Фальстаф

Сэр Джон Фальстаф (англ. Sir John Falstaff) — комический персонаж ряда произведений Шекспира: «Виндзорские насмешницы», «Генрих IV, часть 1» и «Генрих IV, часть 2». Роль Фальстафа в обеих частях «Генриха» составляет более 1200 строк, тем самым это вторая по объёму шекспировская роль после роли Гамлета.

Фальстаф — толстый, добродушный, трусливый пьяница, проводящий время в компании гуляк (Бардольф, Ним, Пистоль) и девиц. Фальстаф — рыцарь, он хвастается своими мнимыми воинскими подвигами, но война и рыцарская честь ему не нужны, так как от них нет никакой материальной пользы (знаменитый монолог-«катехизис» «Может ли честь излечить ногу?» и выражение «пушечное мясо», авторство которого также принадлежит Фальстафу). В «Генрихе IV» показано, как в компании Фальстафа проводит время (постоянно иронизируя над сэром Джоном, но тот этого не понимает) сын короля, любимец Фальстафа «принц Хэл» — будущий король Генрих V. Вступив на престол, Генрих V, едущий на коронацию, изображает, что не узнаёт бросившегося ему в ноги сэра Джона, ожидающего милостей, и говорит, что его не знает, что такой «спившийся и толстый старик» ему только снился; после этого сэра Джона и его собутыльников отводят в тюрьму. В пьесе «Генрих V» из реплик других персонажей зритель узнаёт о смерти Фальстафа, умершего у своих приятельниц. Описание его смерти напоминает смерть Сократа.

Действие «Виндзорских насмешниц» переносит Фальстафа и его ближайшее окружение (Бардольфа, Нима, Пистоля, трактирщицу миссис Куикли) в современное Шекспиру елизаветинское время.

В первоначальной редакции «Генриха» Фальстаф назывался «Сэр Джон Ольдкастль» (Oldcastle) — имя протестанта-лолларда, казнённого в XV веке и превращённого католической пропагандой в пьяного гуляку. Впоследствии фамилия Ольдкастль была заменена на Фальстаф (скорее всего, по просьбе Кобхэма, потомка Ольдкастля), и в эпилоге ко второй части «Генриха IV» Шекспир специально оговаривает, что «он и Ольдкастль — совсем разные лица, и Ольдкастль умер мучеником». Имя «Фальстаф», как обычно считают, взято в честь Джона Фастольфа, рыцаря, обвинённого в малодушии в Столетнюю войну и послужившего козлом отпущения за проигранную англичанами битву при Пате (1429) против Жанны д’Арк (интересно, что Шекспир вывел Фастольфа — именно под таким именем — и изобразил эти события ранее в соответствующей части своей хроники «Генрих VI»).

Фальстаф — центральный персонаж одноименной оперы Джузеппе Верди на сюжет упомянутых шекспировских пьес (преимущественно «Виндзорских насмешниц»).

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Фальстаф
• Флоря А. В. [rus-shake.ru/original/Floria/Falstaff/ Фальстаф. Трагифарс в пяти актах по комедии Вильяма Шекспира «Merry Wives of Windsor»]

Отрывок, характеризующий Фальстаф

– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»