Фабр де л'Од, Жан-Пьер

Жан-Пьер Фабр де л’Од (фр. Jean-Pierre Fabre de l’Aude; 8 декабря 1755, Каркасон — 6 июля 1832, Париж) — французский политический деятель.

Биография

Был адвокатом в тулузском парламенте, в 1789 году — депутатом от Лангедока. Изгнанный за умеренные взгляды, Фабр вернулся после 9 термидора; был членом Совета пятисот, где занимался, главным образом, финансовыми и юридическими вопросами. Первый предложил налог на театральные билеты (droit des pauvres). Противник Директории, один из деятелей переворота 18 брюмера, Фабр получил место в трибунате (1799), где в следующем году занял президентское кресло; позже был сенатором. 26 апреля 1808 года был возведён Наполеоном в графское достоинство и стал членом палаты пэров.

В 1814 году Фабр подал голос за низложение Наполеона и образование временного правительства. Людовик XVIII сохранил за ним титул пэра Франции, однако во время Ста дней Фабр остался в палате пэров, вследствие чего после битвы при Ватерлоо 24 июля 1815 в составе группы из 29 пэров лишился этого звания, которое было ему возвращено в 1819 г. Опубликовал «Изыскания о налоге на табак и средствах его усовершенствования» (фр. «Recherches sur l’impôt du tabac et les moyens de l’améliorer»; 1802), «Письмо моему сыну о моих политических действиях» (фр. «Lettre à mon fils sur ma conduite politique»; 1816), «Воспоминания и заметки одного пэра Франции» (фр. «Mémoires et souvenirs d’un pair de France»; 1830—1832, без подписи автора).

Ссылки

• Фабр, Жан-Пьер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Фабр де л'Од, Жан-Пьер

– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.