Фаворитизм

Запрос «Фаворит» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Фаворити́зм (фр. favoritisme) — социокультурное явление, существовавшее при монарших (королевских, императорских, царских) дворах, главным образом, в Европе эпохи абсолютизма и состоявшее в возвышении конкретного лица или группы лиц в связи с личной приязнью к ним монарха. Получил распространение в абсолютных монархиях.

Для фаворитизма характерно делегирование некоторых (или даже большинства) монарших полномочий фавориту или его ставленникам, нередко — вопреки или в обход существующих официальных отношений подчинённости, установленных законодательством или традицией. Причина фаворитизма кроется в намерении монарха сосредоточить верховную власть в руках очень небольшой группы людей, не всегда обладавших выдающимися качествами, но лично преданных монарху.

Фаворитизм при этом вовсе не обязательно был связан с интимными отношениями монарха (или его супруга/супруги) с фаворитом, как это нередко предстаёт в современных стереотипах. Так, герцог Бекингем, возможно, находился в гомосексуальных отношениях с Яковом I, но оставался вторым человеком в стране и при его сыне Карле I, с которым у него ничего подобного заведомо не было. Сексуальной составляющей не было и в испанской должности «вали́до» (герцог Лерма, граф-герцог де Оливарес), которым короли поручали государственные дела ввиду личной неспособности и склонности к благочестию, и в статусе фаворитов Петра I (Александр Меншиков) или Карла XII (Георг фон Гёрц).

Культурные предпосылки наивысшего развития фаворитизма сформировались благодаря распространению идеалов и моральных норм эпохи Просвещения. В XVII—XVIII веках фаворитизм стал вполне обыденным явлением в жизни общества. Во Франции существовало даже понятие «официальная фаворитка», которая от всех прочих отличалась тем, что имела практически неограниченное влияние на короля. Такой фавориткой была, к примеру маркиза де Помпадур.

В России своего апогея фаворитизм достиг в правление императрицы Екатерины II Великой, когда он сделался «почти государственным учреждением». Подсчитано, что подарки лишь 11 главным фаворитам Екатерины и расходы на их содержание составили 92 млн. 820 тыс. рублей, что в несколько раз превышало размер годовых расходов государственного бюджета той эпохи и было сопоставимо с суммой внешнего и внутреннего долга Российской империи, образовавшегося к концу её царствования. Подробнее см. статью Коррупция в Российской империи.

Тема фаворитизма часто обыгрывается в исторической и псевдоисторической художественной литературе. Примеры — «Виконт де Бражелон» А. Дюма, «Ледяной дом» И. Лажечникова, серия Анны и Сержа Голон «Анжелика». В пьесе Фридриха Шиллера «Коварство и любовь» со всем драматизмом показаны терзания фаворитки и любовницы короля Англии — леди Милфорд.

См. также

• Непотизм
• Кронизм
• Содержанка

Отрывок, характеризующий Фаворитизм

– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…