва): Левицкий, Митрески, Ковтун, Кебе, Парфёнов (Стрельцов, 68), Баранов (Немов, 68), Кудряшов (Павленко, 68), Василюк (Сычёв, 51), Титов, Цихмейструк (Андерсон, 65), Бесчастных (Муканси, 68). Главный тренер: Олег Иванович Романцев. Шериф (Тирасполь): Забиров, Приганюк, Ботиш, Букель, Тархнишвили, Нестерук (Джакоб, 28), Иванов (Гуменюк, 88), Борец (Барбурош, 73), Пацула, Одиа, Комленок (Порфиряну, 72). |
3 тур 22 января 2002 | Пюник (Ереван) | 2:6 (1:3) </span> | Спартак (Москва) | Москва | |
Арм.Карамян 18' Н'Джай 63` Н'Джай 90' Макалу |
Данишевский 23' Данишевский 26' Сычёв 34' Данишевский 55' Данишевский 81' Бесчастных 84' |
Стадион: Олимпийский Зрителей: 6000 Судья: Колпаков (Киргизия) | |||
Пюник (Ереван): Лящук, Макалу, Аг.Мкртчян (Назарян, 46), Билибио (Мелоян, 72), Аветисян, Арм.Карамян, Н'Джиай, Траоре, Стеванович, Мамаду, Арт.Карамян. Спартак (Москва): Кабанов (Левицкий, 70), Митрески, Стрельцов, Попов (Кебе, 72), Парфёнов (Ковтун, 46), Павленко (Титов, 68), Кудряшов (Шешуков, 46), Немов, Андерсон (Муканси, 46), Данишевский, Сычёв (Бесчастных, 68). Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
Итоговая таблица
М | Клуб | И | В | Н | П | МЗ | МП | РМ | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | Спартак (Москва) | 3 | 3 | 0 | 0 | 15 | 3 | +12 | 9 |
2 | Шериф (Тирасполь) | 3 | 2 | 0 | 1 | 8 | 8 | +0 | 6 |
3 | Пюник (Ереван) | 3 | 1 | 0 | 2 | 5 | 9 | -4 | 3 |
4 | Нефтчи (Фергана) | 3 | 0 | 0 | 3 | 2 | 10 | -8 | 0 |
Плей-офф
1/4 финала 23 января 2002 | Спартак (Москва) | 3:1 (2:1) </span> | Торпедо (Кутаиси) | Москва | |
Цихмейструк 6' Парфёнов 16' (пен.) Сычёв 82' Кудряшов |
Силагадзе 29' (пен.) Кемоклидзе Силагадзе Ионанидзе |
Стадион: Манеж ЦУСК «Спартак» Зрителей: 8000 Судья: П.Мальжинскас (Литва) | |||
Спартак (Москва): Левицкий, Ковтун, Митрески, Кебе (Стрельцов, 63), Парфёнов, Баранов (Муканси, 65), Кудряшов (Данишевский, 32), Титов, Цихмейструк, Бесчастных, Василюк (Сычёв, 34). Главный тренер: Олег Иванович Романцев. Торпедо (Кутаиси): Гварамадзе, Махвиладзе, Дидава, Абрамидзе, Тодуа, Силагадзе (Ахалкаци, 85), Челидзе, Асатиани (Бабунашвили, 72), Кемоклидзе, Кутателадзе, Ионанидзе (Порошин, 72). |
1/2 финала 25 января 2002 | Спартак (Москва) | 4:0 (1:0) </span> | Каунас (Каунас) | Москва | |
Данишевский 2' Бесчастных 60' Бесчастных 77' Сычёв 83' |
Стадион: Олимпийский Зрителей: 10000 Судья: К.Налбандян (Армения) | ||||
Спартак (Москва): Левицкий, Стрельцов, Парфёнов, Ковтун, Кебе, Баранов, Титов, Кудряшов(Павленко, 38), Цихмейструк (Муканси, 73), Данишевский (Сычёв, 53), Бесчастных. Главный тренер: Олег Иванович Романцев. Каунас (Каунас): Курскис (Стонис, 86), Санаевас (Зелмикас, 64), Гвилдис, Канчельскис, Регельскис (Кунявичус, 73), Даниличевас (Гелгота, 77), Иодейкис, Петренко (Миклинявичус, 67), Пуоткалис, Величка (Станкявичус, 84), Поцюс (Цеповас, 46). |
Финал 27 января 2002 | Динамо (Киев) | 4:3 (1:2) </span> | Спартак (Москва) | Москва | |
Хацкевич 7' Пеев 45' Белькевич 63' Идахор 85' Идахор Боднар |
Цихмейструк 4' Данишевский 45' Сычёв 86' |
Стадион: Олимпийский Зрителей: 24386 Судья: С.Шмолик (Белоруссия) | |||
Динамо (Киев): Рева, Головко, Ващук, Боднар, Несмачный, Пеев (Кардаш, 76), Гусин, Косовский (Гиоане, 59), Белькевич, Хацкевич (Гавранчич, 89), Идахор (Шацких, 90). Спартак (Москва): Левицкий, Стрельцов (Митрески, 68), Ковтун, Парфёнов, Кебе, Павленко(Сычёв, 51), Баранов, Данишевский, Титов, Цихмейструк (Муканси, 74), Бесчастных. Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
Товарищеские матчи
Основной состав
24 февраля 2002 | Спартак (Москва) | 2:1 (1:?) </span> | Локомотив (Чита) | ... (Турция) | |
неизвестно | Кудряшов 18' Василюк 80' |
... | Стадион: неизвестно Зрителей: неизвестно Судья: неизвестно | ||
Спартак (Москва): ... Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
25 февраля 2002 | Спартак (Москва) | 4:0 (3:0) </span> | Локомотив (Чита) | ... (Турция) | |
неизвестно | Цихмейструк 6' Бесчастных 21' Титов 30' Бесчастных 65' |
Стадион: неизвестно Зрителей: неизвестно Судья: неизвестно | |||
Спартак (Москва): ... Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
28 февраля 2002 | Сконто (Рига) | 2:4 (1:2) </span> | Спартак (Москва) | ... (Турция) | |
неизвестно | Кшанавичюс 31' Колесниченко 86' |
Ковтун 8' Ковтун 28' Эссиен Фло 78' Павленко 80' |
Стадион: неизвестно Зрителей: неизвестно Судья: неизвестно | ||
Спартак (Москва): ... Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
1 марта 2002 | Днепр (Днепропетровск) | 2:4 (2:2) </span> | Спартак (Москва) | ... (Турция) | |
неизвестно | Полтавец 20' Максимюк 36' |
Кудряшов 7' Титов 13' Кудряшов 51' Бесчастных 62' |
Стадион: неизвестно Зрителей: неизвестно Судья: неизвестно | ||
Спартак (Москва): ... Главный тренер: Олег Иванович Романцев. |
- Список товарищеских матчей неполный.
Дублирующий состав
Статистика
«Сухие» матчи
Включает в себя все официальные игры. Список отсортирован по итоговому результату [6].
Поз. | Нац. | Номер | Имя | Чемпионат | Кубок | Еврокубок | Итого |
---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | ? | Максим Левицкий | 8 (1) | 2 | 0 | 10 (1) | |
2 | ? | Дмитрий Гончаров | 2 (1) | 0 | 0 | 2 (1) | |
3 | ? | Станислав Черчесов | 1 (1) | 0 | 0 | 1 (1) | |
ВСЕГО | 9 | 2 | 0 | 11 |
Достижения
Командные
Турнир | Достижение |
---|---|
Чемпионат России по футболу 2002 | Бронзовый призёр (2 раз) |
Efes Pilsen Cup 2002 | Победитель (1 раз) |
Кубок чемпионов Содружества 2002 | Финалист (3 раз) |
Индивидуальные
Нац. | Номер | Игрок | Достижение |
---|---|---|---|
? | Дмитрий Парфенов | №2 в списке 33 лучших футболистов России | |
? | Ибра Кебе | №2 в списке 33 лучших футболистов России | |
? | Егор Титов | №3 в списке 33 лучших футболистов России | |
? | Максим Калиниченко | №1 в списке 33 лучших футболистов Украины | |
? | Дмитрий Парфёнов | №3 в списке 33 лучших футболистов Украины | |
? | Владимир Бесчастных | Игрок года футбольного клуба «Спартак» Москва | |
? | Дмитрий Сычёв | Лучший бомбардир Кубок чемпионов Содружества 2002 |
Напишите отзыв о статье "ФК «Спартак» Москва в сезоне 2002"
Примечания
- ↑ [sport-express.ru/newspaper/2002-08-23/1_1/ Хроника «Дела Сычёва»] Заметка в газете «Спорт-Экспресс» от 23 августа 2002 года
- ↑ 1 2 [sport-express.ru/newspaper/2002-08-22/1_2/ Сычёв подал заявление об уходе из «Спартака». Клуб принял решение его дисквалифицировать] Интервью с Андреем Червиченко в газете «Спорт-Экспресс» от 22 августа 2002 года
- ↑ [news.sport-express.ru/2002-08-21/36128 Сычёв решил уйти из «Спартака»] Новость на сайте «Спорт-Экспресса» от 21 августа 2002 года
- ↑ 1 2 [football.kulichki.net/transfers/russia2002m.htm Футбол на Куличиках — Трансферы, Россия, межсезонье, 2001/2002 г.]
- ↑ 1 2 [football.kulichki.net/transfers/russia2002leto.htm Футбол на Куличиках — Трансферы, Россия, лето, 2002 г.]
- ↑ При замене вратаря во время матча, для каждого игрока "сухой" матч считается отдельно, но для команды идет как один. В скобках указано количество неполных «сухих» матчей.
Ссылки
- [www.spartak.com Официальный сайт ФК «Спартак» Москва]
|
|
|
Отрывок, характеризующий ФК «Спартак» Москва в сезоне 2002
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.
Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.
Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.
С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.
У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.