Фаа-ди-Бруно, Франческо
Франче́ско Фаа́-ди-Бруно (итал. Francesco Faà di Bruno; 29 марта 1825, Алессандрия, Сардинское королевство, — 27 марта 1888, Турин, Италия) — итальянский математик и священник, блаженный римско-католической церкви, причисленный к лику блаженных римским папой Иоанном Павлом II в 1988 году[1].
Биография
Принадлежал к старинному графскому роду, из которого в XVI веке вышла супруга герцога Мантуи Камилла Фаа. По окончании курса в коллегии в Новой Лигуре, Фаа-ди-Бруно поступил в Туринскую военную академию, из которой вышел в 1846 году.
Участвовал в войне 1848—1849 годов. В 1849 году командирован в Париж для усовершенствования в математике. По возвращении в отечество, выйдя в 1853 году в отставку, Франческо Фаа-ди-Брюно снова отправился в Париж, занимался под руководством Коши и Леверрье и при дружественном влиянии со стороны Муаньо и Эрмита.
В 1855 году возведён парижским факультетом в степень доктора после представления им диссертации «Théorie de l'élimination, dévoleppement de la fonction perturbatrice d’une planète» (П., 1856).
С 1860 года читал лекции в Туринском университете. В 1871 году, получив и там степень доктора и звание профессора, занял кафедру высшего анализа и высшей геометрии, но впоследствии читал лекции только по высшему анализу.
В 1876 году он вступил в духовное сословие, стал аббатом и основал в Турине консерваторию «del Suffragio» с церковью при ней.
Учёно-литературная деятельность
Учёно-литературная деятельность Фаа-ди-Бруно началась с 1852 года помещением в XVII том журнала Лиувилля статей «Démonstration d’un théorème de Sylvester sur la décomposition, d’un produit de 2 dé term.» и «Démonstration d’un théorème de Sylvester sur la réduction d. fonct. homog. à 2 lettres à leur forme canonique».
Из сочинений Фаа-ди-Бруно самым большим распространением — и притом не в одной только Италии — пользовались следующие:
- «Théorie générale de l'élimination» (II., 1859);
- «Cenni elem. sopra il calcolo degli errori» (Турин, 1867; вышло также во французском переводе);
- «Théorie des formes binaires» (Турин, 1876; есть и в немецком переводе).
Из многочисленных мемуаров и журнальных статей, помещенных Фаа-ди-Бруно, назовем:
- «Stabilim. di un osservatorio magnet. e meteorol. in Torino» («Il Nuovo Cimento», III, 1853);
- «La teorica d. invarianti» (Tortolini, «Annali di Matematica pura ed applicata», VI, 1855);
- «Le funz. simmetr. d. radici di una equaz.» (там же);
- «Funz. isobar» (там же, VII, 1856);
- «Les restes produits par 1. rech. du plus grand commun diviseur entre 2 polynômes» («Comptes rendus des séances de l’Académie des sciences de Paris», XLII, 1856);
- «Nouv. série dans 1. fonctions ellipt.» (там же, XCV, 1882);
- «Nouv. formule de calcul différ.» («The Quarterly Journal of pure and applied Mathematics», I, 1857);
- «Démonstration êlémentaire du théorème fondam. sur les lignes géodésiques» («Nouvelles annales de mathématiques», IV, 1865);
- «La partition des ombres» («Crelle’s Journal», LXXXV, 1878);
- «Notes on modern algébra» («American Journal of Mathematics», III, 1880);
- «Démonstration directe de la formule jacobienne de la transformation cubique» (там же, X, 1887).
Фаа-ди-Бруно был известен и как изобретатель новых приборов: пишущего аппарата для слепых, прибора для представления движения узлов и перигелия лунной орбиты, эллиптического циркуля и так далее.
См. также
- «Vita dell’Abate Francesco Faà di Bruno fondatore del Conservatorio di N. S. del Suffragio in Torino», per cura del Can. Agostino Berten (Турин, 1897)
- «d’Ovidio» в «Annuario» 1888—89 (Турин, Università)
- Формула Фаа-ди-Бруно
Напишите отзыв о статье "Фаа-ди-Бруно, Франческо"
Примечания
- ↑ [www.vatican.va/news_services/liturgy/saints/ns_lit_doc_20020527_saints-jp-ii_it.html#1988 BEATI e SANTI DEL PONTIFICATO DI GIOVANNI PAOLO II]
Отрывок, характеризующий Фаа-ди-Бруно, Франческо
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
