Фантастика в музыке

Фантастика в музыке — использование фантастических мотивов в музыке. The Encyclopedia of Science Fiction раздельно рассматривает фантастику в классической и в современной музыке.

История влияния фантастики (в современном понимании этого жанра) на музыку начинается с первых саундтрекиов к фантастическим фильмам. Несколько позднее, вместе с возникновением ролевого движения, сложился своеобразный поджанр авторской песни, так называемые менестрели, певшие песни от имени фантастических персонажей.

Помимо отдельных песен существуют целые концептуальные альбомы фантастики в музыке, являющиеся аналогами крупных литературных форм типа романов. Сочетание музыки и видео породило такое явление, как музыкальные видеоклипы на фантастическую тематику (например клип Outta My System рок-группы My Morning Jacket или клип Fertile Green металлистов из High on Fire). Ещё одной формой фантастики в музыке являются музыкальные фильмы, в которых главную роль в реализации сюжета отводят музыкальному исполнению актеров (например фильм «Воображариум»)

Большое значения для распространения и популяризации фантастики в музыке играют независимые свободные музыкальные сообщества (нетлейблы).

Саундтреки

Музыка всегда использовалась в кинофантастике. Уже первые экранизации «Дракулы» и романов Жюль Верна сопровождались простыми (по нынешним меркам) саундтреками, которые называют прародителями фантастической музыки. В настоящее время музыкальное сопровождение является неотъемлемой частью любого фантастического фильма. Обычно музыка является лишь дополнением к визуальному эффекту, но иногда песни к фильмам начинают жить самостоятельной от кинематографа жизнью.

Метал

Создание концептуальных альбомов по мотивам фантастики, фэнтези, мифологии и ужасов в особенности распространено в метале. Так, группа Blind Guardian записала концептуальный альбом Nightfall in Middle-Earth по мотивам произведений Джона Толкина. Группы Summoning и Battlelore полностью посвятили своё творчество книгам Толкина (см. также: Музыка по Толкину). Другие группы пишут сценарии к своим альбомам сами, не привязывая к чужому творчеству. Rhapsody и Bal-Sagoth создают циклы сюжетных альбомов в жанре фэнтези, Ayreon — в жанре научной фантастики. Много известных метал-музыкантов приняли участие в записи рок-оперы «Avantasia».

Первой российской рок-оперой в стиле Heavy Metal (точнее Power Metal) стала Эльфийская рукопись группы Эпидемия. Все треки этого альбома объединены единым сюжетом, в котором рассказывается о борьбе с тёмным властелином. Альбом вышел в 2004 году, спустя три года, в 2007 году вышло продолжение альбома «Эльфийская рукопись: Сказание на все времена», а в 2010 году была записана третья часть рок-оперы Эльфийская рукопись: Сага о двух мирах.

Лучшим фантастическим альбомом 2008 года по версии «Мира фантастики» стал Eidoline: The Arrakeen Code группы Mechanical Poet. Альбом полностью посвящён «Дюне» Фрэнка Герберта.

От авторской песни к фолк-року

В субкультуре ролевиков и реконструкторов существует свой поджанр авторской песни, исполнители которого известны как менестрели. В России известны такие менестрели как Тэм Гринхилл, Йовин, Иллет. Существует такой жанр как филк — фанфик в форме песни.

Из менестрельской авторской песни вышел такой музыкальный проект как дуэт «Айрэ и Саруман», оставаясь в той же традиции, они играют инструментально более богатую музыку.

Поскольку жанр фэнтези генетически связан с мифологией и другими фольклорными сказаниями, естественным стало обращение музыкантов, интересующихся этим жанром к разнообразной фолк-музыке и фолк-року. На российской рок-сцене из таких групп выделяется Мельница.

В фэндоме определённую известность получила группа «Немного нервно», которая сама считает свой музыкальный стиль дрим-фолком (dream — мечта, сон, волшебство; см. также дрим-поп) и в названиях альбомов и песен цитирует классику фантастики.

Прочее

Согласно статьям в журнале «Мир фантастики» к фантастической тематике нередко обращаются музыканты таких направлений, как: «индастриал-металл», Фолк-рок и смежные жанры (песни тут часто навеяны мотивами фэнтези); с темами характерными для таких литературных жанров, как Dark fantasy или литература ужасов, тесно связан готик-рок, различные направления мистической и оккультная музыки (среди которой отдельно выделяют творчество композитора Дэнни Эльфмана) и нью-эйджа. Эти темы являются отличительным признаком для таких жанров как хоррор-рэп или хоррор-панк.

По фантастической тематике в музыке можно выделить например космическую музыку (Spacesynth, Спейс-рок) и киберпанк в музыке.

По странам авторы журнала «Мир фантастики» выделяют советскую электронную музыку и японскую музыку Visual Kei.

Источником вдохновения для музыкантов могут быть не только литература и кино в фантастических жанрах, но и компьютерные игры, часто имеющие фантастический сюжет (см. также Игровая музыка вне видеоигр).

Недавно появилась программа для искусственного синтеза песен Vocaloid, значительно упростившая доступ в сферу искусства для широкого круга любителей.

Фантастическая концепция распространена и в жанре нью-эйдж. Такие музыканты как Дэвид Аркенстон и Лекс Плотников посвящают концептуальные альбомы произведениям в жанре фэнтези, а Майк Олдфилд записал нью-эйджевый альбом по мотивам научно-фантастической книги сэра Артура Кларка. Музыка Эньи использована в фильме «Властелин колец», музыка Era — в фильме «Пришельцы», Китаро делал саундтреки к фантастическим аниме, а Дэвид Аркенстоун писал музыку ко многим играм, в том числе World of Warcraft.

В литературно-музыкальной радиопередаче «Модель для сборки» осуществляются радиопостановки произведений современной прозы (в основном фантастических и научно-фантастических) в сопровождении электронной музыки (психоделики, эмбиента, даунтемпо, трип-хопа и других).

См. также

• Спейс-рок

Литература

• Евгений Харитонов Мелодии иных миров // Если. — 1999. — № 5.
• Евгений Харитонов [www.fandom.ru/about_fan/haritonov_41.htm Хоббиты с электрогитарами] // «Если». — 2002. — № 3.
• Евгений Харитонов [www.fandom.ru/about_fan/haritonov_42.htm Фонотека имени Айзека Азимова] // «Если». — 2002. — № 8.
• Андрей Скоробогатов [progrockmuseum.ru/zz_fantasy.html Плеер для фэна. Фантастические отражения в музыке] // Контр@банда. — 2010. — № 5 (11).
• Атанас Славов [fantlab.ru/work117392 Музикалното лице на космоса (Музыкальное лицо космоса)(музыка и фантастика. Исследование связей между музикалной культуре и фантастичном. Space Rock, електроннаs музыка, арт-симфони пьесы по НФ темы)] // Народна младеж.. — 4.ІІІ.1986..
• [www.sf-encyclopedia.com/entry/sf_music SF Music] — статья из The Encyclopedia of Science Fiction
• [www.sf-encyclopedia.com/category/media/music раздел «Music A-Z» в «The Encyclopedia of Science Fiction»]
• Mathew J. Bartkowiak. [books.google.ru/books?id=i5mKZT5D3TMC&dq=sci-fi+music&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Sounds of the Future: Essays on Music in Science Fiction Film]. — McFarland, 2010. — 210 p. — ISBN 978-0-7864-4480-9.
• K.J. Donnelly, Philip Hayward. Music in Science Fiction Television: Tuned to the Future. — Routledge, 2012. — 228 с. — (Routledge Music and Screen Media). — ISBN 9780415641074.
• [www.mirf.ru/articles.php?id=48 СТАТЬИ МФ: Музыкальный центр — Фантастическая музыка] — рубрика в журнале «Мир фантастики»
• [www.nbuv.gov.ua/Articles/KultNar/knp44/knp44_63-67.pdf Н. А. Антипова. Миф и музыка. Специфика преломления фантастического в системе мифотворческой драмы Р. Вагнера]

Отрывок, характеризующий Фантастика в музыке

Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.