Фадеев, Андрей Михайлович

Андрей Михайлович Фадеев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Саратовский губернатор
17 апреля 1841 — 12 января 1846
Монарх:	Николай I
Вице-губернатор:	Карл Карлович Оде-де-Сион; Александр Яковлевич Сафронов; Николай Васильевич Балкашин
Предшественник:	Дмитрий Яковлевич Власов
Преемник:	Матвей Львович Кожевников
Рождение:	31 декабря 1789(1789-12-31) Ямбург, Санкт-Петербургская губерния
Смерть:	28 августа 1867(1867-08-28) (77 лет) Тифлис, Грузия
Место погребения:	Спасо-Преображенская церковь, Тифлис
Отец:	Михаил Ильич Фадеев
Супруга:	Елена Павловна Долгорукова
Дети:	Елена, Екатерина, Ростислав, Надежда
Награды:

Андре́й Миха́йлович Фаде́ев (31 декабря 1789, Ямбург — 28 августа 1867, Тифлис) — саратовский губернатор (1841—1846), позднее высокопоставленный чиновник в Закавказском крае, тайный советник.

Биография

Прадед Андрея Михайловича, Пётр Михайлович, был капитаном армии Петра Великого, погиб в битве под Полтавой, когда Россия отражала вторжение шведского короля Карла XII. Дед, Илья Петрович, умер от ран, полученных в русско-турецкой войне в конце царствования Анны Иоанновны, а один из братьев, Михаил, был убит в Отечественной войне 1812 года.

Андрей Михайлович состоял на гражданской службе с 12 лет, а в 17 лет он был уже титулярным советником. С 1817 по 1834 год он служил управляющим конторой иностранных поселенцев в Екатеринославе. Затем был переведён в Одессу — членом комитета ино­странных поселенцев южного края России. Здесь Андрею Михайловичу приходилось встречаться и, по его собственным заверениям, даже жить в одной комнате с Александром Пушкиным, находившимся в ссылке в Кишинёве. Вот как описывает обстоятельства общения с поэтом Фадеев, который был вхож в дом генерала И. Н. Инзова, опекавшего поэта:

Во время моих приездов в Кишинёв меня помещали в одной комнате с Пушкиным, что для меня было крайне неудобно, потому что я приезжал по делам, имел занятия, вставал и ложился рано спать, а он по целым ночам не спал, писал, возился, декламировал и производил все свои ночные эволюции в комнате, во всей наготе натурального образа. Он подарил мне свои рукописные поэмы, написанные им собственноручно — «Бахчисарайский фонтан» и «Кавказский пленник». Зная любовь моей жены к поэзии, я повёз их ей в Екатеринослав вместо гостинца и в самом деле оказалось, что лучшего подарка сделать не мог. Она пришла от них в такое восхищение, что целую ночь читала и перечитывала их несколько раз, а на другой день объявила, что Пушкин несомненно гениальный великий поэт.

А. М. Фадеев описал много других эпизодов из жизни А. С. Пушкина на юге, тем самым сохранив важную информацию для биографов Пушкина. Известно, что Пушкин во время южной ссылки бывал в кишинёвском и одесском домах Фадеева.

Андрей Михайлович Фадеев был женат на княжне Елене Павловне Долгорукой. Елена Павловна свободно говорила на пяти языках, музицировала и хорошо рисовала. Она оставила десятки переплетённых томов со своими рисунками по археологии, нумизматике и ботанике. Гербарии Елены Павловны и её рисунки различных растений были известны многим учёным и вызывали их восхищение. В настоящее время они хранятся в архиве Академии наук. Елена Павловна состояла в научной переписке с немецким учёным Александром Гумбольдтом, английским геологом, основателем Географического общества Родриком Мэрчисоном, шведским ботаником Христианом Стевеном, изучавшим флору и фауну Крыма и Кавказа.

В 1837 году, после Одессы, А. М. Фадеев был назначен на службу в Астрахань, где два года занимал пост главного попечителя кочующих народов. В 1839 году переведён в Саратов на должность управляющего палатой государственных имуществ, по случаю смерти предыдущего управляющего Больвильера.

В 1841 году министр государственных имуществ П. Д. Киселев предложил А. М. Фадеева Николаю I в качестве саратовского губернатора. 17 апреля 1841 года статский советник А. М. Фадеев вступил в губернаторскую должность.

На своём новом посту Фадеев немало времени потратил на разъезды по саратовским городам и селам. Губернатор посещал и немецкие колонии, и раскольничьи скиты, и соляные промыслы на Эльтоне. В уездных центрах Андрей Михайлович всегда осматривал больницы, остроги, городские места, полицейские части, суды, учебные заведения.

Фадеев вспоминал, что через три недели после вступления в должность было получено Высочайшее поручение об уничтожении раскольничьих монастырей на Иргизе и об обращении их в единоверческие. Подобные попытки делали предыдущие губернаторы, силой пытаясь водворить нужное правительству положение и сталкиваясь с сопротивлением раскольников. Вместо этого Фадеев вёл дипломатические переговоры, и в результате в скором времени три монастыря были обращены в единоверческие.

Также А. М. Фадеев вместо наказаний применял «дипломатические приёмы», когда крестьяне отказывались исполнять указ Правительствующего сената о повсеместном возделывании картофеля. В результате в губернии картофель сеялся повсеместно уже через два-три года.

В 1842 году умерла старшая дочь Фадеева — Елена Андреевна Ган, и Андрей Михайлович с женой Еленой Павловной забрали внуков (Леонида, Веру и Елену) к себе на воспитание.

Прослужив губернатором почти пять лет, Фадеев приобрёл искреннюю любовь всего населения, всех сословий. В январе 1846 года, однако, ему пришлось оставить губернаторскую должность, попав в немилость к тогдашнему министру внутренних дел, графу Л. А. Перовскому. Через два месяца после отставки Фадеев получил приглашение князя М. С. Воронцова занять должность члена совета главного управления Закавказского края и, вместе с тем, управляющего местными государственными имуществами. Оставаясь на службе в Закавказском крае до конца своих дней, в 1858 году был произведен в тайные советники, а за особые заслуги при проведении в Тифлисской губернии крестьянской реформы — награждён орденом Белого Орла (1864) и золотой, бриллиантами украшенной, табакерой (1866).

Умер 28 августа 1867 года. Похоронен в ограде Спасо-Преображенской церкви в Тифлисе, у подножия Солагской горы.

Награды

• Орден Белого орла.

Семья

Жена:

• Долгорукая, Елена Павловна — княжна; ботаник, археолог, нумизмат

Дети:

• Ган, Елена Андреевна — писательница-романистка, мать Елены Петровны Блаватской
• Фадеева, Екатерина Андреевна — мать Сергея Юльевича Витте
• Фадеева, Надежда Андреевна — тётя Елены Петровны Блаватской, активный член Теософского общества
• Фадеев, Ростислав Андреевич — военный историк, публицист, генерал-майор

Внуки:

• Витте, Сергей Юльевич — граф, русский государственный деятель
• Леонид Петрович Ган
• Желиховская, Вера Петровна — писательница
• Блаватская, Елена Петровна — философ

Сочинения

• [elib.shpl.ru/ru/nodes/22093-fadeev-a-m-vospominaniya-andreya-mihaylovicha-fadeeva-v-2-h-ch-odessa-1897#page/1/mode/grid/zoom/1 Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева: В 2-х ч. — Одесса, 1897. — 231 , 256 с.]

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=127659 Фадеев, Андрей Михайлович] на сайте «Биография.ру»
• [zahav.elementy.ru/lib/430585 Первая дама естественной истории (О Елене Павловне Фадеевой и её семье)] / Ольга Александровна Валькова, кандидат исторических наук, Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН

Отрывок, характеризующий Фадеев, Андрей Михайлович

Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.