Фарфоровая пагода

Баоэнь (китайский: 报恩, пиньинь: Bàoēn — «воздающий добром»; часто именуется Дабаоэнь - с приставкой "Великий": 大报恩, Dàbàoēn) — не сохранившийся до наших дней буддийский храм в Нанкине. Храм строился с 1412 по 1422, когда Нанкин был столицей китайской династии Мин, силами более 100 тысяч солдат и рабочих под прямым указанием императора Чжу Ди. Во времена династии Мин он был одним из трёх знаменитых храмов города, наряду с Тяньцзе и Лингу.

Восьмигранная 78-метровая пагода храма — так называемая Фарфоровая башня — в течение нескольких столетий являлась архитектурной доминантой Нанкина. Была сложена по проекту императора Юнлэ из белого «фарфорового» кирпича. Европейские путешественники описывали башню как одно из главных чудес Китая. В 1801 г. ударом молнии были уничтожены три верхних яруса, но вскоре башня была восстановлена. В 1856 г. сооружение было снесено тайпинами, стремившимися не допустить его использования врагом в качестве наблюдательного пункта.

Ссылки

• [www.china.org.cn/english/TR-e/43409.htm Ruins of Glazed Pagoda at Grand Bao'en Temple in Nanjing of Jiangsu Province]

Отрывок, характеризующий Фарфоровая пагода

– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.