Файзабад (Таджикистан)

Посёлок городского типа Файзабад тадж. Файзобод, перс. فيض‌آباد‎ Страна ТаджикистанТаджикистан Район Файзабадский районФайзабадский район Координаты 38°33′00″ с. ш. 69°19′00″ в. д.38.55000° с. ш. 69.31667° в. д. / 38.55000; 69.31667    Прежние названия Даррагиян ПГТ с 2000 Официальный язык таджикский Население 9400 человек (2015) Национальный состав таджики Названия жителей файзабади Часовой пояс UTC+5 Телефонный код +992 3135 Почтовый индекс 737450 Автомобильный код 01РТ

Файзабад (тадж. Файзобод, перс. فيض‌آباد‎) — посёлок городского типа (с 2000), административный центр Файзабадского района Республики Таджикистан.

География

Файзабад расположен в Раштской долине, в 50 км восточнее города Душанбе.

Население

Население по оценке на 1 января 2015 года составляет 9 400 человек.

Большинство населения составляют таджики.

История

Первое упоминание Файзабада, известного до XVI в. под названием «Wēšgird», в источниках содержится в «Авесте» — священной книге зороастрийцев, где его название приводится в форме «Vaesa.krta-». В «Шахнаме» Фирдоуси он упоминается в форме Виса (перс. ویسه‎), Висагирд (перс. ویسه گرد‎) или Висаган (перс. ویسه گان‎) в связи с событиями, происходившими во времена царя Афрасиаба. Название связывают с именем Пирана Виса — везира царя Афрасиаба.

В согдийских документах из замка на горе Муг (начало VIII в.), город упоминается в форме Вашгирт или Вашкирд; 679, с. 221], а в «Худуд ал-'алам» — в форме «Wēškird» (перс. ویشکرد‎).

По некоторым данным, в первой половине VII в. Вашгирд был столицей одного из округов Хутталана. По данным китайской исторической хроники «Таншу», город У-ше-ке, то есть Вашгирд, был административным центром округа Хю-ми, то есть Кумед, относившимся к Хутталану.

В IX в. Вашгирд был самым крупным пограничным городом мусульман, имевшим обширную область (араб. بلد‎ — «балад»), в которой было около 700 укреплений (араб. حصن‎ — «хисн»). Расстояние от него до Туркестана составляло всего 4 фарсаха, поэтому жители Вашгирда постоянно воевали с тюрками. Вашгирд представлял собой особую область Тохаристана, отдельную от Саганийана и Хутталана. Сам город Вашгирд был расположен среди гор на расстоянии четырёх дней пути от Рашта и трёх дней пути от столицы Саганийана.

На границе области Вашгирда с хутталанским городом Тамлийат протекала река Вахшаб (перс. وخشاب‎), через которую в средние века был перекинут так называемый «Каменный мост» (перс. پل سنگین‎ — тадж. Пули Сангин), соединявший Вашгирд с Хутталаном. Этот мост существовал ещё в эпоху Александра Македонского и упоминается в античных источниках. Расстояние от Каменного моста до Вашгирда в средние века составляло два дни пути.

В X в. город Вашгирд по своим размерам был больше Шумана и примерно равен Термезу. Город был расположен в местности между горами и степью, где постоянно дул ветер. Здесь имелись месторождения «джамаспа», то есть аметиста, которые были сосредоточены в долине реки Рамруд (перс. رامرود‎ — ныне Рамит).

В XII в. в Вашгирде были знаменитые рабаты, удивительные памятники древности с буквами алфавита, употреблявшимися здесь в начале принятия ислама и на которых писались книги. В Вашгирд приезжали люди из разных стран и здесь слагались самые утонченные стихи.

В. В. Бартольд локализовал Вашгирд на месте Файзабада, а А. М. Беленицкий отождествил с ним городище Калаи-Сангин или Талли-Возджур, расположенное на берегу реки Илак у кишлака Сари-Мазар недалеко от Файзабада. Городище занимает площадь около 80 га и самые нижние его культурные слои относятся к античному времени, о чём свидетельствует также геометрически прямолинейная планировка городища. Цитадель и шахристан были окружены мощными крепостными стенами и рвом. С восточной стороны к городищу примыкают многочисленные отдельно стоящие холмы, в которых усматриваются остатки «знаменитых рабатов», упомянутых в XII в. ас-Сам’ани, и «семьсот укреплений», упомянутых в IX в. ал-Йа’куби.

Около городища Калаи-Сангин находится огромное средневековое кладбище, в котором расположен мазар святого Ходжа Абу Абд ар-Рахмана Хатама ибн 'Унвана ал-Асамма. Гробница Хатама ал-Асамма, известного балхского суфия IX в., упоминается в источниках XVII в. Он был учеником знаменитого балхского суфия Шакика Балхи, также умершего в Вашгирде в 852 г. Могила Шакика Балхи была известна в Вашгирде в X в. Но впоследствии Шакик Балхи был перезахоронен в Балхе.

Файзабадский район образован 14 июня 1931 года Постановлением № 32 ЦИК Таджикской ССР, подписанным Председателем ЦИК Таджикской ССР Нусратулло Махсумом и секретарем ЦИК А. Зиннатшоевым, из сельских общин Гумбулак, Худжамард, Дубеда, Дехишох, Шолипая, Норак, Чакали, Мехроджи и Яккабед, ранее входивших в состав Янгибазарского района. Районным центром была назначена деревня Дарагиян.

В январе 1963 Файзабадский район вошел в состав Орджоникдзеабадского района. Восстановлен в январе 1969. Тогда же районный центр — Дарагиян, был переименован в Файзабад.

Постановлением Маджлиси Милли Маджлиси Оли Республики Таджикистан от 29 мая 2000 деревне Файзабад присвоен статус посёлка городского типа.

Отрывок, характеризующий Файзабад (Таджикистан)

– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.