Фабер, Иоганн Лотар

Иоганн Лотар Фабер (нем. Johann Lotar Faber, 12 июня 1817—26 июля 1896) — немецкий промышленный деятель, который специализировался на производстве канцелярских принадлежностей, и в первую очередь карандашей.

Вступив в заведование карандашной фабрикой, основанной его прадедом в 1760 году в Штайне, Фабер поставил её на такую высоту, что изделия её приобрели мировую известность. В 1874 году изобрёл копировальные анилиновые карандаши; в Нью-Йорке и Лондоне, Париже и Петербурге, Берлине и Вене устроил филиалы и агентуры; в то же время обратился к оптовому торгу канцелярскими принадлежностями и построил близ Кронаха фабрику для выделывания классных аспидных досок, занимавшую в конце XIX века свыше 1200 рабочих. Был пожизненным членом баварской верхней палаты.

Через 2 года после смерти Иоганна его внучка и наследница Оттилия фон Фабер вышла замуж за графа Александра фон Кастеля из древнего рода Кастелей. Их потомки носили двойную фамилию «Фабер-Кастель», а компания была переименована в Faber-Castell. В 1922 году Эберхард Фабер основал новую карандашную фабрику «Фабер», в США это по-прежнему одна из крупнейших торговых марок карандашей.

Литература

• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Фабер, Иоганн Лотар

– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.