Фауст (фильм, 2011)

Фауст
Faust
Жанр	драма
Режиссёр	Александр Сокуров
Продюсер	Андрей Сигле
Автор сценария	Юрий Арабов Александр Сокуров Марина Коренева
В главных ролях	Йоханес Цайлер Антон Адасинский Изольда Дюшаук Ханна Шигулла
Оператор	Брюно Дельбоннель
Композитор	Андрей Сигле
Кинокомпания	Пролайн Фильм
Длительность	134 мин.
Бюджет	8 млн€
Сборы	533 831€
Страна	Россия Россия Германия Германия Франция Франция Япония Япония Великобритания Великобритания Италия Италия
Язык	немецкий
Год	2011
IMDb	ID 1437357
Выход фильма «Фауст» (оригинальное название — Faust)

К:Фильмы 2011 года

«Фа́уст» — фильм режиссёра Александра Сокурова. Производством картины занималась кинокомпания Proline Film, продюсер фильма — Андрей Сигле. Премьера состоялась 8 сентября 2011 года в Италии. Картина снята на языке произведения. Это четвёртая работа Сокурова из задуманной тетралогии власти: «Молох» — «Телец» — «Солнце» — «Фауст».

Фильм получил премию «Золотой лев» на 68-м Венецианском кинофестивале.

Российская премьера прошла в Ульяновске 27 сентября 2011 года в Большом зале Ленинского мемориала, премьерный показ в Санкт-Петербурге состоялся 26 января 2012 года в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии. Выход в российский прокат состоялся 9 февраля 2012 года.

Несмотря на многолетнюю деятельность театра DEREVO в Германии, Антон Адасинский не знал немецкого языка на момент съёмок. На площадке он произносил немецкие слова, которые приходили в голову, и только на озвучании ситуация была нормализована.

Сюжет

Фильм снят по мотивам первой части трагедии Иоганна Вольфганга фон Гёте «Фауст». Повествование в основном строится на любовной линии Фауст — Маргарита.

В основе сюжета вся классическая немецкая легенда о Фаусте, окантованная некоторыми сюжетными линиями одноимённого произведения Гёте.

События разворачиваются в трудно идентифицируемом времени и пространстве. По ряду деталей (включая костюмы) — в эпоху написания гётевского «Фауста» (начало XIX века), но средневековые аллюзии слишком прозрачны, чтобы безусловно поверить такой хронологической привязке. Вневременный характер повествования подчёркнут в начальных кадрах, содержащих явную изобразительную отсылку к эпической картине Альбрехта Альтдорфера «Битва Александра с Дарием»: зрителю предлагается динамическая экспозиция полуфантастического пейзажа с горами, городом и морем с высоты птичьего полёта.

Доктор Фауст, живя в эпоху зачинающегося прогресса, завершающего гуманистическую традицию существования человека, уже не удовлетворен теми ответами существования, которые предлагает ему церковь, как интеллектуал своего времени он живет с мыслью что на всё можно найти ответы если хорошенько покопаться в окружающем мире, живёт с мыслью что если душа есть её можно пощупать. С этого и начинается действие фильма: доктор судорожно копается в человеческих останках в поисках души. Но её органа в теле нет.

Доктор озабочен проблемами существования посмертного бытия. Несмотря на поразительные знания и общественное признание ему нечего есть. И ему нужны лишь средства — попросту деньги. Поиск истины и смысла Бытия давно перестали быть целью. Всё это он в какой-то мере найдёт у ростовщика: лукавого и комичного героя, ростовщик и есть Мефистофель, и, кажется, это даже общеизвестный в городе факт. Все знают, что если ростовщик разденется догола, то у него «спереди ничего нет». Даже адской силе в этом мире деньги даются с большим трудом, но чудо дьявол всё-таки совершает: в погребе Ауренбаха он проткнёт кирпичную кладку вилкой, похожей на рогатину, так, что из щели польётся вино. Там пьянствуют вернувшиеся после войны солдаты (которые наполнили город и побираются на каждом углу). Они напиваются и происходит пьяная драка, Фауст случайно убивает в ней человека, который окажется братом прекрасной девушки — Маргариты, знакомство с Маргаритой началось чуть ранее с того, что Фауст заглянул ей под юбку и ему там многое понравилось. Фауст не требует прекрасного, ради которого он скажет «Остановись, мгновенье…», эта фраза не прозвучит здесь. Проблемы мироздания и вселенной его интересуют, но закажет он иное. Обеспокоенный и высоким чувством к девушке, и обычной похотью, он требует от ростовщика помочь ему соблазнить красавицу, устранив её пуританку-мать. Вскоре этой крикливой старухе становится известно, что это доктор Фауст убил брата Маргариты, и переспать с девочкой теперь будет сложнее, несмотря на деньги, добытые дьяволом с большим трудом. Тогда ростовщик, до того помогавший даром, и вынимает написанный от руки договор с ошибками, по которому Фауст и «продаст свою душу» за ночь с Маргаритой. Ростовщик для этого отравит её мать и всех свидетелей. Фауст переспит с девушкой. Наутро в доме обесчещенной Маргариты будут десятки адских исчадий, мертвецов и чёрных кошек, Фауст оставит её (и труп её матери) там и покинет спящую. Ростовщик и Фауст пустятся в бега после такой череды злодеяний, они прикинутся солдатами, по пути ещё встретят и убегут от привидения брата Маргариты (благодарного за свою смерть). Но совесть Фауста не позволит ему общаться с дьяволом, на которого проще всего переложить вину за похоть и кровь, и на фантастическом леднике Фауст забьёт своего адского друга камнями. «Кто же тебя кормить будет?» — скажет смеющийся ростовщик уже под булыжниками. В последние секунды картины уже с неба звучит голос Маргариты: «И куда же ты теперь идёшь?»

Присутствует в картине и друг Фауста — Вагнер: любящий хозяина как пёс, надоевший своей любовью и ревностью, но на самом деле завистливый творец в тени другого творца: гениальное творение Вагнера — Гомункулюс — хорошенький уродец выращенный в колбе. Эта колба случайно разобьётся.

В ролях

• Йоханнес Цайлер — Фауст
• Антон Адасинский — ростовщик (Мефистофель)
• Изольда Дюхаук — Маргарита (Гретхен)
• Ханна Шигулла — мнимая жена ростовщика
• Антье Леуолд — мать Гретхен
• Флориан Брюкнер — Валентин
• Георг Фридрих — Вагнер, ученик Фауста

Награды

• Премия «Золотой лев», приз Future Film Festival Digital Award и приз SIGNIS на 68-м Венецианском кинофестивале
• Премия Лучшему художнику-постановщику и Премия Джила Паррондо — Елене Жуковой на фестивале Gijón International Film Festival, Испания, 2011
• Премия КиноСоюза «Элем» за лучший фильм 2011 года
• Премия «Белый слон» Гильдии киноведов и кинокритиков России за 2012 год в номинациях:
  • Лучший фильм — Александр Сокуров, Андрей Сигле
  • Лучшая режиссёрская работа — Александр Сокуров
  • Лучший сценарий — Юрий Арабов
  • Лучшая мужская роль второго плана — Антон Адасинский
• Премия «Ника»:
  • Лучший игровой фильм — Александр Сокуров, Андрей Сигле
  • Лучшая режиссёрская работа — Александр Сокуров
  • Лучший сценарий — Юрий Арабов
  • Лучшая мужская роль — Антон Адасинский
• Фильм также номинировался на премию «Ника» за лучшую операторскую работу (Брюно Дельбоннель), лучшую работу художника по костюмам (Лидия Крюкова), лучшую работа художника (Елена Жукова), лучшую музыка к фильму (Андрей Сигле).

Ссылки

• «Фауст» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [seance.ru/category/films/faust-sokurov/ Фрагменты режиссёрского сценария и др. материалы о фильме] на сайте журнала «Сеанс»
• Мария Кувшинова. [os.colta.ru/cinema/events/details/30061/?expand=yes#expand Александр Сокуров: «Я европеец»]. OpenSpace.ru (09.09.2011). Проверено 11 сентября 2011. [www.webcitation.org/67eHXqmsa Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].
• Андрей Плахов. [www.kommersant.ru/doc/1768079 Про чтение Гете] // Коммерсантъ. — 2011. — № 168 (4709).
• Александра Тучинская. [kinoart.ru/archive/2011/10/n10-article2 Дьяволиада по доктору Фауст] // Искусство кино. — 2011. — № 10.

Отрывок, характеризующий Фауст (фильм, 2011)

Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.