Фабиан (папа римский)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Фавий»)
Перейти к: навигация, поиск
Фабиан
лат. Fabianus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Папа Фабиан (Джованни ди Паоло, середина XV века).</td></tr>

20-й папа римский
10 января 236 — 20 января 250
Церковь: Римско-католическая церковь
Предшественник: Антер
Преемник: Корнелий
 
Рождение: ок. 200
Смерть: 20 января 250(0250-01-20)
Рим, Италия

Фабиан (лат. Fabianus; также Фавий; ок. 200 — 20 января 250) — священномученик, папа римский с 10 января 236 по 20 января 250 года.





Ранние годы

Согласно Liber Pontificalis, Фабиан был благородный римлянин по рождению, и имя его отца было Фабий. Больше ничего не известно о его прошлом. Легенда об обстоятельствах его избрания была сохранена писателем IV века Евсевием Кесарийским (История Церкви, VI. 29)[1]. После короткого правления Антера Фабиан приехал в Рим из сельской местности на выборы нового папы. В течение нескольких дней были рассмотрены кандидатуры нескольких выдающихся и благородных церковников, но внезапно на голову Фабиана спустился голубь. Для собравшихся избирателей это странное зрелище напомнил евангельскую сцену сошествия Святого Духа на Иисуса в момент его крещения Иоанном Крестителем. Община восприняла это как знак того, что Фабиан был отмечен Богом, и тот был единодушно объявлен новым епископом Рима[1].

Папство

Во время 14-летнего правления Фабиана наступило затишье в преследовании христиан. Фабиан имел достаточно влияния на императорский двор, чтобы добиться возвращения тел папы Антера и антипапы Ипполита с Сардинии, где они умерли на каторге в рудниках.

Фабиан созидал над гробами мучеников храмы и устраивал молитвенные места над пещерами, где скрывались верующие во время гонения. Обратил многих ко Христу; существует предание, что он крестил императора Филиппа Аравитянина (244249), обращённого ко Христу сенатором Понтием.

По словам историка VI века Григория Турского[2], Фабиан разослал «апостолов галлов» заново христианизировать Галлию после гонений при императоре Деции Траяне. Фабиан послал семь епископов из Рима в Галлию, чтобы проповедовать Евангелие: Гатиана Турского в Тур, Трофима Арелатского в Арль, Павла Нарбоннского в Нарбонн, Сатурнина в Тулузу, Дениса в Париж, Австремония в Клермон и Марсиаля в Лимож. Liber Pontificalis говорит, что Фабиан разделил христианские общины Рима на семь районов, каждый из которых возглавил диакон. Евсевий (VI § 43) добавляет, что он назначил семь иподиаконов. Существует также предание, что он учредил четыре канцелярских должности: привратника, преподавателя, экзорциста и псаломщика. Однако большинство ученых считают, что эти должности были официально учреждены в более поздний срок.

С воцарением императора Деция терпимая политика римского правительства по отношению к христианству временно закончилась. Деций приказал лидерам христианских общин продемонстрировать свою лояльность к Риму поклонением изображениям божеств, которые представляли римское государство. Это, конечно, было неприемлемо для христиан. Фабиан стал одним из самых первых жертв Деция и был усечён мечом 20 января 250 года[3].

Мощи его покоятся в Риме, в церкви св. Пракседы. Им установлено освящать миро в Великий четверг. Память 20 января.

Напишите отзыв о статье "Фабиан (папа римский)"

Примечания

  1. 1 2 Attwater, Donald and Catherine Rachel John. The Penguin Dictionary of Saints. 3rd edition. New York: Penguin Books, 1993. ISBN 0-14-051312-4.
  2. Gregory, Historia Francorum I § 30.
  3. [www.enrosadira.it/santi/f/fabiano.htm «San Fabiano, papa, e martire»]

Ссылки


Отрывок, характеризующий Фабиан (папа римский)

– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.