Фронт национального освобождения Чада

Фронт национального освобождения Чада, ФРОЛИНА
Front de liberation nationale de Tchad, FROLINAT
Лидер:	Ибрахим Абача (1966-1968) Мохаммед Тахер (1968-1969) Абба Седдик (1970 - 1972) Уэддей Гукуни
Дата основания:	19 июня - 22 июня 1966
Дата роспуска:	14 января 1993
Идеология:	национализм, социализм

К:Политические партии, основанные в 1966 году

К:Исчезли в 1993 году Фронт национального освобождения Чада (ФРОЛИНА) (фр. Front de liberation natoinale de Tchad, FROLINAT) — военно-политическая организация Республики Чад, одна из ведущих политических сил страны в 1978—1993 годах. Правящая партия Чада в 1979—1982 годах. Основан 19 июня — 22 июня 1966 года. Распущен 14 января 1993 года. (В русскоязычных источниках и СМИ периода 1970—1990 годов традиционно именовался «ФРОЛИНА», в соответствии с правилами фонетики французского языка. Реже употреблялось сокращение «НФОЧ»).

Основание Фронта (1966—1968)

Фронт национального освобождения Чада (ФРОЛИНА) был основан на конгрессе в городе Ньяла (Судан), открывшемся 19 июня 1966 года. На конгрессе встретились представители двух организаций, представлявших интересы мусульманского Севера страны — основанного в 1958 году левого подпольного Национального союза Чада (фр. Union Nationale Tchadienne, UNT) Ибрахима Абачи и созданной в 1965 году исламистской повстанческой группировки Фронт освобождения Чада (фр. Front de Liberation du Tchad) Ахмеда Хассана Муссы. Военная организация ФРОЛИНА получила название «Народные силы освобождения».

Программа новой организации не была проработана детально и состояла из общих положений. ФРОЛИНА провозглашал борьбу против режима Президента Франсуа Томбалбая, создание кабинета народного единства, аграрной реформы по принципу «земля тем, кто её обрабатывает», повышение заработной платы, национализация ключевых отраслей экономики, проведение культурной революции, введение арабского и французского языков как официальных. В области внешней политики фронт требовал ликвидации военных баз и вывода из Чада всех иностранных войск, установления дипломатических отношений со всеми странами, кроме Израиля и ЮАР, высказывался за позитивный нейтралитет и активную поддержку освободительных движений. Религиозные и региональные проблемы в программе не затрагивались. ФРОЛИНА отрицал возможность раскола страны на отдельные государства. При этом основатели Фронта не предприняли никаких попыток установить контакты с южночадской оппозицией, базировавшейся в ЦАР.

Генеральным секретарем ФРОЛИНА был избран Ибрахим Абача, его заместителем Мохаммед Тахер. Был сформирован Центральный комитет из 30 человек — по 15 от каждой из двух организаций.

Несмотря на то, что уже через несколько месяцев Ахмед Хассан Мусса с небольшой группой сторонников обособился от фронта, стихийные восстания на севере и востоке Чада сделали ФРОЛИНА реальной военно-политической силой. Ибрахим Абача объединил разрозненные группировки, базировавшиеся в Судане, Египте и Центральноафриканской республике и лично возглавил вооруженную борьбу, перейдя с Махаммедом Тахером через границу на территорию Чада.

Но 11 февраля 1968 года Ибрахим Абача погиб в бою с чадской армией и в истории ФРОЛИНА начался этап борьбы за власть.

Первый раскол ФРОЛИНА (1968—1970)

В 1968 году была осуществлена реорганизация ФРОЛИНА и принята новая программа. Она предусматривала создание в Чаде «демократического, светского, народного государства», гарантию прав личности, свободу собраний, религии, профсоюзов и признание прав национальных групп. Для руководства ФРОЛИНА были созданы Национальный революционный совет и Политбюро. Был также создан и Национальный совет из 30 человек, который должен был стать правительственным и законодательным органом.

После смерти Ибрахима Абачи его заместитель Мохаммад Тахер возглавил Фронт. Однако к этому времени пестрый по этническому и политическому составу ФРОЛИНА уже распадался на отдельные группировки. В то же время группы чадской оппозиции в соседних странах постоянно публиковали все новые и новые воззвания, претендуя на лидерство в борьбе с режимом. При этом внутри страны не прекращались стихийные восстания, однако они не имели общего руководства. В августе 1968 года Тахеру удалось склонить к восстанию кочевников на севере Чада во главе с Уэддеем Гукуни. Восстание достигло границ Ливии и получило прямую поддержку от чадских эмигрантов и студентов исламского университета Аль-Байда.

В 1969 году весь север страны оказывается под контролем восставших — верными Президенту Томбалбаю остаются лишь четыре воинских гарнизона, связь с которыми осуществляется только по воздуху. Но ФРОЛИНА не может воспользоваться столь благоприятной для себя ситуацией — внутри его руководства идет борьба за власть. Погибает Мохаммад Тахер, в междоусобной борьбе убивают двух претендентов на пост Генерального секретаря фронта, третий претендент вынежден бежать в Судан. ФРОЛИНА разделяется на 1-ю армию ФРОЛИНА (фр. la Premiere Armee) — свободную коалицию полевых командиров, и 2-ю армию ФРОЛИНА (фр. la Deuxieme Armee) во главе со сменившим Тахера Гукуни Уэддеем.

Восстановление единства. ФРОЛИНА на грани краха (1970—1972)

В 1970 году возглавивший 1-ю армию ФРОЛИНА Абба Седдик восстанавливает единство фронта, становится генеральным секретарем ФРОЛИНА и переносит его штаб-квартиру в Триполи. Он получает поддержку от пришедшего к власти в Ливии Муаммара Каддафи. Но ситуация в Чаде меняется и восстановление единства ФРОЛИНА не дает эффекта. По просьбе Томбалбая и приказу Президента Франции генерала де Голля в стране начинается операция «Бизон». В Чад прибывают французские войска, а французские советники принуждают Президента к отмене непопулярных законов, изменению политического курса и диалогу с оппозицией. К 1971 году обстановка в стране улучшается, а повстанцы контролируют лишь районы нагорья Тибести. ФРОЛИНА грозит потеря статуса реальной военно-политической силы. Но конфликт Томбалбая с Ливией после попытки государственного переворота 27 августа 1971 года вновь обостряет ситуацию. Муаммар Каддафи объявляет ФРОЛИНА единственной законной политической силой в Чаде и оказывает ей прямую помощь. Генеральный секретарь Фронта Абба Седдик обращается ко всем группировкам Фронта с призывом к единству действий.

Второй раскол ФРОЛИНА. Вооруженные силы Севера (1972—1978)

Призыв генерального секретаря ФРОЛИНА Аббы Седдика к единству был отклонён командованием 2-й армии ФРОЛИНА во главе с Гукуни Уэддеем и Хиссеном Хабре. В феврале 1972 года они создали на основе 2-й армии Совет командования Вооружёнными Силами Севера (ФАН) (фр. Conseil de Commandement des Forces Armees du Nord, CC FAN). Председателем Совета командования ФАН стал Хиссен Хабре, его заместителем — Гукуни Уэддей. Ряды Фронта покинули и сторонники исламиста Мохаммада Баглани, который сформировал немногочисленную армию «Вулкан». Верной Седдику осталась только 1-я армия ФРОЛИНА в восточных и центрально-восточных районах Чада. При поддержке Ливии она вытеснила отряды Вооружённых сил Севера из Эннеди и они вынуждены были отойти в Борку и Тибести. После падения режима Томбалбая расслоение в среде оппозиции продолжилось — в 1975 году Фронт освобождения Чада пошёл на соглашение с военным правительством генерала Феликса Маллума, а Уэддей Кичедеми вернулся в Чад, оставив своего сына Уэддея Гукуни в Ливии. В 1976 году силы Фронта два раза при поддержке Ливии осаждали Файя-Ларжо. Однако обнаружились разногласия в Совете командования Вооружёнными силами севера — Хабре выступал против передачи Ливии полосы Аузу, а Гукуни Уэддей протестовал против захвата силами Совета французских археологов в качестве заложников.

В 1976 году Хиссен Хабре с верным ему меньшинством покинул Совет командования силами Севера и создал Вооружённые силы Севера (фр. Forces Armees du Nord), базой для которых стали префектуры Бата и Билтин. В июле 1977 года ему удалось захватить Бардаи. Уэддей Гукуни сохранил Совет командования вооружёнными силами Севера и возглавил его. Он передал Франции захваченных Хабре французских археологов.

Теперь бывшие союзники, возглавившие основные группировки ФРОЛИНА, действовали в разных направлениях. Гукуни Уэддею удалось собрать съезд ФРОЛИНА и объединить под своим руководством вооружённые группировки, включая 1-ю армию ФРОЛИНА. На съезде был создан Временный революционный совет Фронта, а подчиненные Уэддею войска получили название Народные вооружённые силы (фр. Forces Armées Populaires, FAP). Тем временем, в сентябре 1977 года, Хиссен Хабре начал переговоры с правительством в Нджамене, а в январе 1978 года Абубакар Абдель Рахман основал 3-ю армию ФРОЛИНА, которую вскоре переименовал в Народное движение за освобождение Чада.

Объединение ФРОЛИНА. ФРОЛИНА у власти (1978—1982)

В феврале 1978 года объединенные силы Гукуни Уэддея захватили Файя-Ларжо и установили контроль над половиной чадской территории. Французским экспедиционным силам удалось остановить их наступление только в Ати, в 300 милях к северу от Нджамены. В марте ФРОЛИНА был реорганизован — все его заграничные секции были распущены, вооруженные отряды объединены в единую армию, создан постоянный Революционный совет Фронта, который возглавил Уэддей Гукуни. Была принята и 2-я программа ФРОЛИНА, в основном повторявшая положения Программы 1966 года. В августе 1978 года Хиссен Хабре заключил соглашение с правительством Нджамены и стал премьер-министром, однако вскоре вступил в вооруженную борьбу с Президентом Маллумом. В результате этой борьбы в 1979 году центральная власть в Чаде перестала существовать. Воспользовавшись ситуацией, Народные вооруженные силы Уэддея Гукуни вошли в Нджамену, вступив в столкновение с силами Хабре. Остатки регулярной армии Чада во главе с Абделькадером Камуге отошли на юг.

В марте 1979 года противоборствующие группировки Чада достигли соглашения в Кано (Нигерия) и лидер ФРОЛИНА Гукуни Уэддей возглавил Временный государственный совет — временное правительство страны. Однако Ливия не признала соглашение в Кано, так как там не были учтены интересы проливийской группировки армия «Вулкан» Ахмата Асила. Гукуни на несколько месяцев оставил пост руководителя страны, а в августе 1979 года, после соглашений в Лагосе, возглавил Временное правительство национального единства.

Но с приходом ФРОЛИНА к власти мир в Чаде так и не наступил. В стране продолжали существовать множество независимых военных группировок : Вооруженные силы Севера Хиссена Хабре, Чадские вооруженные силы Абделькадера Камуге, Западные вооруженные силы М. Мохаммата, Народное движение за освобождение Чада Абубакара Абдель Рахмана, Народный фронт освобождения М. Сани, 1-я армия «Вулкан» А. Дана, Революционно-демократический совет Ахмата Асила, который объединил под новым названием проливийские группировки, «Подлинный ФРОЛИНА» Х. Сенусси, Национально-демократический союз Ф.Балама и пр. Вскоре возник первый вооруженный конфликт — восстание против правительства вновь поднял Хиссен Хабре. После многомесячных боев он потерпел поражение и в конце 1980 года бежал за пределы Чада.

В 1981 году руководство ФРОЛИНА с одной стороны пытается заключить с Ливией Хартию революционных действий и создать федерацию двух стран, а с другой стороны, объединить разрозненные военные группировки. В мае ФРОЛИНА, Западные вооруженные силы, 1-я армия «Вулкан» и Революционно-демократический совет восстанавливают единый ФРОЛИНА и формально самораспускаются. Для руководства Фронтом создается Национальный совет революции. Но после ухода войск Ливии ситуация вновь ухудшается и в Чад из Судана вторгаются вооруженные отряды Хиссена Хабре.

Весной 1982 года заместитель Гукуни и лидер Чадских вооруженных сил Абделькадер Камуге отказался защищать власть ФРОЛИНА и отвел свои войска с боевых позиций. Вскоре его примеру последовал и части Революционно-демократического совета министра иностранных дел А. Асила. Верные правительству силы Фронта не смогли оказать сопротивления отрядам Хабре и 7 июня 1982 года Нджамена пала. Гукуни Уэддей с верными частями отошел на север. ФРОЛИНА вновь оказался в оппозиции.

Последнее противостояние и роспуск ФРОЛИНА (1982 −1993)

28 октября 1982 года в Бардаи Уэддей Гукуни сформировал Временное правительство национального спасении (также именовалось Переходным правительством национального единства) и объявил о создании Вооруженных сил освобождения. В следующем году он развернул наступление и 25 июня 1983 года занял Файя-Ларжо, взяв под контроль треть территории Чада. Однако Франция перебросила в помощь Хабре вооружения и войска и начала операцию «Манта». 30 июля силы ФРОЛИНА были выбиты из Файя-Ларжо. В ответ на это регулярная армия Ливии начала контрнаступление, 10 августа разгромила силы Хабре и отбросила из на 200 километров к югу.

Бои на севере Чада продолжались еще три года, пока 18 ноября 1986 года Хабре, Гукуни и Камуге не достигли соглашения о прекращении гражданской войны. В 1993 году новый Президент Идрис Деби созвал Национальную конференцию противоборствующих группировок Чада, которая должна была привести к окончательному установлению мира.

За день до начала Национальной конференции, 14 января 1993 года, остававшийся формальным лидером ФРОЛИНА Гукуни Уэддей объявил о роспуске Фронта национального освобождения Чада (ФРОЛИНА).

Источники

• [www.conflictologist.org/main/grajdanskaya-vojna-v-chade.htm Гражданская война в Чаде]

Литература

• Политические партии современной Африки (Справочник). М. Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1984 — С. 204—205

• Международный ежегодник: политика и экономика. Вып.1983 / АН СССР, Ин-т мировой экономики и международных отношений; Гл.ред. О. Н. Быков. — М.: Политиздат, 1983 — С.256-257

Отрывок, характеризующий Фронт национального освобождения Чада

– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.