Гражданская война в Австрии

Гражданская война в Австрии
Солдаты правительственных войск в Вене, 12 февраля 1934
Дата	12 — 16 февраля 1934
Место	Австрия
Итог	Победа австрофашистов, приход к власти Отечественного фронта, ликвидация многопартийной системы
Противники
СДПА Республиканский шуцбунд КПА Пожарная дружина Георга Вейселя Отечественный фронт Хеймвер Правительственные войска и полиция
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
200 убито (только в Вене) неизвестно
Общие потери
1600 убито и пропало без вести

Февральское восстание 1934 года в Австрии /нем. Februarkämpfe 1934/, также известное как Гражданская война в Австрии /нем. Österreichischer Bürgerkrieg/ (12−16 февраля 1934) — вооружённые столкновения в Австрийской Республике между левыми (социал-демократическими) и правыми группировками, участие на стороне которых приняли также силы полиции и армии, в городах Вена, Грац, Винер-Нойштадт, Брук-ан-ден-Мур, Штайр и Юденбург. С обеих сторон погибло и пропало без вести до 1600 человек.

Предпосылки

После распада в 1918 году Австро-Венгерской империи и установления парламентской республики (первоначально, Германская Австрия) политическая жизнь Первой австрийской республики превратилась в противоборство между двумя непримиримыми политическими силами — социал-демократами, опиравшимися на городской пролетариат (прежде всего в Вене), и блоком правых партий, пользовавшихся поддержкой католической церкви, крестьянства и мелкой буржуазии (христиане-социалисты, позже Отечественный фронт).

Помимо парламентских партий, и левые, и правые силы располагали боевыми организациями, состоявшими из тысяч фронтовиков Первой мировой войны:

левые

• «Республиканский Союз обороны» (нем. Republikanische Schutzbund, Республиканский шуцбунд)

правые

• «Союз обороны родины» (нем. Heimwehr) — ополчение.
• «Союз фронтовиков» (нем. Frontkämpfervereinigung)

Столкновения между двумя сторонами были привычным делом, начиная с 1921 года; до 1927 года обходилось без жертв.

Во время демонстрации в мае 1927 года ультраправые боевики «Союза фронтовиков» обстреляли левую демонстрацию в Шаттендорфе; были убиты ветеран первой мировой войны и восьмилетний ребёнок.

В июле трое обвинённых в убийстве были оправданы судом, что вызвало национальную забастовку и массовые акцияи протеста в Вене, которые 15 июля перешли в открытые столкновения между протестующими и шуцбундом с одной стороны и полицией и хеймвером с другой. Толпа штурмовала и подожгла судебную палату, полиция ответила огнём на поражение — всего было убито 89 человек (85 из них — левые участники демонстраций), более 600 человек было ранено.

После событий 1927 года возникли новые правые боевые организации:

• в 1927 году «Лига Свободы» (нем. Freiheitsbund) для защиты от действий социал-демократов.
• в 1929/30 годах «Бауэрнвер» (нем. Bauernwehr) — «Крестьянская милиция», переименованная в 1932 году в «Зелёный фронт», нем. Grüne Front
• в 1930 году «Австрийские штурмовики» (нем. Ostmärkische Sturmscharen) — клерикально-фашистская, но не прогерманская организация.

Несмотря на это, в целом конец 1920-х годов был достаточно успешным для австрийской экономики, что позволило поднимать оплату труда и строить муниципальное жильё для рабочих и государственных служащих. Великая депрессия, начавшаяся в конце 1929 года, привела к массовой безработице и поставила крест на социальных программах, что вновь обострило борьбу правых и левых.

Правые идеологи распространили в обществе мнение о том, что «западная демократия» и парламентская форма государства неприемлемы для Австрии; в мае 1930 года боевая организация правых, Хеймвер, принесла так называемую «Корнойбургскую клятву» о борьбе за полную ликвидацию парламентской демократии и замену её «властью патриотов» в широком союзе с общественностью и церковью. Социал-демократы выиграли местные выборы 1932 года в Вене; проигравшие правые силы опасались поражения на общенациональных парламентских выборах, и взяли курс на силовой захват власти и отмену демократических выборов вообще. Этот курс активно поддержал Бенито Муссолини.

Переворот 1933 года

В феврале 1933 года произошёл парламентский кризис в связи с принятием закона о минимальной оплате труда. После того, как парламентские слушания зашли в тупик и три спикера подряд подали в отставку, несмотря на сохранившуюся возможность преодолеть кризис парламентскими методами, 4 марта канцлер Энгельберт Дольфус (Христианско-социальная партия) распустил парламент. Затем последовала череда действий, установивших корпоративную диктатуру группы консерваторов, равно удалённых и от австрийских левых, и от германских националистов:

• 7 марта — возобновлено действие принятого в 1917 году закона военного времени (нем. Kriegswirtschaftliches Ermächtigungsgesetz), запрещавшего массовые шествия, собрания, устанавливавшего цензуру и государственный контроль над экономикой;
• 12 марта — венский кардинал Инницер публично призвал католиков поддержать переворот. Церковь, с несущественными оговорками, стала одной из опор нового режима;
• 15 марта, прикрываясь законом 1917 года, полиция воспрепятствовала воссоединению парламента (христиане-социалисты бойкотировали воссоединение, и к парламенту пришли только левые и «великогерманцы» — сторонники объединения с Германией);
• 31 марта — объявлен вне закона «Республиканский Союз обороны» (Шуцбунд);
• 10 апреля — отменён республиканский закон об отделении школы от церкви; автор этого закона, министр образования Отто Глокель, оказался в концлагере Вёллерсдорф и умер вскоре после освобождения в 1935 году;
• 10 мая — отменены все выборы, от муниципальных до федеральных;
• 20 мая — основан «Отечественный фронт», широкая коалиция правых сил и церкви, опора режима Дольфуса, ультраправая австрофашистская (но не нацистская) политическая партия;
• 26 мая — запрещена деятельность коммунистической партии;
• 19 июля — запрещена деятельность НСДАП;
• 16 августа — государство и церковь заключили конкордат (отменён германской стороной после аншлюса);
• сентябрь — срочная постройка концентрационных лагерей;
• 28 октября — папа Пий XI заявил поддержку «выдающимся государственным мужам Австрии»;
• 11 ноября — восстановлена смертная казнь за убийство, поджог, вандализм, уничтожение чужого имущества.

В связи с тем, что австрийские левые были наиболее явной угрозой для власти, режим Дольфуса немедленно арестовал множество левых активистов. После запрета всех других политических партий, ликвидации парламента и демократии «Отечественный фронт» занимал монопольное положение в австрийской политике. Деятельность коммунистов была прочно загнана в подполье, но социал-демократы и профсоюзы всё ещё оставались влиятельной силой.

Февральское восстание

12 февраля 1934 года обыск в штаб-квартире социал-демократов в Линце спровоцировал вооружённое столкновение между правительственными силами и боевиками запрещённых левых организаций. Конфликт охватил крупные города Австрии, прежде всего Вену, где левые боевики забаррикадировались в рабочих кварталах. В 1920-е годы в Вене было построено много дешёвого муниципального жилья (нем. Gemeindebauten), и перенаселённые рабочие новостройки, такие, как Карл-Маркс-Хоф, Зандляйтенхоф, Шлингерхоф, стали опорными пунктами восстания. Полиция и боевики ультраправых («Отечественного фронта») заняли соседние кварталы, началась перестрелка — вначале из стрелкового оружия.

13 февраля в конфликт на стороне ультраправых вмешалась армия (нем. Bundesheer). Левые силы были разгромлены артиллерийским огнём. К концу 13 февраля опорные пункты социал-демократов в Вене и Верхней Австрии прекратили сопротивление.

14 февраля сдался венский район Флоридсдорф, где к восставшим присоединилась пожарная дружина во главе с Георгом Вейселем, которую правительственным войскам удалось разбить только применив удушающие газы.

До 15 февраля продолжалось сопротивление левых в Юденбурге и Брук-ан-ден-Муре.

Считается, что к 16 февраля все очаги восстания были подавлены.

В Вене только на стороне левых погибло свыше 200 человек, а всего по стране с обеих сторон погибло и пропало без вести до 1600 человек. Правительство провело массовые аресты, заполнив построенный ещё в 1933 концлагерь Вёллерсдорф. По следам восстания была запрещена и разгромлена социал-демократическая партия и связанные с ней организации. Лидеры социал-демократов бежали в Чехословакию. Оставшихся в стране расстреливали принявшие массовый характер военно-полевые суды, имевшие право наказания смертью через повешение. Первым повешенным «в трое суток» стал обвинённый в поджоге слабоумный карлик Петер Штраус; за ним были повешены десятки видных социал-демократов и профсоюзных чиновников. Для отдельных обвиняемых, имевших ценность для христиан-социалистов, была сохранена возможность помилования.

Устранив социал-демократов и профсоюзы с политической сцены, правительство Дольфуса консолидировало союз консервативных сил и церкви. 30 апреля—1 мая 1934 года состоялось последнее в истории первой республики собрание законодателей, полностью подконтрольных режиму Дольфуса, на котором была принята, так называемая, Майская конституция, заимствованная у режима Муссолини. Конституция, одобренная 1 мая 1934 года, заменила государственный лозунг первой республики «Австрия — демократическая республика. Право принадлежит народу» лозунгом сословного клерикального государства: «Во имя Бога Всемогущего, дарующего все права, австрийский народ получил эту конституцию для своего христианского немецкого союзного государства, построенного на сословном принципе» (нем. Im Namen Gottes, des Allmächtigen, von dem alles Recht ausgeht, erhält das österreichische Volk für seinen christlichen deutschen Bundesstaat auf ständischer Grundlage diese Verfassung).

В июле 1934 года Дольфус был убит боевиками австрийских СС, но созданный им режим, известный как австрофашизм, просуществовал до аншлюса 1938 года.

Влияние событий 1934 года на современное государство

В политике послевоенной Австрии, так же как и до 1933 года, сохранилось противоборство социал-демократов и консерваторов (нынешняя Австрийская народная партия). Однако, основатели Второй австрийской республики (1955), не желая повторения событий 1934 года, заложили в конституцию страны положения, не позволяющие парламентскому большинству отстранить меньшинство от власти и захватить все ветви власти в стране. Так называемая, доктрина пропорционального представительства (нем. Proporz) требует, чтобы министерские посты распределялись между партиями пропорционально их представительству в парламенте. Этот принцип, сыграв свою положительную роль в период послевоенного восстановления экономики, постепенно свёл на нет политическую борьбу, так как распределение постов на среднем и нижнем уровне власти, зафиксированное межпартийными соглашениями, не меняется десятилетиями, и практически не зависит ни от воли избирателей, ни от общественного мнения.

Критика этой системы достигла апогея в 1990-е годы (в лице Йорга Хайдера). Интеграция Австрии в Европейский союз во многом ослабила отрицательное влияние пропорциональной системы, так как регулирование отдельных отраслей перешло от национального правительства к общеевропейским органам.

См. также

• Республиканский шуцбунд
• Георг Вейсель

Ссылки

• Илья Эренбург. Гражданская война в Австрии — М.: Издательство «Советская литература», 1934.
• [oldgazette.ru/pravda/05031934/text4.html#1 Рассказ участников флоридсдорфских боев]

Отрывок, характеризующий Гражданская война в Австрии

– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.