Багдадский погром 1941 года

Багдадский погром 1941 года, известный также как Фархуд, араб. الفرهود‎, «экспроприация» — погром, произошедший в Багдаде 1-2 июня 1941 г. в обстановке вакуума власти, когда британские войска сражались против сторонников пронацистского правительства аль-Гайлани, но не успели дойти до Багдада. Когда британские и трансиорданские войска вошли в столицу, к тому времени, по официальным данным, около 175 евреев было убито и около 1000 ранено. Имущество евреев было разграблено, и 900 еврейских домов было разрушено.

Результатом стала массовая миграция евреев из Ирака. К 1951 г. из страны уехало, в основном в Израиль, 110 тыс. евреев — 80 % всего еврейского населения Ирака. Историки называли Фархуд «забытым погромом Холокоста» и «началом конца еврейской общины Ирака», просуществовавшей более 2500 лет.

Предыстория евреев

Начиная с Вавилонского пленения, евреи жили в Ираке уже 2,5 тысячи лет. К 1941 г. их число составило около 150 тыс. человек. Они играли важную роль в иракском сельском хозяйстве, торговле, банковском деле и даже входили в состав чиновного сословия.

Положение евреев в Ираке, как и в других мусульманских странах, не было безоблачным. В недавней истории Ирака уже было два крупных погрома — в Басре в 1776 г. и в Багдаде в 1828 г. Было и немало других случаев насилия, направленного против евреев, случаев санкционированного властями разрушения синагог, принудительного обращения евреев в ислам.

Предпосылки

После поражения Оттоманской империи в 1-й мировой войне Лига наций установила британский мандат над Ираком. После гибели короля Гази в 1939 г. в автомобильной катастрофе британцы добились назначения регентом Абд-аль-Илаха. Британцы были непопулярны в стране, и ряд иракских политиков-популистов рассматривал гитлеровскую Германию как дружественную иракскому народу и противовес британцам.

Гитлеровская пропаганда

В период между 1932 и 1941 г. немецкое посольство в Ираке при активном участии посла, видного востоковеда Фрица Гроббы, оказало значительную поддержку местным антиеврейским и профашистским движениям. НСДАП приглашала в Германию местных офицеров и интеллектуалов, в местных газетах публиковались «спонсированные» Германией антисемитские материалы. Немецкое посольство приобрело газету Al-alam Al-arabi («Арабский мир»), где в дополнение к антисемитской пропаганде начали публиковать отрывки из программной книги Гитлера «Моя борьба» в переводе на арабский. Также немецкое посольство содействовало учреждению молодёжной организации Al-Fatwa, принципы которой напоминали Гитлерюгенд.

Переворот «Золотого квадрата»

1 апреля 1941 г. группа пронацистски настроенных иракских офицеров, известная как «Золотой квадрат», во главе с генералом аль-Гайлани, свергла регента Абдул Илаха. Новое правительство Ирака заняло антибританскую позицию по вопросу о военном договоре, навязанном Ираку в качестве условия независимости. Договор давал британцам неограниченное право на размещение и транзит войск через Ирак. В ответ, в качестве угрозы, британцы направили в страну большую группу войск из Британской Индии. Иракские власти отказались впустить войска в страну; произошли столкновения британцев с иракцами у Басры и к западу от Багдада около британской базы. Немцы направили группу из 26 самолётов, которая нанесла удар по британской базе в г. Хаббания, закончившийся ничем.

Уинстон Черчилль направил телеграмму Франклину Рузвельту, предупреждая, что если Ближний Восток окажется в руках немцев, то разгром нацизма окажется долговременной, трудной и маловероятной задачей, поскольку Гитлер получит доступ к местным нефтяным месторождениям.

25 мая 1941 г. Гитлер издал «Приказ 30», где говорилось: «Арабское освободительное движение на Ближнем Востоке — наш естественный союзник против Англии. В этой связи особое значение уделяется освобождению Ирака… Поэтому я принял решение выдвинуться на Ближний Восток, поддержав Ирак».

30 мая 1941 г. организованные британцами вооружённые силы во главе с бригадиром Джеймсом Джозефом Кингстоном достигли Багдада, ввиду чего члены «Золотого квадрата» покинули город и бежали через Иран в Германию. В состав британских войск входили и части иракских добровольцев, известные как Арабский легион.

31 мая 1941 г. регент был готов лететь в Багдад, чтобы восстановить свою власть. Чтобы избегнуть антибританских волнений, он прибыл без сопровождения британцев.

Антисемитские действия накануне погрома

Сами Михаэль, выживший свидетель погрома, писал: «Антисемитская пропаганда постоянно и регулярно передавалась как по местному радио, так и Берлинским радио на арабском языке. По дороге в школу я видел написанные на стенах антиеврейские лозунги, такие, как „Гитлер убивал еврейскую заразу“. На магазинах, принадлежавших мусульманам, было написано „мусульманин“, чтобы их не тронули в случае погрома».

Шалом Дарвиш, секретарь еврейской общины Багдада, свидетельствовал, что за несколько дней до Фархуда молодежь из организации Аль-Футува отметила дома евреев отпечатком ладони красной краской.

За два дня до Фархуда Юнис аль-Сабави, министр правительства, провозгласивший себя губернатором Багдада, вызвал раввина Сассона Кадури, лидера еврейской общины, и порекомендовал тому уговорить евреев, чтобы те оставались в своих домах в течение ближайших трёх дней. Позднее следствие установило, что планом аль-Сабави было убийство евреев, даже несмотря на то, что его власть в городе продлилась всего несколько часов.

Во время свержения правительства аль-Гайлани по городу ходили слухи, будто бы евреи подавали сигналы британским самолётам.

Погром (1-2 июня 1941 г.)

По сообщениям иракского правительства и британских источников, погром начался, когда делегация иракских евреев, отправившаяся на встречу с регентом Абдуллой, прибыла во Дворец цветов (Qasr al Zuhur), где на неё напала толпа сразу после того, как евреи перешли мост Аль-Хурр. За этим последовали погромы в районах Аль-Русафа и Абу-Сифьян. Ситуация ухудшилась на следующий день, когда иракская полиция присоединилась к действиям погромщиков. Были сожжены еврейские магазины, а синагога разрушена.

Профессор Цви Бен-Йехуда утверждает, что события возникли не произвольно, а начались с подстрекательства в мечети Джами-аль-Гайлани. Он ссылается на свидетельства очевидцев.

Только днём 2 июня британские войска ввели комендантский час. По замеченным погромщикам британцы открывали огонь без предупреждения. Благодаря таким мерам погром удалось остановить.

Британский журналист Тони Рокка, проведший расследование событий, обвиняет британского посла в Ираке Кинахана Корнуоллиса, который не выполнил приказ из Лондона, предписывавший заблаговременно вмешаться и остановить погромщиков, и не позволял вмешиваться британским офицерам. Согласно другим свидетельствам, британцы не вмешивались намеренно, желая воспользоваться враждой между мусульманами и евреями, поскольку именно в этот период британские власти на Ближнем Востоке конфликтовали с сионистским движением.

Последствия

Разные источники противоречат друг другу по поводу числа жертв погрома: по минимальным оценкам, погибло около 180 евреев и около 240 было ранено, 586 принадлежащих евреям магазинов и предприятий было разграблено, 99 еврейских домов было разрушено. Восемь нападавших, включая офицеров армии и полиции, были впоследствии приговорены иракскими властями к смертной казни. Другие источники указывают около 200 жертв, более 2000 раненых, около 900 уничтоженных домов и магазинов. Израильский Музей вавилонского наследия заявляет, что помимо 180 «опознанных» жертв в массовых захоронениях покоится около 600 неопознанных жертв.

Массовое бегство евреев из Ирака, несмотря на существовавший одно время запрет на выезд, сократила численность общины в 5 раз уже в начале 1950-х гг, а к 2003 г. в стране осталось не более 100 евреев. В 2008 г. в Ираке проживало всего 7 евреев.

Литература

• Cohen, Hayyim (1966). The Anti Jewish Farhud in Baghdad 1941. (Middle Eastern Studies, 3, 2-17)
• Levin, Itamar (2001). Locked Doors: The Seizure of Jewish Property in Arab Countries. (Praeger/Greenwood) ISBN 0-275-97134-1
• Shamash,Violette (2008,2010) «Memories of Eden: A Journey Through Jewish Baghdad.»(Forum Books, London; Northwestern University Press, Evaston, IL, USA) ISBN 978-0-9557095-0-0
• Shenhav, Yehouda (2002). Ethnicity and National Memory: The World Organization of Jews from Arab Countries (WOJAC) in the Context of the Palestinian National Struggle. (British Journal of Middle Eastern Studies. 29 (1), 27-56)
• Kedouri Elie (1974) The Sack of Basra and the Farhud in Baghdad, (Arabic Political Memoirs. London), pp. 283—314.
• Meir-Glitzenstein Esther (2004). Zionism in an Arab Country: Jews in Iraq in the 1940s. (London and New York: Routledge)
• Zvi Yehuda and Shmuel Moreh (Ed.): Al-Farhud: the 1941 Pogrom in Iraq. (Magnes Press and The Vidal Sassoon International Center for the Study of Antisemitism), 1992 Hebrew, 2010 English: plus the Babylonian Jewish Heritage Center as editor: ISBN 978-965-493-490-9, e-book: ISBN 978-965-493-491-6

Ссылки

• [www.jewish.ru/history/facts/2011/06/news994296973.php Багдадский погром]
• [news.nswap.info/?p=69120 Багдадская «Хрустальная ночь»]
• [www.farhud.org/farhud.html The Farhud: Sephardic Holocaust Project]
• [www.midrash.org/articles/farhud/ The Farhud of 1941 in Iraq.]
• [www.mideastweb.org/Iraqaxiscoup.htm The Iraq Coup Attempt of 1941, the Mufti, and the Farhud]
• [www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/anti-semitism/iraqijews.html The Jews of Iraq]
• [www.bankingonbaghdad.com/archive/JewishTimes20041005/International%20News.htm Baghdad & Forgotten Pogrom] by Edwin Black (The Jewish Times) October 5, 2004
• [www.telegraph.co.uk/news/worldnews/middleeast/iraq/1427687/The-terror-behind-Iraqs-Jewish-exodus.html The terror behind Iraq’s Jewish exodus], The Telegraph, 16 Apr 2003.
• [www.iraqijews.org/ The Iraqi Jews]
• [www.ushmm.org/wlc/article.php?lang=en&ModuleId=10007277 The Farhud] (United States Holocaust Memorial Museum)
• [www.sephardiccouncil.org/farhud06.pdf Those Responsible for the Farhud]PDF (137 KiB) Lecture given by Dr. Zvi Yehuda on June 4, 2006 at the Babylonian Heritage Center in Or-Yehuda during the Memorial Evening of the 129 Jewish Victims of the Farhud (International Sephardic Leadership Council)
• [www.flix.co.il/tapuz/showVideo.asp?m=1940442 Hebrew documentary video about the Farhud]
• [www.memoriesofeden.com/1941-farhud/] the chapter on the farhud of «memories of eden», a book on Iraqi Jew history.
• [web.archive.org/web/20080330000809/www.haaretz.com/hasen/spages/966686.html] review of «memories of eden», Haaretz.
• [www.bbc.co.uk/news/world-middle-east-13610702]

Отрывок, характеризующий Багдадский погром 1941 года

Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.