Федеральная война
| Федеральная война | |||
 В лагере либералов-федералистов. 1860 год. | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Венесуэла: штаты Баринас, Португеса, Кохедес, Апуре, Миранда и Гуарико | ||
| Причина |
Отказ проводить реформы | ||
| Итог |
Победа либералов-федералистов, соглашение на острове Коче[es], формирование федералистского правительства | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
| Общие потери | |||
| |||
Федеральная война, также Великая война, Пятилетняя война[4] (исп. Guerra Federal, Guerra Larga, o Guerra de los Cinco Años) — вооружённый конфликт в Венесуэле, носивший характер гражданской и партизанской войн, произошедший в 1859—1863 годах между местными либералами-федералистами с одной стороны и консерваторами, желавшими обладать землёй и иметь власть, а также отказавшимися проводить реформы с другой стороны; по своим масштабам крупнейший подобного рода конфликт на территории Венесуэлы после окончания войны за независимость.
В результате такой политики правительства либералы выступили за предоставление провинциям более широкой автономии. В феврале 1859 года либералы-федералисты под предводительством сторонника социальной справедливости и равенства Эсекиеля Саморы подняли восстание в городе Коро, расположенном на северо-западе страны. Их поддержали крестьяне, а также городские бедняки и чернокожие, несмотря на отмену рабства в 1854 году продолжавшие использоваться в качестве рабов[5].
Несмотря на отсутствие централизованного командования, опираясь лишь на поддержку народа, в сентябре 1859 года, в ходе битвы при Сабана-де-ла-Крус, и в в декабре того же хода, в ходе сражения при Санта-Инес[es], они нанесли тяжёлое поражение консерваторам. 10 января 1860 года Самора скончался от пулевого ранения в голову и к власти в среде либералов пришли умеренно настроенные политики.
В апреле 1863 года делегатами обеих сторон на острове Коче[es] был подписан договор[es], положивший конец военным действиям[5].
В их ходе в государстве, численность населения которого на тот момент составляло 1 млн человек, погибли, в том числе от голода и болезней, сотни тысяч человек.
Напишите отзыв о статье "Федеральная война"
Примечания
- ↑ 1 2 [necrometrics.com/wars19c.htm#Venez1859 Nineteenth Century Death Tools] (англ.). necrometrics.com. Проверено 30 апреля 2015. [archive.is/nelic Архивировано из первоисточника 30 апреля 2015].
- ↑ [remilitari.com/guias/victimario5.htm De re Militari: muertos en Guerras, Dictaduras y Genocidios. Capítulo V.] (исп.). remilitari.com. Проверено 28 апреля 2015. [archive.is/SlWmh Архивировано из первоисточника 30 апреля 2015].
- ↑ Daniel Pilo. [www.auyantepui.com/historia/federal.html La guerra federal] (исп.)(недоступная ссылка — история). auyantepui.com. Проверено 30 апреля 2015.
- ↑ [www.rena.edu.ve/TerceraEtapa/Historia/temasrev/GuerraFederal.html La Guerra Federal (1859-1863).] (исп.). RENa. rena.edu.ve. Проверено 28 апреля 2015. [archive.is/L5Yh7 Архивировано из первоисточника 30 апреля 2015].
- ↑ 1 2 Прохоров, М..
Литература
- Федеральная война в Венесуэле // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
Отрывок, характеризующий Федеральная война
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
