Фасадизм

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Фасадизм — архитектурно-строительный метод, подразумевающий создание фасада отдельно от остальной части здания. Чаще всего практикуется сохранение фасадов исторических зданий и возведение примыкающих к ним современных построек.

Подобный подход часто подвергается критике со стороны защитников исторической застройки. Фасадизм можно рассматривать как компромисс между полным сносом здания и его сохранением.





Описание

Фасадизм является популярной практикой в ​​постмодернистской архитектуре, достиг своего пика во второй половине XX века. Для данного направления свойственны иллюзия целостности оригинального здания, визуальное отделение старого от нового, резкое столкновение стилей.

Причины для сохранения фасадов могут быть как эстетическими, так и практическими. Например, здание может утратить свои функции из-за износа конструкций и повреждений, вызванных пожаром или ветхостью. Разница между реновацией, реставрацией и фасадизмом заключается в том, что последнее предполагает сохранение лишь уличной облицовки, либо только части здания[2]. Первые же два понятия включают в себе более широкий комплекс мероприятий, направленных не только на улучшение внешней оболочки, но и на модернизацию кровли, перекрытий и других составляющих конструкций.

Для людей, выступающих за сохранение исторических обликов городов, слово фасадизм может иметь негативную окраску[3]. Порой воспринимается ими как игра слов и интерпретируется как садизм по отношению к городской застройке. Также встречается употребление слова фасадомия[4]

Меры контроля

Несмотря на то, что данное направление является спорным и осуждается многими реставраторами как вандализм, фасадизм широко используется в случаях, когда дело касается сохранения исторических построек. Объекты фасадизма часто появляются в городах, где имеется мощный импульс для новой застройки. Использование столь противоречивого метода поощряется правительствами таких городов как Торонто, Сидней, Париж, Мельбурн и других. Данное направление имеет распространение в ряде российских городов, например в Уфе.

Международные нормы

Внедрение фасадизма конфликтует с хартиями ИКОМОС. В статье 7 Венецианской хартии прописано следующее:

Памятник неразрывно связан с историей, свидетелем которой он является, и с обстановкой, в которой он находится. Перемещение всего памятника или его части недопустимо за исключением случаев, когда этого требует охрана памятника, либо это оправдано национальными и международными интересами первостепенной важности.

Галерея

См. также

Напишите отзыв о статье "Фасадизм"

Примечания

  1. [www.qr-ufa.info/objects/125.html Заводоуправление Гутмана]
  2. Jonathan Richards. [books.google.com/books?id=hLf5erNaEEsC&pg=PR7-IA17 Facadism]. — Routledge. — P. 7–. — ISBN 978-1-134-88952-5.
  3. [gazeta-licey.ru/projects/architecturepetrozavodsk/1933-fasadizm-vmesto-restavracii «ФаСАДИЗМ» вместо реставрации]
  4. Paul Spencer Byard. [books.google.com/books?id=LjnqyGeW_74C&pg=PA105 The Architecture of Additions: Design and Regulation]. — W.W. Norton & Company. — P. 105–. — ISBN 978-0-393-73021-0.

Литература

  • Goldberger, Paul. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9400E6DD1438F936A25754C0A963948260 "Facadism" On The Rise: Preservation Or Illusion?], The New York Times (15 июля 1985). Проверено 21 сентября 2006.
  • Heffern, Sarah. [www.preservationnation.org/magazine/story-of-the-week/2001/when-history-is-only-skin.html When History Is Only Skin Deep], Preservation Online, National Trust for Historic Preservation (April 26, 2001). Проверено 22 июля 2013.
  • King, John. [www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?file=/c/a/2005/02/22/BAGP3BEVUD1.DTL Insulting historic preservation], San Francisco Chronicle (22 февраля 2005). Проверено 21 сентября 2006.
  • King, John. [sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?f=/c/a/2006/09/20/BAGQSL90641.DTL Classics preserved -- or are they?], San Francisco Chronicle (20 сентября 2006). Проверено 21 сентября 2006.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Фасадизм

– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.