Фалалей Сирийский

Фалалей, Фалелей
Θαλελαίος, Θαλλελαίος
Почитается	в Православии и Католичестве
В лике	преподобных
День памяти	в Православии  — 27 февраля (12 марта), 27 февраля; в Католичестве — 27 февраля.
Подвижничество	молитвенный подвиг пост

Фалале́й, или Фалеле́й (др.-греч. Θαλελαίος, Θαλλελαίος; лат. Thalelaeus; IV век — V век) — христианский подвижник, сирийский пустынник, преподобный.

Сведения о жизни Фалалея сообщает Феодорит Кирский в 28 главе своей книги «История боголюбцев», который лично знал его. Фалалей был греком и родился в Киликии. Местом своих иноческих подвигов Фалалей выбрал холм, находящийся на расстоянии двадцати стадий от небольшого, но красивого городка Гавал. На этом холме издавна существовало идольское капище, здесь Фалелей построил себе небольшую хижину. Прожив в посте и молитве, подвижник испытал бесовские наваждения, и для того чтобы усилить свои монашеские труды, он устроил следующее сооружение: Фалелей взял два колеса, каждое из которых в диаметре два локтя, скрепил их между собой досками, положенными не сплошь друг к другу, но с некоторыми промежутками. Доски он присоединил к колесам клиньями и гвоздями, затем поставил сооружение на открытом воздухе. Укрепив в земле три длинных кола и соединив верхние концы их между собой также деревянными досками, Фалелей поставил на них свое сооружение, а сам поместился внутри него. Внутреннее пространство сооружения было небольшого размера в высоту два локтя, а в ширину — один; так как Фалалей был очень высокого роста, то ему приходится сидеть там не в прямом положении, но постоянно согнувшись и преклонив голову к коленам. Феодорит приходил к Фалелею, он застал подвижника внутри сооружения за чтением Евангелия. Феодорит разговаривал с подвижником, он хотел знать цель, выбранного им нового образа жизни. На вопрос Феодорита Фалелей ответил: «Будучи обременён многими грехами и веря в наказания, которые ожидают грешников, я придумал для себя такой подвиг, дабы подвергнув здесь тело умеренным наказаниям, уменьшить тяжесть будущих кар. Ибо они будут тяжкими не только по своему количеству, но и мучительными, так как не будут добровольными. Всё же, что бывает против воли, вызывает особые страдания. Добровольное же, хотя и трудно, менее прискорбно, поскольку труд подвижничества предпринимается здесь по своей воле, а не по принуждению. Итак, если я настоящими малыми скорбями уменьшу будущие, то получу от этого большую пользу». Удивившись услышанному и увиденному, Феодорит описал подвиг Фалелея. Местные жители свидетельствовали, что молитвами Фалелея было совершено множество чудес и исцелений, причем Фалелей исцелял не только людей, но и животных: верблюдов, ослов и мулов. Благодаря подвигам и чудесам, совершаемым Фалелеем местные жители оставили язычество, в котором находились и, уверовали в Христа. Фалелей, используя людей как помощников, разрушил капище бесов на холме и построил на его месте большой храм в честь победоносных мучеников.

Иоанн Мосх и Софроний Иерусалимский в Лимонаре, пересказывая пресвитера Петра из лавры Саввы Освященного, сообщают о том, что Фалелей подвизался в иночестве шестьдесят лет и постоянно плакал, говоря: «Бог дал нам время этой жизни для покаяния и потребует от нас строгого отчета в нем».

Ссылки

• Феодорит Кирский. [azbyka.ru/otechnik/Feodorit_Kirskij/istorija-bogoljubcev/#0_29 «История боголюбцев». XXVIII. ФАЛЕЛЕЙ]
• [www.saint.gr/3591/saint.aspx Βίος Αγίου. Όσιος Θαλλελαίος. 27 Φεβρουαρίου]
• [www.synaxarion.gr/gr/sid/2260/sxsaintinfo.aspx ΜΕΓΑΣ ΣΥΝΑΞΑΡΙΣΤΗΣὉ Όσιος Θαλλελαίος. 27 Φεβρουαρίου]
• Пролог, [sobornik.ru/text/prolog/prolog12-02/page/prolog02-27.htm Первая половина (сентябрь—февраль) -16.XII. 1642 (15.XII.7150—16.XII.7151). Михаил; Иосиф. 22 февраля. Преподобнаго отца нашего Фалелея]
• [ru.wikisource.org/wiki/Жития_святых_(Димитрий_Ростовский)/Февраль/27#.D0.9F.D0.B0.D0.BC.D1.8F.D1.82.D1.8C_.D0.BF.D1.80.D0.B5.D0.BF.D0.BE.D0.B4.D0.BE.D0.B1.D0.BD.D0.BE.D0.B3.D0.BE_.D0.A4.D0.B0.D0.BB.D0.B0.D0.BB.D0.B5.D1.8F Жития святых — 27 февраля. автор Димитрий Ростовский. Память преподобного Фалалея]
• Acta Sanctorum. [archive.org/stream/actasanctorum06unse#page/684/mode/2up vol 6 – February part 3. (Feb 17-end) p. 685]
• [azbyka.ru/otechnik/Ioann_Mosh/lug-dukhovnyj#1_59 Луг духовный. Лимонарь или «Синайский патерик» 59. Об авве Фалалее.]

Отрывок, характеризующий Фалалей Сирийский

– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.