Фашизм

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Фаши́зм (итал. fascismo от fascio «союз, пучок, связка, объединение») — обобщённое название крайне правых политических движений, идеологий и соответствующая им форма правления диктаторского типа[1][2], характерными признаками которых называют милитаристский национализм (в широком понимании)[3][4],антилиберализм[5], ксенофобию, реваншизм и шовинизм, мистический вождизм, презрение к выборной демократии и либерализму, веру в господство элит и естественную социальную иерархию[6], этатизм, и в ряде случаев синдикализм, расизм[7][8][9], и политику геноцида[7][9].





Этимология и определение

Слово фашизм происходит от итальянского fascio (фа́шо) — «союз» (например, название политической радикальной организации Б. Муссолини — Fascio di combattimento — «Союз борьбы»). Это слово, в свою очередь, восходит к латинскому fascis — «фаски - на древних диалектах латыни, фасции - в более позднем произношении, т.е. прутья, розги», которыми, в частности обозначались символы магистратской власти, фасции связывались в пучки - фашины, отсюда - фашисты. Связки фасций носили в мирное время ликторы — почётная стража высших магистратов римского народа, в военное время в связки фасций втыкались топоры. В мирное время магистрат имел право применения телесного наказания, т.е. мог своей властью высечь любого встречного, для чего ликторы носили розги (фасции). В военное время его полномочия расширялись вплоть до смертной казни (он мог любому отрубить голову), поэтому в фашины (связки фасций) втыкались топоры. С тех пор изображение фасций присутствует в символах государственной власти многих стран (например, фасции присутствуют на эмблеме Федеральной службы судебных приставов Российской Федерации).

В более узком историческом смысле под фашизмом понимается массовое политическое движение, существовавшее в Италии в 1920-е — начале 1940-х под руководством Б. Муссолини[9]. Это название стало применяться для классификации идеологий и политических режимов, возникающих в других странах.

Роберт Суси (англ.) в Британнике[6], К. С. Гаджиев в Новой философской энциклопедии[7] и другие источники относят к фашистским также ряд организаций и движений, активных в 1920-1945 гг.: НСДАП[8][10][11], Испанская фаланга[6][8], усташи[6], португальский Национальный союз[6] финляндское Движение Лапуа, Скрещённые стрелы в Венгрии[6], румынская Железная гвардия[6] и ряд других.

Фашизм также рассматривается как государственное устройство, существовавшее в некоторых странах Европы (наиболее часто к таким относят Германию во время правления Адольфа Гитлера и Италию при Муссолини) - фашистских государствах до конца Второй мировой войны.[12]

Эрнст Нольте в качестве основы фашизма выделяет три идеологических "анти-": антимарксизм, антилиберализм и антиконсерватизм. К которым добавляются две характеристики движения: принцип лидерства и партийность.[13]

Известный исследователь фашизма Стенли Пейн к трем "анти-" Нольте добавляет следующие характеристики: национализм, авторитарный этатизм, корпоративизм, синдикализм, империализм, идеализм, волюнтаризм, романтизм, мистицизм, милитаризм, насилие.[14][15]

Социолог фашизма Хуан Линц дает более пространное определение фашизма: "гипернационалистическое, часто пан-националистическое, антипарламентаристское, антилиберальное, антикоммунистическое, популистское и следовательно антипролетарское, частично антикапиталистическое и антибуржуазное, антиклерикальное или по меньшей мере неклерикальное движение, ставящее целью национальное и социальное объединение через единую партию и корпоративное представительство".[16]

Британский ученый Роджер Итвелл (Roger Eatwell) дает более лаконичное определение: фашизм "преследует цель возглавить социальное возрождение на основе холистически-национального радикального третьего пути".[17]

Английский исследователь Роджер Гриффин обращая внимание прежде всего на ценностную составляющую трактует фашизм как "мифическое ядро" "популистского ультранационализма" вдохновленного идеей перерождения нации, расы или культуры и созданием "нового человека".[18] Он определяет фашизм как «палингенетический ультранационализм», предполагающий, что в своем мифологическом ядре фашистская идеология нацелена не на возрождение нации (как другие националистически-популистские идеологии), а на её «сотворение заново».[11][19]. Эту концепцию, по мнению Андреаса Умланда, можно считать более или менее принятой на сегодняшний день в англоязычном научном сообществе.[20].

Американский историк Роберт Пакстон (Robert Paxton) определяет фашизм как "форму политического поведения, отмеченную чрезмерной озабоченностью упадком сообщества, униженностью, жертвенностью, компенсированную культами единства, силы и чистоты, на основе которой, опирающаяся на массы партия активистов националистов в сложном, но эффективном сотрудничестве с традиционными элитами, отказываясь от демократических свобод, насильственно реализует без этических и легальных ограничений цели внутреннего очищения и международной экспансии".[21]

По мнению американского историка Джона Лукача между немецким национал-социализмом и итальянским фашизмом существововало больше различий, чем сходства[22].

Кроме того, имеется тенденция психологической и психофизиологической трактовки понятия «фашизм»[23][24], обосновывающая понимание фашизма как патологического отклонения в массовом и/или индивидуальном сознании. Австрийский психолог Вильгельм Райх, в годы нацизма вынужденный покинуть Европу, заявлял, что «фашизм возникает на основе расовой ненависти и служит её политически организованным выражением».[23].

По мнению американского философа Ханны Арендт основным признаком фашизма является создание культа ненависти к внутреннему либо внешнему врагу, создаваемому мощным пропагандистским аппаратом, не гнушающимся ложью для создания нужного эффекта[25].

Фашизм и расизм

По поводу взаимоотношения фашизма и расизма в науке существуют разные мнения. Сторонники одной точки зрения полагают, что идея биологического расизма была прерогативой нацистского режима, тогда как в фашизме упор делается на нацию, а не расу. Последователи этой теории в целом склонны выделять нацизм как особый исторический феномен, не считая его одной из разновидностей фашизма[26][27][28].

Согласно другой, более распространенной в настоящее время точке зрения, представленной прежде всего Роджером Гриффином и его школой «нового консенсуса», биологический расизм органично вплетается в теорию и особенно практику фашизма, основанную на идее необходимости революционного «возрождения» и «очищения» нации или расы (палингенезиса). Сторонники этой точки зрения, в частности, полагают, что «классический» итальянский фашизм имел более расистский характер, чем было принято признавать в историографии до конца 1980-х годов. Тем не менее и эти ученые считают биологический расизм лишь одной (хоть и весьма распространённой) из возможных исторически обусловленных разновидностей такого непременного признака фашизма, как ультранационализм, и не считают идею расы неотъемлемым компонентом фашистской идеологии.[29][30] Следует отметить, что в современной западной научной традиции понятие «расизм» в целом имеет более широкий объем, чем в постсоветской, охватывая разные формы дискриминации и эксклюзионизма (в том числе национальную и этническую).

История

Эра Fin de siècle (Конец века)

Идеологические корни фашизма восходят к 1880 году и, в частности, теме Fin de siècle того времени[31]. Эта тема была основана на противостоянии материализму, рационализму, позитивизму, буржуазному обществу и демократии. Данная интеллектуальная школа считала человека частью более крупной общности и осуждала рационалистический индивидуализм либеральной общественности и распад социальных связей в буржуазном обществе.

Мировоззрение Fin de siècle сформировалось под влиянием различных интеллектуальных разработок, в том числе биологии Дарвина, эстетики Вагнера, расизма Артюра де Гобино, психологии Гюстава Лебона и философии Фридриха Ницше, Федора Достоевского и Анри Бергсона. Социальный дарвинизм, который получил широкое признание к тому времени, не делал различия между физической и общественной жизнью и рассматривал существование человека как непрекращающуюся борьбу за выживание. Акцент социального дарвинизма на идентичность биогруппы и роль органических отношений в обществе способствовали легитимности и привлекательности национализма[32]. Новые теории социальной и политической психологии также отвергали понятие рационального поведения человека и утверждали, что влияние эмоций в политических вопросах гораздо больше чем влияние разума. Аргумент Ницше о том, что «Бог умер», сочетался с его нападками на «стадное чувство» христианства, демократии и современного коллективизма. Его концепция Übermensch (Сверхчеловек) и его защита воли к власти как изначального инстинкта оказали огромное влияние на многих представителей поколения Fin de siècle.

Гаэтано Моска в своей работе «Правящий класс» (1896) разработал теорию, которая утверждает, что во всех обществах «организованное меньшинство» будет доминировать и властвовать над «неорганизованным большинством»[33]. Моска утверждал, что есть только два класса в обществе: «управляющих» (организованного меньшинства) и «управляемых» (неорганизованное большинство). Он также утверждал, что организованный характер организованного меньшинства делает его привлекательным для любого человека в неорганизованном большинстве[34].

Французский националист и реакционный монархист Шарль Моррас также оказал влияние на развитие фашизма. Он пропагандировал интегральный национализм, призывающий к органическому единству нации. Моррас утверждал, что могущественный монарх является идеальным лидером нации. Моррас не доверял «демократической мистификации народной воли», которая, по его словам, привела к созданию безличного коллективного субъекта. Он утверждал, что могущественный монарх — это персонифицированный властитель, который может использовать свой авторитет для объединения людей внутри страны. Интегральный национализм Морраса был идеализирован фашистами и изменен в модернизированную революционную форму, лишенную монархизма[35].

Французский революционный синдикалист Жорж Сорель в своих работах выступал за легитимность политического насилия и пропагандировал радикальные меры для достижения революции и свержения капитализма и буржуазии через всеобщую забастовку. В своей самой известной работе «Размышления о насилии» (1908), Сорель подчеркивал необходимость новой политической религии[36]. В своей работе «Иллюзии прогресса», Сорель осудил демократию за реакционный характер написав что «нет ничего более аристократичного чем демократия»[36]. К 1909 году после провала синдикалистской всеобщей забастовки во Франции, Сорель и его сторонники покинули левых радикалов и примкнули к правым радикалам, где они пытались объединить воинствующим католицизм и французский патриотизм со своими политическими взглядами, поддерживая анти-республиканских христианских патриотов как идеальных революционеров. Первоначально Сорель официально являлся ревизионистом марксизма, а в 1910 году он объявил о своем отказе от социализма, используя афоризм Бенедетто Кроче, что «социализм умер» из-за «разложения марксизма»[37]. С 1909 г. Сорель становится сторонником реакционного национализма Шарля Морраса, который, в свою очередь, проявлял интерес к слиянию своих националистических идеалов с синдикализмом Сореля в качестве средства противостояния демократии. Моррас заявлял, что "социализм, освобожденный от демократического и космополитического элемента, подходит национализму также, как хорошо пошитая перчатка подходит красивой руке"[38]. Слияние национализма Морраса и синдикализма Сореля оказали большое влияние на радикального итальянского националиста Энрико Коррадини. Он говорил о необходимости движения национал-синдикалистов во главе с аристократами и анти-демократами, которые бы разделяли приверженность революционных синдикалистов к решительным действиям и готовности сражаться. Коррадини говорил об Италии как о «пролетарской нации», которой необходимо проводить политику империализма, чтобы бросить вызов плутократическим режимам Франции и Великобритании[39].

На становление фашизма как социального течения значительное влияние оказал британский публицист Томас Карлейль. Немецкий политолог Мануэль Саркисянц пишет:

Нацизм — не немецкое изобретение, изначально он возник за границей и пришёл к нам именно оттуда… Философия нацизма, теория диктатуры были сформулированы сто лет назад величайшим шотландцем своего времени — Карлейлем, самым почитаемым из политических пророков. Впоследствии его идеи были развиты Хьюстоном Стюартом Чемберленом. Нет ни одной основной доктрины… нацизма, на которых основана нацистская религия, которой не было бы… у Карлейля, или у Чемберлена. И Карлейль и Чемберлен… являются поистине духовными отцами нацистской религии… Как и Гитлер, Карлейль никогда не изменял своей ненависти, своему презрению к парламентской системе… Как и Гитлер, Карлейль всегда верил в спасительную добродетель диктатуры.

— М. Саркисянц. «Томас Карлейль и „божественные фельдфебели — инструкторы по строю“ для беднейших англичан»[40]

Бертран Рассел в своей книге «История Западной философии» (1946) утверждал: «Следующий шаг после Карлейля и Ницше — Гитлер.»

Основные черты фашизма

Для фашистских государств характерно усиление регулирующей роли государства как в экономике, так и в идеологии: корпоративизация государства посредством создания системы массовых организаций и социальных объединений, насильственные методы подавления инакомыслия, неприятие принципов экономического и политического либерализма.

По мнению Вольфганга Виппермана, основными чертами идеологии фашизма являются[10][уточнить]:

По мнению И. В. Мазурова, как государственная система правления, фашизм — это не авторитаризм, а тоталитаризм, между которыми существенная разница[41].

Общие черты фашистских партий

Часто фактором возникновения и роста фашистских партий является наличие в стране экономического кризиса в случае, если он вызывает также кризис в социальной и политической области.

Фашистские партии часто милитаризировались и применяли необычный в то время политический стиль: массовые манифестации, массовые марши, подчеркивание мужского и юношеского характера партии, формы некоторой секуляризированной религиозности, бескомпромиссное одобрение и применение насилия в политических конфликтах.

У фашистских партий были сравнимые идеологии и цели, отличительным признаком которых была заложенная в их основу амбивалентность. Фашистская идеология обнаруживает одновременно антисоциалистические и антикапиталистические, антимодернистские и специфически современные, транснациональные моменты. Эти отношения не во всех видах фашизма выступают в одинаковой форме.

Антикапиталистические пункты программы, большей частью сформулированные намеренно расплывчатым образом, в ходе развития итальянской НФП все больше отступали на задний план. Они были относительно сильно выражены у венгерских «Скрещенных стрел», у румынской «Железной гвардии», в некоторых частях фаланги, во французской ФНП Дорио. Напротив, они относительно слабо проявлялись у австрийских хеймверовцев, норвежского «Национального единения», бельгийских рексистов, у некоторых частей остальных французских фашистских партий и у голландской НСС.

Крайне антимодернистские установки обнаруживаются у «Железной гвардии». Но и это движение никоим образом не отказывалось применять специфически современные орудия и методы в пропаганде, политике, военном деле и экономике. Поэтому фашизм вообще нельзя описать ни как исключительный антимодернизм, ни как «порыв к современному» или, тем более, как «социальную революцию»[10].

Все фашистские партии были ориентированы специфически националистично; большей частью они ориентировались на определенные «славные» периоды соответствующей национальной истории, представленной в идеализированном виде. Но мелкие фашистские движения, вольно или невольно, должны были в некоторой степени считаться с национальными интересами других фашистских движений, и прежде всего фашистских режимов. Именно вследствие такой ориентации на иностранный фашистский образец с этими партиями боролись не только левые, но и правые силы крайне националистического направления.

Все фашистские партии проявляли решительную и бескомпромиссную волю к уничтожению своих политических противников, а также — отчасти произвольно выбранных — меньшинств[10].

Варианты фашизма

Итальянский фашизм

Фашизм в узком смысле слова, то есть доктрина Бенито Муссолини, выдвигала на первый план идею корпоративного государства — государства как власти корпораций, представляющих и гармонизирующих интересы всех слоёв населения (в противоположность парламентской демократии как власти партий). Фашистская идеология зародилась в Италии в конце 1910-х гг., итальянская фашистская партия пришла к власти и установила диктатуру Муссолини в 1922 г. Сам Муссолини в своей книге «La Dottrina del Fascismo» использовал слово «фашизм» и в значении «система государственного управления», и в значении «идеология»:

«Il fascismo, oltre a essere un sistema di governo, è anche, e prima di tutto, un sistema di pensiero» («Фашизм — это не только система управления, это также, и прежде всего, система мысли»).

Немецкий национал-социализм

Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (нем. Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei. Аббревиатура в русскоязычной транскрипции: НСДАП) управляла Германией с 1933 по 1945 год. Успех Марша на Рим Бенито Муссолини в 1922 году стал вдохновляющим примером для германских ультраправых радикалов. Лидер немецких национал-социалистов Адольф Гитлер признавал серьёзное воздействие итальянского фашизма на формирование нацистской партии[42]. Йозеф Геббельс, главный пропагандист нацизма, приписывал итальянскому фашизму старт конфликта против либеральной демократии, говоря:

Марш на Рим был сигналом, признаком штурма либеральной демократии. Это первая попытка разрушить мир либерально-демократического духа[...] который начался в 1789 со взятия Бастилии и завоевал одну страну за другой в жестоких революционных переворотах, чтобы позволить… нациям погибнуть в марксизме, демократии, анархии и классовой борьбе[43].

Влияние двух идеологий — итальянского фашизма и германского нацизма — было взаимным. Например, в Италии был принят ряд антисемитских законов.

Железная гвардия (Румыния)

«Железная гвардия» — это клерикально-фашистское движение в Румынии, существовавшее с 1927 по 1941 год[44]. Она находилась у власти с 14 сентября 1940 года до 21 января 1941 года. Корнелиу Зеля Кодряну основал это движение 24 июля 1927 года под названием «Легион архангела Михаила» («Legiunea Arhanghelului Mihail»), и возглавлял его до самой своей смерти (1938 год).

Фалангизм (Испания)

Испа́нская Фала́нга (исп. Falange Española) — ультраправая политическая партия в Испании. Основана в 1933 году Хосе Антонио Примо де Риверой, сыном бывшего диктатора Испании. При тоталитарном режиме Франциско Франко — правящая и единственная законная партия в стране (19361975)[45].

После смерти Франко в 1975 году и демократических процессов в Испании партия распалась. В настоящее время существует несколько партий и движений, претендующих на монопольное право называться фалангистскими. Идеология Фаланги (национал-синдикализм) исторически близка некоторым аспектам итальянского фашизма и сформулирована в «Начальных пунктах» Хосе Антонио Примо де Ривера. Также подразумевается восстановление Испании в качестве великой державы, налаживание культурных и политических связей с испаноязычными странами с последующим восстановлением Испанской империи. Национализм Фаланги имел скорее гражданско-патриотический, чем этническийК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3130 дней] характер (в частности, организация не выступала против культурной автономии басков и каталонцев при сохранении их лояльности по отношению к Империи). В отличие от итальянского фашизма Фаланга категорически отрицала политические партии и одинаково враждебно относилась как к левым, так и к правым движениямК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3130 дней]. Испанская Фаланга была одной из политических сил, поддержавших выступление военных 17-18 июля 1936 г. Франсиско Франко 19 апреля 1937 года своим указом объединил Фалангу с «общиной традиционалистов» (карлистов) в единую Испанскую фалангу традиционалистов и комитетов национал-синдикалистского наступления (исп. Falange Española Tradicionalista y de las JONS), к которым потом присоединились другие правые силы. В течение 1940-х годов в руководстве Испании резко выделялись старые фалангисты, близкие по своим воззрениям к фашистам, церковное католическое лобби и военные — преимущественно монархисты. При этом в государстве был проведён ряд реформ, входивших в программу Хосе Антонио. Но решение о восстановлении монархии расходилось с первоначальной идеологией Фаланги.

После Франко, с начала демократического процесса в Испании и введения многопартийности, Национальное движение из-за отсутствия чёткой идеологии и стремления основной части населения к переменам оказалась в невыгодном положении. Уже в 1977 году в судах рассматривались иски о правомерности использования названия «Фаланга» тремя группировками. Считается, что инфраструктура Национального движения использовалась её бывшими членами, в первую очередь М. Фрагой, для создания партии Народный Альянс, впоследствии Народная партия Испании — правящая в 1996—2004 годы.

Основные идеологические наследники Фаланги — FE/La Falange (сайт [www.lafalange.org www.lafalange.org]); Movimiento Falangista de Espana (сайт [mfe.mforos.com/ www.mfe.mforos.com]), Falange Española de las J.O.N.S (сайт [www.falange.es www.falange.es]) и Falange Auténtica (сайт [www.falange-autentica.org www.falange-autentica.org]).

Новое государство (Португалия)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

«Новое государство» — политический режим, установившийся в Португалии вследствие военного переворота.

После переворта 28 мая 1926 года правление страной перешло в руки генерала Антониу Оскар ди Фрагуш Кармоне. Он сначала являлся временным президентом, позже с 1928 года по 1951 год оставался постоянным президентом.

В 1928 году Кармоне Антониу ди Оливейру пригласил Салазара на должность министра финансов. Налоговые реформы Салазара обеспечили увеличение доходов бюджета, государственный долг был сокращён, выделялись значительные средства на экономическое развитие, общественные работы, оборону и социальную сферу.

В 1932 Салазар стал премьер-министром и подготовил проект конституции, принятой в 1933 г. на референдуме. Конституция была основана на идеологии корпоративизма и была объявлена «первой корпоративной конституцией в мире». Антониу ди Салазар пришёл к власти при поддержке Католической церкви. Правящей и единственной партией являлся Национальный союз.

Его могущество не ослабевало до 1968 года, когда из-за кровоизлияния в мозг, он не мог дальше управлять страной и вышел в отставку. Премьер-министром стал Марселу Каэтану, который продолжил политический курс в несколько смягчённом виде.

В сентябре 1973 г. возникло подпольное «Движение капитанов», образованное средними и младшими офицерами. 25 апреля 1974 года бескровная «Революция красных гвоздик» положила конец Новому государству, армия, возглавляемая «Движением капитанов», свергла правительство Каэтану.

Из всех режимов, которые иногда относят к фашизму, этот просуществовал дольше всего.

Интегрализм (Бразилия)

Бразильский интегрализм — политическое движение с фашистской идеологией[46][нет в источнике]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[47][48], основанное в октябре 1932 года Плиниу Салгаду. Движение заимствовало многие черты европейских массовых движений того времени, особенно итальянского фашизма. Однако интегралисты не признавали расизм, что отражено в их слогане «Единение для всех рас и народов» и в том, что в партию принимали людей разных рас, в том числе негров.

Русский фашизм

Период развития русского национализма начался в 1930-е — 1940-е годы, характеризующийся симпатией к итальянскому фашизму, ярко выраженным антисоветизмом и антииудаизмом, а также частично антисемитизмом. Русский фашизм был распространён среди белоэмигрантских кругов, проживающих в Германии, Маньчжурии и США и имел свои корни в движении, известном в истории как «чёрная сотня»[49].

В Германии и США (в отличие от Маньчжурии) политической активности они практически не вели, ограничиваясь изданием антисемитских газет и брошюр. С началом Второй мировой войны русские фашисты в Германии поддержали Гитлера и влились в ряды русских коллаборационистов.

Русский неонацизм представляет собой крайнюю форму русского национализма и попадает в поле зрения СМИ в связи с преступлениями, совершенными на почве межнациональной розни и нетерпимости[50].[значимость факта?]

Организация украинских националистов (ОУН)

С конца 1920-х до середины 1950-х годов на территории Украины (преимущественно Западной Украины) действовала Организация украинских националистов (ОУН) — украинская националистическая ультраправая политическая организация. На первоначальном этапе декларировала своей ближайшей целью защиту этнического украинского населения от репрессий и эксплуатации со стороны польского и советского правительства, конечной — создание самостоятельного и единого украинского государства, которое должно было включать в себя польские, советские, румынские и чехословацкие территории, населённые украинцами. При этом руководство ОУН рассматривало террор как приемлемое средство борьбы за достижение своих целей. Как явствует из программных положений ОУН и заявлений её руководителей, её деятельность носила антипольский, антисоветский и антикоммунистический характер. В период между Первой и Второй мировыми войнами на фоне лишения галицких украинцев Польшей некоторых прав, которые те имели в Австро-Венгрии, сформировались идеи о том, что демократичность и социалистическое мировоззрение помешали «получить украинское государство». Как и в остальной Европе растущую популярность приобретали волюнтаристские, праворадикальные идеологии. В 1930-х годах коммунистические идеи были скомпрометированы сталинскими репрессиями и массовым голодом[51].

Дмитрий Донцов - автор известного манифеста радикального украинского национализма. В 1926 году он публикует работу «Национализм», в которой, основываясь на взглядах социал-дарвинизма, он утверждает, что во главе нации должен стоять особый слой «лучших людей», задачей которых является применение «творческого насилия» над основной массой народа, а вражда наций между собой естественна и в итоге должна привести к победе «сильных» наций над «слабыми». Взгляды Донцова легли в основу идеологии ОУН[52]

В 1920-х годах возникают ряд организаций, которые исповедовали радикально-националистическую идеологию. К ним относились: Украинская войсковая организация, Группа украинской национальной молодёжи, Лига украинских националистов (с вошедшим в неё Союзом украинских фашистов), Союз украинской националистической молодёжи. В 1929 году эти организации объединяются в Организацию Украинских Националистов на I Конгрессе (Сборе) украинских националистов (укр.) в Вене 27 января−3 февраля 1929 год

Первым руководителем ОУН в 1929 году стал руководитель УВО Евген Коновалец. После его убийства в 1938 году в ОУН произошёл раскол организации на две фракции — ОУН(р), так называемую «революционную ОУН», которая более известна как ОУН(б) /«Организация украинских националистов (бандеровское движение)»/ по имени её руководителя Степана Бандеры, — и группировку сторонников Андрея Мельника, известную как ОУН(м).

Организация рассматривала террор как допустимый метод борьбы, оуновцами был совершен ряд убийств государственных деятелей.

В начале Второй мировой войны оба отделения ОУН сотрудничали с гитлеровской Германией. В результате пропаганды и при участии членов ОУН происходили массовые убийства мирных жителей. В 1942—1943 годах была создана Украинская повстанческая армия, которая декларировала целью борьбу против немецких войск и советской армии и партизан. Однако ближе к концу войны лидеры ОУН вновь вернулись к сотрудничеству с Третьим Рейхом.[53][неавторитетный источник? 3188 дней]

Ряд исследователей считают ОУН фашистской организацией[54][55][56], неотличимой от итальянской версии этого движения[57] и даже более экстремистской[58][59].

Согласно «Энциклопедии истории Украины» (издана НАН Украины, автор статьи И. К. Патриляк), большинство украинских[уточнить] исследователей считают, что идеология ОУН была родственна национальным правым движениям в аграрных странах Европы (Хорватия, Румыния, Польша, и др.) и антиколониальным движениям народов Азии и Африки[60].

Усташи в Хорватии

Хорватский национализм зародился в XIX веке. Его виднейшими теоретиками стали Анте Старчевич, Эвген Кватерник и Йосип Франк. В землях Австро-Венгрии, которые они считали хорватскими, проживало значительное количество сербов. В некоторых районах, таких как Босния и Герцеговина, Далмация, земли бывшей Военной границы, сербы составляли либо большинство, либо значительный процент населения. Ряд умеренных хорватских политиков активно сотрудничал с сербскими партиями. В то же время партии националистического толка, в первую очередь Партия права, видели в сербах препятствие созданию национального хорватского государства. Сербофобия как важный элемент хорватского национализма усилилась, когда ведущую роль в Партии права стал играть Йосип Франк. Он последовательно пытался представить хорватский народ как опору Австро-Венгрии на Балканах, а сербов — как её главных врагов. В 19001902 гг. сторонники Франли сербские погромы. Уже в 1918 году в хорватских населенных пунктах прошла волна демонстраций под лозунгом требования независимости Хорватии. Борьбу за достижение этой цели возглавила Хорватская республиканская крестьянская партия Степана Радича. 20 июня 1928 года Радич был смертельно ранен в Скупщине сербским депутатом-националистом Пунишей Рачичем. Убийство в Скупщине вызвало всплеск хорватского национализма и обострило сербско-хорватские отношения. 4 августа того же года хорват Йосип Шунич в качестве мести за смерть Радича убил сербского журналиста Владимира Ристовича. В таких условиях король Александр I 6 января 1929 года распустил парламент, объявил конституцию 1921 года недействительной и провозгласил королевскую диктатуру, при которой были запрещены все националистические движения. В 1929—1934 гг. был проведен ряд реформ, которые должны были способствовать сплочению народов Королевства в единую нацию. Была проведена унификация законодательства и судопроизводства. Территория страны была разделена на девять бановин, не совпадавших с границами исторически сложившихся областей. Название страны было изменено, она стала именоваться Королевство Югославия[61]. В 1918 году Хорватская партия права была воссоздана, однако тогда же часть её лидеров покинула разваливающуюся Австро-Венгрию. Год спустя её секретарем стал адвокат Анте Павелич. Также была принята новая программа, определявшая целью партии «сохранение национальной самобытности и государственной самостоятельности хорватского народа»[62]. Однако в 1920-е гг. После убийства Радича Павелич попытался использовать в своих целях активизировавшийся хорватский шовинизм. В декабре 1928 года он создал террористическую организацию «Хорватский домобран». В январе 1929 года Павелич бежал из страны.

В эмиграции Павелич довольно быстро наладил связи с ранее бежавшими из страны членами ХПП и франковцами. В первой половине 1932 года был создан Главный усташский штаб и начала издаваться газета «Усташа». При этом Павелич и его сторонники пытались изобразить себя не как небольшую террористическую организацию, а как массовое движение хорватского народа. Затем они начали поиски государства, которое бы их приютило на постоянной основе. В 1932 году усташские функционеры Лоркович, Будак и Елич смогли создать центр организации на территории Германии. В нём велась вербовка новых усташей, также были сделаны безуспешные попытки наладить связи с немецкой разведкой[63].

Гораздо большую поддержку усташи нашли в Италии и Венгрии — странах, заявлявших о территориальных претензиях к Югославии. Муссолини надеялся использовать усташей как средство давления на Белград и как возможного союзника в случае войны с Югославией. С его разрешения в 1931—1932 гг. в Италии была создана сеть лагерей, где усташи проходили где усташи проходили военно-политическую подготовку. В Венгрии в 1932—1934 гг. под руководством Густава Перчеца функционировал лагерь Янка-Пуста, где готовились диверсии против Югославии[63]. Терроризм стал основной деятельностью усташей. Крупнейшим известным усташским терактом стало убийство югославского короля Александра в Марселе 9 октября 1934 года, осуществленное совместно с ВМРО[64].

В распространении хорватского национализма и подготовке усташей большую роль сыграло католическое духовенство (иезуитские гимназии, теологический факультет Загребского университета, «Великое братство крестоносцев»).

После убийства короля Александра усташи отказались от идеи привлечь на свою сторону международную общественность и сделали ставку на помощь со стороны Германии и Италии. В октябре 1936 года Павелич направил в МИД Германии меморандум под названием «Хорватский вопрос», в котором пытался доказать, что разрушение Югославии и создание прогерманской Хорватии будет в интересах Берлина. Однако, тогда ему не удалось заинтересовать Гитлера идеей независимой Хорватии.

В начале марта 1941 года Павелич был вызван из Флоренции в Рим. Павелича сообщили, что Югославия будет присоединена к Тройственному пакту, объявили, чтобы усташская организация прекратила всякую деятельность. 25 марта 1941 года соглашение о присоединении было подписано премьер-министром Югославии. Это было расценено рядом политиков Югославии как предательство национальных интересов. В результате в ночь с 26 на 27 марта произошёл переворот и правительство Цветковича и принц-регент Павел были свергнуты. 6 апреля 1941 года в этих условиях Гитлер принял решение о нападении на Югославию[65].

10 апреля 1941 года в Италии усташи во главе с Павеличем в 6 часов вечера 10 апреля 1941 года услышали по радио известие о провозглашении в Загребе Независимого Государства Хорватии (хорв. Nezavisna Država Hrvatska). Это произошло в день ввода передовых частей немецких войск в Загреб. Окончательное решение по вопросу о том, кто должен возглавить прогерманское правительство, было принято в Берлине.

Вечером 12 апреля 1941 года министр иностранных дел Германии Риббентроп сообщил особоуполномоченному германского МИД в Загребе штандартенфюреру СС д-ру Эдмунду Веезенмайеру, что по политическим соображениям Гитлер намерен в хорватском вопросе дать преимущество провозглашённому поглавником (вождём) полковнику Анте Павелич. 18 мая 1941 года формально главой НГХ был провозглашён итальянский принц из савойской династии Аймоне — как король Томислав II.

6 июня 1941 года германское правительство определило окончательные границы НГХ: во время встречи Павелича с Гитлером последний дал согласие на включение, помимо большей части территории современной Хорватии (без Истрии), в состав НГХ — Боснии, Герцеговины и Санджака. Боснию и Герцеговину усташи объявили «исконной хорватской землёй»[66]. Крупная часть Далмации с приблизительно 400 тысячами населения была, однако, отдана Италии. После падения фашистской Италии 3 сентября 1943 года эти земли Павелич вновь включил в состав Хорватии. НГХ было частью оккупационной системы, установленной в Югославии. Однако оно обладало реальными атрибутами государства и некоторой самостоятельностью в проведении внутренней политики. Широкие слои хорватского населения видели в нём реализацию национальной государственности. НГХ поддерживало большинство хорватского населения и часть боснийских мусульман. Власть усташей представляла собой радикально-националистический режим с сильными тоталитарными чертами. Усташи и их идеология в новом государстве заняли абсолютно монопольное положение. Все политические партии и общественные движения были запрещены. Только члены движения могли занимать важные государственные должности[67].

В звании поглавника Павелич сосредоточил всю власть в своих руках и способствовал созданию вокруг себя культа личности. Движение усташей переросло в единственную партию страны. Параллельно к основанной на призывном принципе армии («домобранство») по примеру немецких СС были созданы специальные военные отряды усташей (хорв. Ustaška vojnica)[67]. Павелич сам принимал все законы, назначал членов высшего руководства и функционеров усташского движения. В НГХ не существовало каких-либо выборных органов ни на государственном, ни на локальном уровнях[67].

В феврале 1942 года усташами был создан «Хорватский государственный сабор», выполнявший декоративные функции. Он не имел законодательных полномочий и вскоре превратился в орган усташской пропаганды. По мнению историка Сергея Белякова, члены сабора транслировали взгляды усташской верхушки на важнейшие политические вопросы НГХ[68]. В 1944 году министр внутренних дел Младен Лоркович и военный министр Анте Вокич начали готовить переворот с целью свержения Павелича и присоединения НГХ к антигитлеровской коалиции. Однако их заговор был раскрыт, а сами они спустя некоторое время были расстреляны[69].

Внешняя политика усташского режима была прочно привязана к «Оси». 15 июня 1941 года НГХ присоединилось к Тройственному пакту, а 25 ноября — к Антикоминтерновскому пакту. По инициативе Павелича и с личного одобрения Гитлера на советско-германский фронт в начале осени 1941 года были отправлены несколько армейских подразделений, укомплектованных добровольцами, и известных как «легионеры»[70]. Хорватские и мусульманские добровольцы в формированиях Вермахта и СС представляли собой значительную военную силу. В них служило более 113 000 солдат и офицеров. По оценкам О. В. Романько, хорваты показали себя лучше, нежели другие национальные формирования Третьего рейха. Всего в боях погибло более 14 000 хорватов и боснийских мусульман, служивших в Вермахте и войсках СС[71].

Национально-политические цели усташей преследовали не только установление государственной самостоятельности Хорватии, но и придание новому государству этнически хорватского характера. Главным препятствием к достижению этой цели были сербы, составлявшие треть населения НГХ. В результате, усташи изображали сербов как врагов хорватского народа, которым не место в НГХ. Кульминацией стали массовые убийства сербов и их интернирование в многочисленные концлагеря[72].=

Следуя примеру нацистской Германии, режим усташей издал расовые законы по образу и подобию Нюрнбергских законов, направленные против сербов, евреев и цыган. 17 апреля 1941 года был утвержден закон о защите народа и государства, вводивший смертную казнь за угрозу интересам хорватского народа или существованию Независимого государства Хорватия[73]. 25 апреля принимается закон о запрещении Кириллицы [73], 30 апреля — о защите «арийской крови и чести хорватского народа» и о расовой принадлежности и т. д. 5 мая 1941 года усташское правительство опубликовало постановление, по которому Сербская православная церковь переставала действовать в независимой Хорватии. 2 июня последовало распоряжение о ликвидации всех сербских православных народных школ и детских садов[73].

В своей речи в Госпиче 22 июня 1941 года один из лидеров усташей Миле Будак сформулировал программу действий по отношению к сербам, которая 26 июня была опубликована газетой «Hrvatski List»:

Одну часть сербов мы уничтожим, другую выселим, остальных переведём в католическую веру и превратим в хорватов. Таким образом скоро затеряются их следы, а то, что останется, будет лишь дурным воспоминанием о них. Для сербов, цыган и евреев у нас найдётся три миллиона пуль

Усташи планировали сделать своё государство полностью мононациональным. Значительная часть жертв геноцида погибла или пострадала в многочисленных концлагерях, созданных хорватскими усташами.

После победы Антифашистской коалиции во Второй мировой войне в мае 1945 г. многие члены режима усташей бежали за границу. Югославские коммунисты расстреляли остатки усташей. Массовая казнь усташей была организована в австрийском г. Блайбург.

Бо́льшая часть руководства усташей, включая Павелича, уже довольно рано бежала из страны. Сам Павелич в 1947 прибыл в Аргентину и прожил до конца 1950-х годов в Буэнос-Айресе, служил советником по безопасности аргентинского диктатора Хуана Перона. Там же он основал так называемое хорватское правительство в изгнании, не признанное ни одним государством.

Из кругов эмигрантов-усташей сформировались террористические подпольные группировки. Хорватские ультранационалисты создали свои центры в Германии, США, Канаде, Австралии и Аргентине и объявили себя «хорватским освободительным движением» (Hrvatski Oslobodilački Pokret).

Вопрос деятельности усташей вновь привлек к себе внимание в годы распада Югославии. В 1991 году президент Хорватии Франьо Туджман позволил вернуться в Хорватию находившимся в эмиграции усташам[74]. Также он первым среди хорватских политиков начал рассуждать о роли НГХ как хорватского национального государства. В одном из своих выступлений Туджман заявил, что Хорватия времен Второй мировой войны была не только нацистским образованием, но и выражала тысячелетние стремления хорватского народа[75][76][77][78].

С момента провозглашения независимости Хорватии в начале 1990-х годов некоторые националистические политические группы пытались продолжить традиции усташей. Историк Института славяноведения РАН и сенатор Республики Сербской Елена Гуськова так описывала ситуацию в Хорватии в 1990—1991 гг.[79]:

В республике фактически были реабилитированы усташские традиции: символика новой Хорватии повторяла символику фашистской НГХ, было сформировано общество «Хорватские домобраны» (так называлось регулярное войско в период НГХ), реабилитированы некоторые военные преступники времен Второй мировой войны, осквернялись памятники жертвам фашизма, могилы партизан. Появились кафе и рестораны с названием «У», что означало «усташа», во многих казармах и общественных местах были вывешены портреты А. Павелича

В частности, в 10 населенных пунктах ряд улиц был переименовал в честь одного из лидеров усташей Миле Будака[80][81]. Иво Ройница, глава усташей Дубровника в 1941—1945 гг., обвинявшийся в изгнании сербов, евреев и цыган и после Второй мировой войны живший в Аргентине, был назначен Туджманом на пост своего уполномоченного представителя в Буэнос-Айресе[81][82][83]. Произошло массовое уничтожение памятников антифашистам, в частности, были уничтожены «Памятник победы народов Славонии»[84], памятник «Беловарец»[85], памятник жертвам концлагеря Ядовно[86] и др. После прихода Туджмана к власти начались выплаты пенсий бывшим усташам и ветеранам вооруженных формирований НГХ[87].

Среди хорватский партий открыто симпатии движению усташей выказывала Хорватская партия права во главе с Доброславом Парагой. Как писала Елена Гуськова, политический секретарь ХПП Иван Габелица подчеркивал[79]:

Из преследований, крови и слез хорватов поднялся Анте Павелич. Так и сегодня против сербов надо употребить средства, которые Павелич проповедовал и с помощью которых привел к созданию НГХ

Глава Венского центра по расследованию нацистских преступлений Симон Визенталь в интервью миланской газете Corriere della Sera в 1993 году отмечал, что в Хорватии возрождается фашизм. По его словам, первыми беженцами югославского кризиса были 40 000 сербов из Хорватии. Также в ней произошли первые инциденты с поджогом православной церкви и синагоги, осквернением еврейского кладбища[88].

Парафашизм

Некоторые государства и движения имеют определенные черты фашизма, но ученые в целом согласны, что они не являются фашистскими.

Такие, предположительно фашистские, группы являются, как правило, антилиберальными, антикоммунистическими и используют схожие политические или военизированные методы фашизма, но испытывают недостаток в революционной цели фашизма — создание нового национального характера[89].

Парафашизм — термин, используемый для описания авторитарных режимов с аспектами, которые дифференцируют их от истинных фашистских государств или движений[90].

Австрийский фронт «Отечество»

Ассоциация помощи трону (Япония)

Фашизм и Коминтерн

Подобные движения в 1920—1950-х годах получили распространение в странах Европы и Америки. Фашистские партии пришли к власти в Италии и Испании. В Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии, Эстонии, Латвии у власти утвердились правые режимы, с большим или меньшим основанием относимые к фашистским[10]. К фашистским также относили «сословное государство» Дольфуса-Шушнига в Австрии (австрофашизм)[91]. Следует сказать, что далеко не все режимы и движения, в 30-е годы относившиеся левыми силами к фашистским, считаются таковыми современной наукой[19].

В среде русской эмиграции также возникло фашистское движение, хотя и не обладавшее большим влиянием[92], самыми известными организациями которого являлись Всероссийская фашистская партия и Всероссийская фашистская организация.

Ленин ещё в ноябре 1922 года сопоставил итальянских фашистов с черносотенцами царского времени[93]. Это дало невольный толчок неверному пониманию фашизма как крайне националистического течения, поскольку в фашизме понимание нации сводится к сообществу граждан одной страны независимо от национальных, культурных и языковых различий.

Тогда же, почти одновременно, социалистические и коммунистические авторы стали обозначать как «фашистские» все конкурирующие движения и режимы[94], и даже социал-демократов часть коммунистов обвиняла в фашизме, введя термин «социал-фашисты».

Впоследствии в дискуссии коммунистов о понятии фашизма такое обобщение, по-видимому, не вызывало сомнений, хотя в начале 20-х годов Клара Цеткин, Антонио Грамши, Пальмиро Тольятти и некоторые другие итальянские авторы предостерегали от обозначения всех антидемократических и антикоммунистических явлений как фашистских, поскольку при этом стирались специфические черты итальянского фашизма[95].

С конца 1920-х годов противники германского национал-социализма всё чаще именуют его «фашизмом», что привело к недооценке опасности режимов с фашистскими чертами в других странах. В частности, это было характерно для советской политической фразеологии[96].

Классическим марксистским определением фашизма считается определение, представленное в резолюции XIII пленума ИККИ и повторенное на VII Конгрессе Коминтерна в 1935 году Георгием Димитровым, докладчиком по этому вопросу (так называемое «димитровское» определение)[97]:
Фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала… Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм — это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции. Фашизм во внешней политике — это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть против других народов.

По мнению некоторых авторов, это определение оказало крайне негативное влияние, так как привело к недооценке фашизма и дезориентировало левое антифашистское движение Европы в предвоенный период[19].

В то же время для режимов и господствующей идеологии некоторых стран термин «фашизм» почти не использовался, хотя он и подходил по формальным признакам. Например, в СССР было принято характеризовать политический режим Японии как «японский милитаризм». Вероятно это связано с особенностями формирования режима в 1920—1940-х гг. в Японии преимущественно «сверху», руками военных экстремистов.

С началом Второй мировой войны такое понимание термина «фашизм» перенимается демократическими слоями стран — участниц антигитлеровской коалиции. Вот, например, что пишет Британская энциклопедия:

В период с 1922 по 1945 гг. к власти в ряде стран пришли фашистские партии и движения: в Италии — возглавляемая Муссолини Национальная фашистская партия (Partito Nazionale Fascista), в Германии — Национал-социалистическая рабочая партия (Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei), или нацистская партия, руководимая Адольфом Гитлером и представлявшая его национал-социалистическое движение…[6]

Фашизм в историографии

С конца 1980-х среди академических историков и социологов проявляется значительный интерес к исследованию феномена фашизма. Выпускается целый ряд научных монографий[98][99], как в Европе (см., например, Хуан Линц, Джордж Мосс, Роджер Гриффин), так и в России (см., например, Александр Галкин).

Майкл Манн, полемизируя с противниками сведе́ния нацизма к фашизму, настаивает на том, что нацизм является фашизмом и последний следует рассматривать как более общий феномен[100].

По мнению Андреаса Умланда, постсоветское российское толкование фашизма подверглось фрагментации, а использование термина «фашизм» в публичном дискурсе страдает от «гиперинфляции». Умланд выделяет как минимум 4 группы авторов и различных тенденций в трактовке понятия «фашизм». А именно:

  • публицисты, до сих пор поддерживающие более или менее видоизмененные версии стандартного советского определения фашизма;
  • авторы, представлявшие фашизм как западную по своей сути форму экстремизма;
  • публицисты, чрезмерно свободно толкующие данный термин и называющих «фашистскими» широкий спектр авторитарных и националистических направлений;
  • близкие к западным толкованиям термина, такие как Валерий Михайленко, Валентин Буханов, Александр Галкин и др. Галкин объединил свои предыдущие оценки фашизма в сжатой дефиниции «правоконсервативный революционаризм». Эта, четвёртая школа в значительной степени находится в согласии и со сравнительными исследованиями неофашизма на Западе.

В современной теоретической школе появляются течения, поддерживаемые и развиваемые некоторыми научными исследованиями, например,К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2961 день] факультета международных отношений УрФУ, отрицающие общую теорию фашизма.

Предполагается выделение итальянского фашизма, немецкого нацизма и прочих как самостоятельных режим-политических, культурных и идеологических феноменов, без применения «единой гребенки»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2961 день]. Таким образом, следует воспринимать данные идеологии как типичные для того времени и сложившиеся в определённый период развития под давлением определённых обстоятельств системы ценностей, имевших региональные, экономические и генеалогические отличия.

Фашизм и религия

См. также

Напишите отзыв о статье "Фашизм"

Примечания

  1. Милза П. (фр.) [archive.is/20130407014314/www.politlogia.narod.ru/m/Milza.htm Что такое фашизм?] // Полис, 1995 г., № 2
  2. [read.virmk.ru/b/BARANOV_POLITICA/11.htm Лекция 11. Авторитарный режим] // Теория политики: Учебное пособие. / Авт.-сост. Н. А. Баранов, Г. А. Пикалов. В 3-х ч. — СПб: Изд-во БГТУ, 2003.
  3. Stanley G. Payne. A History of Fascism, 1914—1945. Pp. 106.
  4. Jackson J. Spielvogel. Western Civilization. Wadsworth, Cengage Learning, 2012. P. 935.
  5. Payne, Stanley. Fascism: Comparison and Definition. — 1980. — С. P. 7..
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 Soucy R. (англ.)[www.britannica.com/EBchecked/topic/202210/fascism Fascism] // Encyclopedia Britannica
  7. 1 2 3 Гаджиев К. С. [iph.ras.ru/elib/3159.html Фашизм] // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин, заместители предс.: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — ISBN 978-5-244-01115-9.
  8. 1 2 3 Kevin Passmore. Fascism. A Very Short Introduction, 2002 p. 62
  9. 1 2 3 [politike.ru/dictionary/839/word/fashizm Фашизм.] // Большая актуальная политическая энциклопедия/ Под общ. ред. А. Белякова и О. Матвейчева. — М.: Эксмо, 2009. — 412 с.
  10. 1 2 3 4 5 Вольфганг Випперман [lib.ru/POLITOLOG/fascio.txt Европейский фашизм в сравнении 1922—1982]
  11. 1 2 Roger Griffin [books.google.ru/books/about/The_Nature_of_Fascism.html?id=544bouZiztIC&redir_esc=y The Nature of Fascism], Taylor & Francis Group, 1991
  12. The American Heritage® New Dictionary of Cultural Literacy, Third Edition Copyright © 2005 by Houghton Mifflin Company. Published by Houghton Mifflin Company.
  13. Nolte, E. 1965. Three Faces of Fascism. London: Weidenfeld & Nicolson.
  14. Payne, S. 1995 A History of Fascism, 1914–1945. Madison: University of Wisconsin Press.
  15. Payne, S. 1980. Fascism: Comparison and Definition. Madison: University of Wisconsin
  16. Linz, J. 1976. “Some notes toward a comparative study of fascism in sociological historical perspective.” In W. Laqueur (ed.), Fascisim: A Reader’s Guide. Berkeley: University of California Press. p. 12-15
  17. Eatwell, R. 2001 “Universal fascism? Approaches and definitions.” In S. U. Larsen (ed.), Fascism outside Europe. New York: Columbia University Press.
  18. Michael Mann, Professor of Sociology at UCLA. Fascists (Cambridge University Press, 2004)
  19. 1 2 3 проф. Андреас Умланд. [www.apn.ru/publications/article19710.htm#_edn30 Фашизм и неофашизм в сравнении: западные публикации 2004—2006 годов]
  20. Умланд А. [www.academia.edu/172163/_ Современные концепции фашизма в России и на Западе] // «Неприкосновенный запас» 2003, № 5(31)
  21. Robert Paxton The Anatomy of Fascism (Alfred A. Knopf, 2004)
  22. Lukacs, John The Hitler of History New York: Vintage Books, 1997, 1998 page 118
  23. 1 2 Вильгельм Райх. [lib.ru/POLITOLOG/RAJH_W/raihdd.txt Психология масс и фашизм]
  24. Беттельгейм Б. [www.kulichki.com/moshkow/PSIHO/BETTELGEJM/tatalit.txt О психологической привлекательности тоталитаризма.]
  25. ' Истоки тоталитаризма / Пер. с англ. / Под ред. М. С. Ковалёвой, Д. М. Носова. — М.: ЦентрКом, 1996. — 672 с.
  26. Renzo De Felice. Rosso e Nero. — Milano: Baldini&Castoldi, 1995. — P. 149—163.
  27. A. James Gregor. The Faces of Janus: Marxism and Fascism in the Twentieth Century. — New Haven: Yale University Press, 2000. — Chapter 8.
  28. Zeev Sternhell. The Birth of Fascist Ideology. — Princeton: Princeton University Press, 1994.
  29. Roger Griffin. The Nature of Fascism. — London: Routledge, 2013.
  30. Fascism Past and Present, West and East: An International Debate on Concepts and Cases in the Comparative Study of the Extreme Right. Edited by Roger Griffin, Werner Loh, Andreas Umland. — Stuttgart: ibidem-Verlag, 2006.
  31. Sternhell, Zeev. Crisis of Fin-de-siècle Thought. — International Fascism: Theories, Causes and the New Consensus. — London and New York, 1998. — С. 169.
  32. Stanley G. Payne. A history of fascism, 1914–1945.. — Digital printing edition.. — Oxon, England, UK: Routledge, 1995, 2005. — С. 29.
  33. William Outhwaite. The Blackwell dictionary of modern social thought. — Wiley-Blackwell. — 2006. — С. 442.
  34. Giuseppe Caforio. Handbook of the sociology of the military. — Springer, 2006. — С. 12.
  35. David Carroll. French Literary Fascism: Nationalism, Anti-Semitism, and the Ideology of Culture. — 1995. — ISBN 9780691058467.
  36. 1 2 Mark Antliff. Avant-garde fascism: the mobilization of myth, art, and culture in France, 1909–1939. — Duke University Press, 2007. — С. 81.
  37. Sternhell, Zeev, Mario Sznajder and Maia Ashéri. The Birth of Fascist Ideology: From Cultural Rebellion to Political Revolution. — Princeton University Press, 1994. — С. 78.
  38. Douglas R. Holmes. Integral Europe: fast-capitalism, multiculturalism, neofascism. — Princeton University Press, 2000. — С. 60.
  39. Sternhell, Zeev, Mario Sznajder and Maia Ashéri. The Birth of Fascist Ideology: From Cultural Rebellion to Political Revolution. — Princeton University Press, 1994. — С. 163.
  40. [scepsis.ru/library/id_2131.html М. Саркисянц. «Томас Карлейль и „божественные фельдфебели — инструкторы по строю“ для беднейших англичан»]
  41. Рахшмир П. Ю. Происхождение фашизма. — М.:Наука, 1981 (История и современность), 184 с.
  42. Carlsten, 1982. p. 80.
  43. Spicer, Kevin P. 2007. Antisemitism, Christian ambivalence, and the Holocaust. Indiana University Press on behalf of the Center for Advanced Holocaust Studies. p. 142.[books.google.ca/books?id=5y36kURk5w4C&pg=PA142&dq=iron+guard+totalitarian] (Describes the Romanian Iron Guard as a totalitarian nationalist and anti-Semitic movement.
  44. Payne Stanley G. [books.google.com/books?id=rsHyAAAACAAJ&dq=Spanish+Fascism&lr= Falange: A History of Spanish Fascism]. — Textbook Publisherss. — ISBN 0758134452.
  45. [science.jrank.org/pages/9324/Fascism-Diversity-Individual-Fascisms.html Разнообразие отдельных фашизмов]  (англ.)
  46. [science.jrank.org/pages/9323/Fascism-Non-European-Fascisms.html Неевропейские фашизмы]  (англ.)
  47. Роджер Гриффин, Мэтью Фэлдман [books.google.ru/books?id=xeHuSpHzqGUC Фашизм: «Эпоха фашистов»] (англ. Fascism: The 'fascist epoch')
  48. Уолтер Лакер. [litfile.net/web/224923/292000-293000 Чёрная сотня. Происхождение русского фашизма.] М.: Текст, 1994. ISBN 5-7516-0001-0
  49. [www.sova-center.ru/racism-xenophobia/publications/2014/02/d29004/ Праворадикал расправил плечи. Ксенофобия и радикальный национализм и противодействие им в 2013 году в России]. sova-center.ru. Проверено 21 июля 2014.
  50. [regnum.ru/news/1305220.html Украинцы не должны были массово убивать мирное население: интервью историка Джона-Пола Химки]
  51. Полищук В. В. [www.politex.info/content/view/279/30/ Правовая и политическая оценка ОУН И УПА] // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. — 2006. — Т. 2, № 3. — С. 25—63.
  52. [itar-tass.com/politika/1023447 МИД РФ опубликовал доказательства сотрудничества ОУН-УПА с нацистами во время ВОВ]
  53. Clerical Fascism in Interwar Europe edited by Matthew Feldman, Marius Turda, Tudor Georgescu, Routledge, 2008, p.59
  54. Europe and Ethnicity: The First World War and Contemporary Ethnic Conflict, Andrew Wilson. Ukraine. Psychology Press, 1996. p. 122
  55. [defendinghistory.com/distorted-nationalist-history-ukraine/65887 Distorted Nationalist History in Ukraine] // Defending History, 15 March 2012, Grzegorz Rossolinski-Liebe interview  (англ.)
  56. David Marples. Hero of Ukraine Linked to Jewish Killings, Honorary title sure to provoke divisions among Ukrainians today — Edmonton Journal, 7 February 2010: «It was a typically fascist movement of the interwar period not dissimilar to the Italian version.»
  57. Anders Rudling: THEORY AND PRACTICE Historical representation of the wartime accounts of the activities of the OUN-UPA (Organization of Ukrainian Nationalists—Ukrainian Insurgent Army).East European Jewish Affairs, Volume: 36, Issue: 2, Lund university, 2006, p. 167: «It could be argued that the ideology of OUN, like those of the fascist or radical right-wing parties of Eastern Europe, was in many regards more extreme and uncompromising than that of, say, Mussolini.»
  58. Tadeusz Piotrowski. Poland’s Holocaust: Ethnic Strife, Collaboration with Occupying Forces and Genocide in the Second Republic, 1918—1947, McFarland, 1997, p.357
  59. [www.history.org.ua/?libid=5647 Енциклопедія історії України] / В. А. Смолій та ін.. — К.: Наукова думка, 2010. — Т. 7. Мл—О. — С. 618. — 728 с. — ISBN 978-966-00-1061-1.
  60. Беляков, 2009, с. 106.
  61. Беляков, 2009, с. 111.
  62. 1 2 Беляков, 2009, с. 117.
  63. Беляков, 2009, с. 122.
  64. Беляков, 2009, с. 130.
  65. Беляков, 2009, с. 153.
  66. 1 2 3 Югославия в XX веке, 2011, с. 394.
  67. Беляков, 2009, с. 134.
  68. Беляков, 2009, с. 140.
  69. Югославия в XX веке, 2011, с. 398.
  70. Иностранные формирования Третьего рейха, 2011, с. 293.
  71. Югославия в XX веке, 2011, с. 397.
  72. 1 2 3 Косик, 2012, с. 15.
  73. Гуськова, 2001, с. 155.
  74. Радослав И. Чубрило, Биљана Р. Ивковић, Душан Ђаковић, Јован Адамовић, Милан Ђ. Родић и др. Српска Крајина. — Београд: Матић, 2011. — С. 204.
  75. Гуськова, 2001, с. 1434.
  76. [www.slobodnadalmacija.hr/Hrvatska/tabid/66/articleType/ArticleView/articleId/134766/Default.aspx Povjesničar Kovačić: Laž je da je Tuđman rehabilitirao NDH] (хорв.). Проверено 28 ноября 2015.
  77. [www.vecernji.hr/hrvatska/tudman-me-prekinuo-boga-mu-ivkosicu-a-pomirba-1012849 Tuđman me prekinuo: Boga mu Ivkošiću, a pomirba?!] (хорв.). Проверено 28 ноября 2015.
  78. 1 2 Гуськова, 2001, с. 147.
  79. [www.rts.rs/page/stories/ci/story/3/Регион/1282214 Баук против Будака] (серб.). Проверено 28 ноября 2015.
  80. 1 2 Пивоваренко А. А. Становление государственности в современной Хорватии (1990—2001). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — М., 2014. — С. 115. Режим доступа: www.inslav.ru/images/stories/other/aspirantura/2015_pivovarenko_dissertacija.pdf
  81. [dnevnik.hr/vijesti/svijet/umro-ivo-rojnica-bivsi-visoki-duznosnik-ustaskog-rezima.html Umro Ivo Rojnica, bivši visoki dužnosnik ustaškog režima] (хорв.). Проверено 28 ноября 2015.
  82. [www.blic.rs/Vesti/Hronika/22184/Umro-ustaski-zlocinac-Ivo-Rojnica- Umro ustaški zločinac Ivo Rojnica] (серб.). Проверено 28 ноября 2015.
  83. [www.supervizuelna.com/blog-zeljena-ili-nezeljena-bastina-svuda-oko-nas-vojin-bakic-1915-1992-svjetlonosne-forme-retrospektivna-izlozba-muzej-suvremene-umjetnosti-zagreb/ ŽELJENA ILI NEŽELJENA BAŠTINA, SVUDA OKO NAS] (хорв.). Проверено 28 ноября 2015.
  84. [www.min-kulture.hr/default.aspx?id=6275 Svečanost u povodu obnove spomenika "Bjelovarac"] (хорв.). Проверено 28 ноября 2015.
  85. [www.slobodnadalmacija.hr/Split/tabid/72/articleType/ArticleView/articleId/249572/Default.aspx м] (хорв.). Проверено 28 ноября 2015.
  86. [www.blic.rs/Vesti/Politika/560656/Linta-Hrvatska-da-ukine-penzije-ustasama Linta: Hrvatska da ukine penzije ustašama] (серб.). Проверено 28 ноября 2015.
  87. Югославия в XX веке, 2011, с. 781.
  88. Griffin, Roger and Matthew Feldman [books.google.com/books?id=2SlXXndbbCEC&dq Fascism: Critical Concepts in Political Science] p.8, 2004 Taylor and Francis
  89. Davies, Peter Jonathan and Derek Lynch [books.google.com/books?id=guUWv8FJ8wMC&dq The Routledge Companion to Fascism and the Far Right]. — Routledge, 2002. — p. 3.
  90. [saint-juste.narod.ru/fash-tip.htm Александр ТАРАСОВ ФАШИЗМОВ МНОГО]
  91. [www.polit.ru/lectures/2006/05/08/galkin.html Фашизм как болезнь общества. Лекция Александра Галкина]
  92. Protokoll des Vierten Kongresses der Kommunistischen Internationale. Petrograd/Moskau. 5. Nov. bis 5. Dez. 1922. Hamburg, 1923, 231.
  93. J. Braunthal. Der Putsch der Faschisten // Der Kampf, 15, 1922, 320-23; A. Jacobsen. Der Faschismus // Die Internationale, 5, 1922, 301-04.
  94. [lib.ru/POLITOLOG/fascio.txt Вольфганг Випперман Европейский фашизм в сравнении 1922—1982]
  95. ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ [katynbooks.narod.ru/foreign/faschistory.htm История фашизма в Западной Европе]
  96. У. З Фостер. История трех интернационалов
  97. Stanley G. Payne, [books.google.ru/books/about/A_History_of_Fascism.html?id=9wHNrF7nFecC&redir_esc=y A History of Fascism: 1914—1945 Taylor & Francis Group, 1995]
  98. Ernest Mandel, [www.ernestmandel.org/de/textes/txt/theorien_uber_den_faschismus.htm Theorien uber den Faschismus / Red.: Hans-Jurgen Schulz [et al.]. — Berlin : Gruppe Avanti, [1993].]
  99. Michael Mann, Professor of Sociology at UCLA Fascists (Cambridge University Press, 2004) p.9

Литература

Источники

Русскоязычные издания

  • [www.katyn-books.ru/library/istoriya-fashizma-v-zapadnoy-evrope.html «История фашизма в Западной Европе»] Академия наук СССР, Институт всеобщей истории, Издательство «НАУКА», Москва, 1978 год.
  • Барыгин И. Н. Социальная база современных западноевропейских крайне правых. Л.: Из-во СПбГУ.1990. 164 с.
  • Крайне правые партии и организации современной Европы. Учебник для вузов. Отв. ред. Барыгин И. Н. СПб.: Изд-во «Петрополис».2011. 403 с.
  • Галкин А. Российский фашизм// Социологический журнал, № 2, 1994. С.17-27.
  • Ганелин Р., Bune O. и др. Национальная правая прежде и теперь. Ч. 1-7. СПб. 1991.
  • Дашичев В. И., Банкротство стратегии германского фашизма. В 2-х томах. Москва, Издательство «Наука», 1973.
    • Том 1 — [www.katyn-books.ru/foreign/dashichev-01.htm Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе 1933—1941 гг];
    • Том 2 — [www.katyn-books.ru/foreign/dashichev-02.htm Агрессия против СССР. Падение «третьей империи»].
  • Илюшенко В.Русский фашизм и религия// Диа-Логос. 1998—1999. Вып. II.160-172.
  • Лакер У. Чёрная сотня: происхождение фашизм в России — М.: Текст, 1994.
  • Лихачев В. Современная русская правая и антисемитизм: эскалация конфликта или примирение? — Тирош. Труды второй молодёжной конференции СНГ по иудаике. Вып. II. М.: 1998. С.146-153.
  • Мазуров И. В. Японский фашизм. Теоретический анализ политической жизни в Японии накануне Тихоокеанской войны. М., Наука, 1996.
  • Мороз Е. Ведизм и фашизм// Барьер, № 3, 1993. С. 4-8.
  • [ec-dejavu.ru/f/Fascism.html Нестерова Т. Фашистская мистика: религиозный аспект фашистской идеологии] // Религия и политика в XX веке. Материалы второго Коллоквиума российских и итальянских историков. М., 2005, с. 17-29
  • Мануэль Саркисянц. [scepsis.ru/library/id_2069.html Английские корни немецкого фашизма. От британской к австробаварской «расе господ»]
  • Рахшмир П. Ю. Происхождение фашизма. — М.: Наука, 1981. — 184 с. — (История и современность). — 42 000 экз.
  • Родзаевский К. В. Завещание Русского фашиста. М., ФЭРИ-В, 2001.
  • Соловей В. Фашизм в России: концептуальные подходы — Демократия и фашизм. М., 1995. С.45-54.
  • Стефан Д. Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции, 1925—1945 — М.: Слово, 1992.
  • Крысин Михаил. Прибалтийский фашизм. История и современность. ИЗДАТЕЛЬСТВО: Вече. 2007. СТРАНИЦ: 576. ISBN 978-5-9533-1852-5
  • Умланд А. Старый вопрос, поставленный заново: что такое «фашизм»? (теория фашизм Роджера Гриффина)// Политические исследования, № 1 (31), 1996
  • Умланд А. [www.apn.ru/publications/article19710.htm Фашизм и неофашизм в сравнении: западные публикации 2004—2006 годов]
  • Умланд А. [www1.ku-eichstaett.de/ZIMOS/forum/docs/3Umland06.pdf «Консервативная революция»: имя собственное или родовое понятие? // Вопросы философии. 2006. № 2. С. 116—126]
  • Филатов С. Новое рождение старой идеи: православие как национальный символ// Полис (политические исследования), № 3, 1999.
  • Язык мой… Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ — Под ред. Верховского А. М.: РОО «Панорама», 2002.
  • Желев Ж. Фашизм. Тоталитарное государство. — Пер. с болг. — М.: Изд-во «Новости»,1991. — 336 с.
  • [tvrain.ru/articles/krichat_ne_hajl_a_slava_boris_strugatskij_o_prosto-387162/ Стругацкий Б. Фашизм — это очень просто. Эпидемиологическая памятка] // Невское время, 1995.

Иноязычные издания

  • Олександер Мицюк. Фашизм. — Прага: Накладом автора, 1930. — 20 с. (укр.)
  • Ярослав Старух. Опир фашизму. — Київ—Львів, 1947. — 24 с. (укр.)
  • Agursky M. The Third Rome: National Bolshevism in the USSR — Boulder, 1987.
  • Allersworth W. The Russian Question: Nationalism, Modernization, and Post-Communist Russia — Lanham, MD: Bowman and Littlefild, 1998.
  • Antisemitism, Xenophobia and religious Persecution in Russia’s Regions — Washington, 1999.
  • Brundy Y. Reinventing Russia. Russian Nationalism and the Soviet State, 1953—1991 — Cambridge, Massachusetts, London: Harvard university press, 1998
  • Die schwarze Front: Der neue Antisemitismus in der Sowjetunion — Reinberk bei Hamburg, 1991.
  • Dunlop J. The Faces of Contemporary Russian Nationalism — Princeton: Princeton university press, 1983.
  • Dunlop J. Alexander Barkashov and the Rise of National Socialism in Russia// Demokratizatsiya: The Journal of Post-Soviet Democratization, 1996, Vol. 4, № 4. P.519-530.
  • Griffin R. The Nature of Fascism — London, 1993.
  • Griffin R. Fascism — Oxford, 1995.
  • Кицикис, Димитрис Pour une étude scientifique du fascisme. Nantes, Ars Magna Editions, 2005. ISBN 2-912164-11-7
  • Кицикис, Димитрис. Jean-Jacques Rousseau et les origines françaises du fascisme. Nantes, Ars Magna Editions, 2006. ISBN 2-912164-46-X.
  • Laquer W. Black Hundred: The Rise of the Extreme Right in Russia — New York, 1993.
  • Parland T. The Rejection of Totalitarian Socialism and Liberal Democracy: A Study of the Russian New Right// Commentationes Scenarium Socialium, 46th Vol., Helsinki, 1993.
  • Pribylovsky V. A Survey of Radical Right-Wing Groups in Russia// RFE/RL Research Report, № 16, 1994.
  • Pribylovsky V. What Awaits Russia: Fascism or a Latin American-style Dictatorship?// Transition, vol. I, № 23. 23 June 1995.
  • Shenfield S. Russian Fascism: Traditions, Tendencies, Movements — USA: M.E.Sharpe, 2000.
  • Simonsen S. Alexander Barkashov and Russian National Unity: Blackshirt Friends of the Nation// Nationalities Papers, Vol.24, № 4.
  • Williams Ch., Hanson S. National-Socialism, Left Patriotism, or Superimperialism? The «Radical Right» in Russia. — The Radical Right in Central and Eastern Eurpoe since 1989. Ed. by Ramet S. The Pennsylvania State University Press, University Park, Pennsilvania, 1999. P. 257—279.
  • Stepanov S. Silent Lie: Soviet Fascism — Ukraine: Kievizdat, 2008.
  • Ramone T. Stalinism — Eastern Fascism? — London, 1968.
  • Wolfgang Wippermann — Europaischer Faschismus im Vergleich(Европейский фашизм в сравнении)(1922—1982) — Suhrkamp,1983(перевод с немецкого А. И. Федорова, «Сибирский хронограф», Новосибирск, 2000)

Ссылки

  • Фашизм в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
  • Собственные определения:
  • Александр Тарасов [scepsis.ru/library/id_523.html «Фашизмов много»]
  • Борис Кагарлицкий [www.vz.ru/columns/2006/5/22/34607.html «Фашизм для собственного пользования»]
  • Вольфганг Випперман [lib.ru/POLITOLOG/fascio.txt Европейский фашизм в сравнении 1922—1982]
  • Вильгельм Райх [www.bookap.info/sociopsy/reich/oglav.shtm «Психология масс и фашизм»]
  • Александр Чанцев [magazines.russ.ru/voplit/2005/6/ch1.html «Эстетический фашизм»]
  • И. С. Кон [scepsis.ru/library/id_887.html «Психология предрассудка»]— подробный материал о социально-психологических корнях этнических предубеждений, как одной из основ фашизма
  • А. Михайлов [vif2ne.ru/vstrecha/forum/5/co/4078.htm «К критике феноменологии фашизма»] (о базисе фашизма)
  • [tapemark.narod.ru/kommunizm/223.html Научный коммунизм: Словарь (1983) / Фашизм]
  • Галкин А. А. [www.polit.ru/lectures/2006/05/08/galkin.html Фашизм как болезнь общества]
  • ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ [katynbooks.narod.ru/foreign/faschistory.htm История фашизма в Западной Европе]
  • [www.katyn-books.ru/library/istoriya-fashizma-v-zapadnoy-evrope.html Г. Филатов. «История фашизма в Западной Европе»]
  • [bse.sci-lib.com/article115466.html Значение слова «Фашизм» в Большой Советской Энциклопедии]
  • [www.katyn-books.ru/library/germaniya-pod-vlastyu-fashizma.html Г. Розанов. «Германия под властью фашизма»]

Отрывок, характеризующий Фашизм

– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.