Эфиопские евреи
Численность и ареал | |
---|---|
Всего: 136 тыс. чел | |
Язык | |
Религия | |
Входит в |
Викиновости по теме Эфиопские евреи: | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
</td> </tr> </table> Эфиопские евреи, фалаша (на языке геэз – «пришельцы», «выходцы»[5]); самоназвание бета Исраэль («дом Израиля») — этнолингвистическая группа (община) евреев, которая до массовой алии в Израиль (начало 1980-х) проживала в основном в северной и северо-западной Эфиопии. К этому периоду община насчитывала около 45 тыс. человек. Эфиопские евреи населяли области вокруг озера Тана и к северу от него (например, горы Сымен). Во 2-й половине XX века они жили примерно в 500 собственных селениях в областях Сымен (Семиен), Дембиа, Секелт и Волкает, главным образом в провинции Гондар (ныне регион Амхара, зона Северный Гондэр). Эфиопские евреи также проживали в провинции Тыграй, в исторических областях Ласта и Куара и в городах Гондэр (в отдельном квартале) и Аддис-Абеба. Основным их занятием было земледелие (большинство — арендаторы), а также различные ремесла: гончарное дело, прядение, ткачество, плетение корзин, кузнечное и ювелирное дело. Многие работали в городах на строительстве. В сущности бета-исраэль были главным образом ремесленниками, особенно в северо-западной Эфиопии. Эфиопские евреи исповедовали разновидность неталмудического иудаизма. СодержаниеЯзыкИзначальными языками эфиопских евреев были близкие агавские языки — кайла и квара[en] (диалект языка кемант). От первого остались лишь записи исследователей, второй частично сохранялся ещё ко времени переселения фалаша в Израиль, где им сейчас владеют пожилые переселенцы. В Эфиопии все фалаша говорили на амхарском — языке окружающего населения и официальном языке Эфиопии, и большинство только на нём. Незначительная часть говорила на языке тиграй. Богослужебным языком фалаша является геэз. В Израиле многие переходят на иврит, хотя в целом его знание одно из самых низких среди евреев-переселенцев из других стран. История
Время поселения эфиопских евреев в Эфиопии не установлено. Согласно эфиопской легенде, одинаково признаваемой как местными христианами, так и эфиопскими евреями, основателем правившей в Эфиопии «Соломоновой династии» был нгусэ негэст («царь царей») Менелик I, сын царя Соломона и царицы Савской Меакеды. Когда Менелик после помазания на царство в Иерусалимском храме отбыл на родину (Саба располагалась на юге Аравийского полуострова, а в Эфиопии находились лишь её колонии), его сопровождали Азария, сын первосвященника Цадока, и 12 старейшин с семьями. Эфиопские евреи считают себя потомками этих знатных людей Иерусалима. Согласно научным теориям, разделяемым большей частью этнографов и историков, эфиопские евреи — кушитского происхождения и принадлежат к группе племён агау, составлявшей часть автохтонного населения северной Эфиопии до того, как туда в 1 тысячелетии до н. э. переселились из Южной Аравии семитские племена. По одной теории, еврейская религия распространялась среди племён агау евреями — жителями Южной Аравии, хотя она могла дойти до них и через Египет, или даже благодаря евреям, осевшим в Эфиопии и со временем ассимилировавшимся среди местного населения. Эфиопские хроники свидетельствуют, что иудаизм был широко распространён ещё до обращения в христианство (IV—V вв.) Аксумского царства в северной Эфиопии. Считается, что вследствие этого начались гонения на последователей иудаизма, которым пришлось покинуть прибрежный регион и отступить в горные районы к северу от оз. Тана, где они сосредоточились и сохраняли политическую независимость под предводительством собственных правителей. Пленные евреи, приведённые в 525 г. после похода аксумского царя Калеба против химьяритского царя Юсуфа Зу Нуваса, были поселены в исторической области Сымен и укрепили приверженность местного населения к иудаизму. Считается, что таким образом, вероятно, сформировалась община бета-исраэль, которая в сущности была остатками населения, сохранившегося с дохристианского периода древнего эфиопского царства Аксум. Согласно другой теории, община бета-исраэль происходит не от местного населения, принявшего в первые века нашей эры еврейскую религию, а является результатом своеобразного развития одной из ветвей эфиопского христианства, испытавшей большее влияние иудаизма, чем основное течение коптской монофиситской церкви в целом. Эфиопские христиане считают фалаша выходцами из Иерусалима при Тите, сами же они, как и их христианские соотечественники, рассказывают о своём появлении в Эфиопии распространённую в ней и Аравии легенду о Соломоне и Савской царице. По антропологическому типу, одежде, языку фалаша ничем не отличаются от других абиссинцев, особенно племени агау; еврейского языка они не знают, Танах (Ветхий Завет) имеют в том же древнеэфиопском переводе на язык геез, который употребляется в христианской эфиопской церкви и который, очевидно, ими от неё заимствован, равно как и многие несвойственные еврейству христианские особенности и книги. Имя иудеев (йахуд) им почти неизвестно; себя они называют иногда Бета-Израэль — «дом Израилев». Несомненно, что фалаша — туземное племя, обращённое в иудейство; но кем и когда? Незнакомство с Талмудом, с праздниками пурим и обновления и с некоторыми сравнительно поздними обычаями, существование жертвоприношений как бы указывают на глубокую древность; с другой стороны, полная зависимость от христианской церкви в библейском тексте, доходящая до незнакомства со священной тетраграммой JHWH, делает вопрос крайне запутанным. Вероятно, получив иудейство от выходцев из Южной Аравии ещё в древности, фалаша, отрезанные от сношений с еврейским миром, подпали под влияние господствующей церкви; к тому же их число иногда увеличивалось отпадением от христианства целых областей, которые сохраняли кое-что из своих прежних верований и этим влияли на них. Живут фалаша на высотах Самиена, в дикой Куаре, в Дембее, у оз. Цана и в окрестностях Гондара. История. Получив иудейство из Аравии, они, подобно своим соотечественникам, получившим оттуда же христианство, составили особое государство с центром в Самиене. Борьбою двух государств, вероятно, объясняется смутное время Эфиопии VII—XII в. Летописи и предания рассказывают о погроме Аксумского царства со стороны иудействующей царицы Эсато-Гудит, или Тердаэ-Габац. Испанский еврей IX в. Элдад-Гадани говорит о могущественном еврейском царстве 4-х колен в земле Куш у р. Самбатион и Собатион (может быть — Собат), управляемом царём Узиилом, который располагает 480 тыс. солдат. Вениамин Тудельский в XII веке говорит лишь о независимых евреях на укреплённых эфиопских горах. Новая амхарская абиссинская династия, начавшаяся Йикуно Амлаком и выдававшая себя за Соломонову, начала упорную борьбу с фалаша, которые к тому времени успели распространить иудейство по областям Вагаре, Цаламту и Цагадэ. Амда-Сион воевал против них в 1331 году; Исаак (1414—1429) разбил в Марабе, Варабе и Дамбее иудейских князей и выстроил церкви. При Зара-Якобе «наместники Цаламта и Самена оставили христианскую веру, приняли иудейство, истребили многих амхарцев, разбили царское войско и сожгли все церкви» (хроника Зара-Якоба). При Баэда-Марьяме они были умиротворены и наказаны Марком, правителем Бегамедра, и принуждены платить дань. Общая опасность при нашествии Граня заставила фалаша и их княжескую чету, Гедеона и Юдифь, быть верными вассалами Клавдия; они даже дали убежище царице и митрополиту. При Мине опять началась вражда. В 1559 году царь неудачно ходил против князя фалаша Радаэта. Последний с братом Халевом, надеясь на неприступность своих амб, отказал Сарца-Денгелю в дани. Царю удалось, несмотря на страшные лишения, с помощью артиллерии овладеть амбами. Через несколько лет князья фалаша Гошан и Гедеон, совершив опустошительный набег на Вагару, вызвали новый поход царя и новый погром самиенских высот. При Сисиннии отношения были ещё более враждебны вследствие иезуитской ревности царя к распространению папизма. В 1615 году князь фалаша Гедеон, освободив из плена Лже-Якова и дав ему солдат для продолжения борьбы с царём, подал повод к походу последнего в Самиен, разрушению крепости Мезирабы и взятию амб Хоши и За-Аанкасэ. Гедеон должен был просить мира на условии выдачи Лже-Якова. В 1624 году Сисинний окончательно разгромил фалаша; Гедеон был убит; лишь небольшая часть его подданных спаслась под начальством Финеаса. Фалаша Дамбеи, напуганные жестокостями Сисинния, приняли папизм. После Сисинния княжество фалаша снова возродилось, хотя в меньшем объёме. Брюс в 1770 году говорит о князьях Гедеоне и Юдифи, располагавших 50 тыс. вооружённых; резиденцией их была уже не амба Гидеон, а гора Миссикат. В XIX веке княжества уже не было, и Рюппелю во время его путешествия в Самиене показывали развалины резиденции. Потомки князей жили ещё в конце XIX веке; один из них, авва Гедеон, пользовался в 70 годах известностью и среди христиан. При Феодоре II и фанатичном Иоанне IV фалаша сделались объектом протестантских миссий и туземных насильственных обращений. Ещё англиканский иерусалимский епископ Гобат посылал в Абиссинию миссионеров; им разрешено было учить фалаша Евангелию, но крестить было предоставлено туземному духовенству. Дело миссий пошло успешно, но остановлено свыше вследствие происков католиков и европейских евреев и стараний туземного духовенства. Если в присутствии Феодора II происходили частые прения о вере, то Иоанн пошёл ещё дальше: при нём были запрещены нехристианские религии немонофизитские исповедания. Священники в сопровождении солдат насильно крестили мусульман и фалаша; их загоняли в реки солдаты, стоявшие на берегу с заряженными ружьями. При императоре Менелике фалаша пользовались полной свободой вероисповедания; иногда их беспокоили протестантские миссионеры, но они не находили поддержки со стороны правительства, понимающего, что крещение фалаша является лишь ширмой для иноверной пропаганды среди членов господствующей церкви. Под давлением миссий и временных гонений среди Фалаша в 60-х годах появились мессианские чаяния. Какие-то фанатики, авва Сирах и авва Мазари, убеждали фалаша идти в Палестину на встречу Мессии. Большинство последовавших за ними погибло, не дойдя до моря. В 1862 г. фалаша из Дженди послали к «иерусалимскому первосвященнику» послание на эфиопском языке, жалуясь на свою отчужденность, на отсутствие y них пророков и спрашивая, скоро ли наступит час избавления Израиля. Письмо попало в руки Гобата и только кружным путём, долго спустя, дошло до еврейской общины, которая оставила его без ответа, считая фалаша караимами. В 1867 г. парижская Alliance Israélite командировала Галеви для ознакомления с вероучением фалаша и, если они окажутся иудеями, для заведения с ними сношений. Богатые результаты экспедиции погибли при осаде Парижа, и Галеви удалось лишь познакомить с ними в краткой статье о своём путешествии и в изданном им сборнике молитв фалаша. В 1895 г. петербургские караимы пытались завести сношения с фалаша, адресовав к ним через К. Н. Леонтьева письмо со сведениями о себе и рядом вопросов. Письмо вследствие политических неурядиц не дошло по назначению; ответ на него дал Mondon-de-Vedaillet в 1896 г. Заинтересованные караимы пытались завязать сношения с фалаша через своих египетских единоверцев; те отправили к ним письмо через коптского патриарха, но ответа не получили. Обычаи и быт фалаша составляют в еврействе особую секту, наряду с караимами и самарянами. В 1977—1993 годах абсолютное большинство эфиопских евреев переселилось в Израиль (операции «Моисей» и «Соломон»). Лишь отдельные семьи и разрозненные группы (например, евреи Куары, их алия началась в 1998-99 гг.) пока остаются в Эфиопии. По оценочным данным во 2-й половине 1999 г. в стране проживали около 2300 человек, имевших право на алию согласно Закону о возвращении; к тому же в стране живёт от тридцати тысяч до ста тысяч обращённых в христианство эфиопских евреев и их потомков, так называемых фалашмура, значительная часть которых стремится вернуться к иудаизму и переехать в Израиль. Точная численность фалашмура неизвестна: по разным оценкам их от нескольких тысяч до одного миллиона человек[6]. 28 августа 2013 года Еврейское агентство в рамках операции «Канфей йона» переправило в Израиль последнюю группу репатриантов. Двумя рейсами из Аддис-Абебы в Израиль прибыли 400 человек. В ходе операции за три года было досталено в страну 7 тысяч репатриантов. Глава Сохнута Натан Щаранский заявил: «Это волнующее историческое событие, ведь с окончанием операции „Канфей йона“ мы завершаем круг, длившийся три тысячи лет». Таким образом завершилась репатриация евреев из Эфиопии[2][3][7][8][9]. Однако 27 июля 2015 года снова встал вопрос о репатриации в Израиль из Эфиопии еще 6 — 7 тысяч человек[10][11][12]. 12 ноября 2015 года было принято решение ввезти в Израиль еще 9 146 эфиопских евреев[13][14]. Религиозные особенностиВнешне эфиопские евреи мало отличаются от местного населения Эфиопии — амхара, хотя в самой общине нет однородного типа. Из-за смеси хамитских и семитских элементов у эфиопских евреев наблюдается большая разница в цвете кожи и в чертах лица, иногда напоминающего африканский тип (агау), а иногда семитский тип (весьма сходный с типом восточных евреев). В общине сохранилось представление, что более темнокожие, с явными африканскими чертами эфиопские евреи — бария — являются потомками рабов, принявших веру бета Исраэль. Группа бария, которая обозначает одновременно и статус, и происхождение, противопоставляется группе чуа («красные»), которые, согласно традиции, придя из Эрец-Исраэль, якобы посмуглели из-за африканских климатических условий (народное поверье эфиопских евреев утверждает, что после переселения в Израиль кожа «настоящих» евреев вновь побелеет). Чуа обычно не вступают в браки с бария. Имеется также немногочисленная группа смешанного происхождения («красно-чёрные»), которая появилась в результате отношений между мужчинами чуа и рабынями бария. Фундаментом этнического самосознания бета Исраэль являлась религиозная система, совмещающая ветхозаветно-иудейские, христианские и панэфиопские верования и обряды. В XX в. после отмирания института монашества (мужского и женского) у бета Исраэль священнослужители (кессох, или кахенат) стали главными духовными лидерами общины. Они проводили литургические обряды, совершали жертвоприношения, проводили обряд обрезания, руководили жизнью общины. В связи с низким уровнем грамотности у эфиопских евреев кессох были основными хранителями ритуала и религиозно-исторической традиции. Если ранее другие священнослужители также осуществляли религиозную службу, то после XII века почти все они исчезли. Однако дабатарох (чтецы, помощники кессох) сохранились, главным образом в качестве писцов и религиозно-магических целителей, а также учителей в сельских религиозных школах. Фалаша — народ, исповедующий иудаизм, не являющийся генетически родственным евреям-семитам. К упомянутым выше особенностям их религиозного быта следует прибавить, что посты их и праздники в основном те же, что у других евреев, но в месяце Элуле они постятся ещё 10 дней в память пророка Йэрмияhу, а в 11-ю луну — 10 дней в память Эстэр. Шавуот, как праздник жатвы, празднуют не только 12-го Сивана, но и 12-го Кислева, когда приносят начатки плодов и творят милостыню. Закон о чистоте соблюдают строго; не допускают к себе иноверцев; субботу чтут весьма тщательно. Но всё же влияние христианства сказывается в культовом служении. У фалаша не синагоги, а храмы (масгид — «место поклонения») с причтом из священников, диаконов и дабтара и с Пятикнижием на престоле. Служба совершается с каждением и потрясанием систрами; писание читается на эфиопском языке и переводится на местный диалект, на котором поются и гимны. В храм входит лишь причт; народ стоит на дворе. Священники носят белые тюрбаны, как и христианское духовенство. Они могут вступать в брак даже после поставления. Кроме белого духовенства, существуют монахи, живущие особняком и сами себе приготовляющие пищу и одежду. Они не допускают к себе мирян. Некоторые уверяют, что они евнухи. Наиболее уважаемый из них считается духовным главой секты, живёт в области Куара и называется «абуна». У монахов 9 ежедневных служб (при пении петуха — две, при восходе солнца, около полудня, в 3, 4 и 5 час., при закате солнца и в полночь). Состарившись, монахи, как говорят, бросаются в пропасть или в воду, ссылаясь на книгу Еноха, по которой съеденные зверями и птицами не будут осуждены. Некоторые обряды напоминают христианские таинства крещения, покаяния и причащения. Начётчики из фалаша объясняют погружение младенца в воду на 40-й (девочки — на 80-й) день, при наречении имени — очищением матери, а вкушение после ежегодной исповеди хлеба — умилостивительной жертвой за грехи; при объяснении исповеди ссылаются на кн. Левит V, 5. Монашество оправдывают безбрачием Илии и трёх отроков. Влиянию христианства можно приписать призывание ангелов и наименование 12 патриархов апостолами. Фалаша пользуются и христианскими книгами, опуская лишь не подходящее к их мировоззрению или давая ему своё толкование. У них в большом ходу апокрифы и гностические писания; есть и небольшая литература, напоминающая мидраши. Имеются, между прочим, книги о патриархах и пророках, составленные по образцу христианских житий и даже носящих то же заглавие — «подвиги». Подобно эфиопским христианам, они установили ежемесячное повторение больших праздников. Молитвы их поэтичны и трогательны. В одной из них говорится о кончине мира: будет смятение, голод, жажда и мор; явится Элияhу и будет проповедовать 53 года; потом исполнят своё время небо и земля, светила упадут, явится Бог и повелит архангелу Михаэлю трубить на Синае и Сионе; мёртвые воскреснут, праведные будут отделены от грешных. Кроме молитв и каждений, существуют и настоящие животные жертвоприношения. Этнические особенностиЭфиопские евреи традиционно занимаются земледелием и ремёслами, но не торговлей. Питаются фалаша печениями из тиефа и дагуссы, едят дурру, лук и чеснок; никогда не употребляют сырого мяса, которое в большом ходу у их соседей. Многожёнство не распространено; вступают в брак в зрелом возрасте. Воспитанием занимаются священники и дабтара; оно состоит в чтении и заучивании псалмов, в толковании Библии. Кладбища — вне селений, надгробные камни — без надписей; в честь умерших совершается тризна («tazkar» — «поминки»). Интересные фактыПосле вывода поселений из сектора Газа 5 израильских фермеров отправились создавать фермерское хозяйство в Эфиопии[15][16]. Напишите отзыв о статье "Эфиопские евреи"Примечания
Литература
Ссылки
|
Отрывок, характеризующий Эфиопские евреи
«А, это она вошла!» – подумал он.Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.
Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:
«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]
«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.
Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.