Фальер, Марино

Марино Фальер
Венецианский дож

Марино Фальеро, более известный как Марино Фальер или Марин Фальер (итал. Marino Faliero, или, в соответствии с нормами венецианского диалекта, Marino Falier; 1274—1355) — 55-й венецианский дож. Начал править 11 сентября 1354 года.

Принадлежал к старинной патрицианской семье. Был военачальником, дипломатом и членом Совета Десяти. В течение жизни командовал венецианскими войсками при осаде Зары, победил 80-тысячную армию венгерского короля. Командуя флотом, взял Капо д’Истрия, был подестой на материке. В качестве посла в Генуе и Риме представлял интересы Венеции. Дожем был избран в 80-летнем возрасте заочно, находясь при этом в Риме с дипломатической миссией.

В 1355 году пытался осуществить государственный переворот, с целью монополизации власти. Переворот не удался, так как члены Совета Десяти были о нём прекрасно осведомлены; также переворот не имел достаточной поддержки ни у народа, ни у знати.

Дож и его сподвижники были схвачены и преданы суду специальной комиссии. Фальер признал выдвинутое обвинение в измене. 17 апреля ему вынесли смертный приговор, а 18 апреля состоялась казнь: Фальеру отрубили голову, а тело изувечили. Ещё 10 сподвижников было повешено во Дворце Дожей.

В 1365 году был издан указ, согласно которому имя Фальера было стерто с фриза в зале Большого совета, где выбиты имена всех дожей, и заменено надписью: «На этом месте было имя Марино Фальера, обезглавленного за совершенные преступления».

История Фальера многократно привлекала внимание литераторов: в 1820 году сюжет был описан в драме Джорджа Гордона Байрона «Марино Фальер, дож венецианский»; Суинбёрн в своей драме «Марино Фалиеро» также затронул историю Фальера; Доницетти написал оперу по драме Казимира Делавиня «Марино Фальеро»; Эжен Делакруа создал художественное полотно "Казнь дожа Марино Фальеро"; Э.Т.А.Гофман рассказал о судьбе Фальеро в новелле «Дож и догаресса».

Отрывок, характеризующий Фальер, Марино

– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.