Фарсиваны
| Численность и ареал | |
|---|---|
|
Всего: ок. 11 млн. | |
| Язык | |
| Религия | |
| Родственные народы |
Таджики (СНГ) |
Фарсива́ны или парсиваны, парсибаны (فرسیوان, پرسیوان, پرسیبان) — распространённое наименование персоязычных жителей Афганистана, говоры которых официально считаются диалектами языка дари. Фарсиванами в Афганистане обычно называют всё персоязычное население, ведущее оседлый городской или сельский земледельческий образ жизни в отличие от преимущественно кочевых хазарейцев и чараймаков, также говорящих на диалектах персо-таджикского континуума. В этом значении термин фактически синонимичен этнониму таджики. В то же время в западных описаниях термин нередко понимается в более узком смысле: в отличие от таджиков-суннитов, живущих на востоке и северо-востоке Афганистана, фарсиванами называют персоязычных шиитов (двунадесятников) запада и юго-запада страны, продолжающих шиитское население соседнего Ирана (Хорасан и Систан)[1]. Тем не менее и этих персоязычных в Афганистане часто называют таджиками, поэтому некоторые иранские авторы показывают искусственность противопоставления «фарсиван — таджик»[2].
Содержание
Происхождение названия
Лингвоэтноним фарсиван (fārsīwān, перс. فارسیوان [fɒrsivɒ'n], пушту فارسیوان [fɑrsiwɑ'n]) происходит, как считается, от *fārsī(za)bān «персоязычный», переоформленного в пушту по типу имён с суффиксом -wān. Помимо этнонима таджик другим синонимом слова часто выступает термин дехканин (дари دهقان [dɪhqɒ'n]) — «крестьянин», «оседлый житель» — в противоположность персоязычным и пуштуязычным племенам, носителям кочевых традиций.
Численность
Доля персоязычного населения (суннитов и шиитов) в населении Афганистана (около 30 млн чел.) согласно последним подсчётам составляет около 38 %[3], что составляет более 11 млн чел.
Афганские шииты-фарсиваны
Единый континуум персоязычного оседлого населения был разорван в середние II тыс. н. э. в результате тюрко-монгольских нашествий и тюркизации некоторых оазисов (Мерв, Термез и др.). Западные регионы Афганистана, отделённые от восточных таджикских областей массивами оседлых узбеков и кочевых чараймаков и хазарейцев, составляли одно целое с Иранским Хорасаном вплоть до XVIII в. и долгое время принадлежали Сефевидам, что предопределило распространение в них шиизма. Персоязычные шииты, продолжающие персидское население Иранского Хорасана и Систана, сосредоточены прежде всего в западных провинциях Герат, Фарах, Нимроз. «Дарийские» диалекты этих областей особенно близки к хорасано-систанским говорам Ирана, хотя и отличаются от стандартного тегеранского диалекта. Также фарсиваны-шииты представлены в провинциях Гильменд, Кандагар, Газни. От них обычно отделяют афганских персоязычных кызылбашей — потомков персидских воинов и чиновников, живущих прежде всего в городах[4].
См. также
Напишите отзыв о статье "Фарсиваны"
Примечания
- ↑ [iranica.com/articles/afghanistan-iv-ethnography L. Dupree. AFGHANISTAN iv. Ethnography]
- ↑ مایل هروی، نجیب، [www.ketabname.com/main2/identity/index.php?serial=271&chlang=fa&& تاریخ و زبان در افغانستان]، تهران: چاپ دوم ۱۳۷۱. صص۱۶۷-۱۸۹
- ↑ [abcnews.go.com/images/PollingUnit/1083a1Afghanistan2009.pdf ABC NEWS/BBC/ARD POLL — AFGHANISTAN: WHERE THINGS STAND], February 9th, 2009, p. 38-40
- ↑ Savory, Roger M. (1965) «The consolidation of Safawid power in Persia» In Savory, Roger M. (1987) Studies on the History of Ṣafawid Iran Variorum Reprints, London, ISBN 0-86078-204-2, originally published in Der Islam no. 41 (October 1965) pp. 71-94
|
Это заготовка статьи о народах мира. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Фарсиваны
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
