Федерация Арабских Республик

	Федерация Арабских Республик
	араб. اتحاد الجمهوريات العربية‎;
	Конфедерация
	; Федерация Арабских Республик на карте
Столица	Бенгази (Ливия)
Крупнейшие города	Каир, Александрия, Гиза, Дамаск, Халеб, Триполи, Бенгази
Язык(и)	Арабский
Денежная единица	египетский фунт, сирийский фунт, ливийский динар
Площадь	2863,7 тыс. км² (1972,; без учёта площади оккупированных Израилем Синая и Сирийских Голан, контролировавшегося Суданом Халаибского треугольника, а также аннексированной в 1976 г. Ливией у Чада Полосы Аузу)
Население	43-50 млн ч. (1972-77)
Форма правления	Конфедеративная республика

К:Появились в 1972 году К:Исчезли в 1977 году

Федера́ция Ара́бских Респу́блик (араб. اتحاد الجمهوريات العربية‎, иногда в литературе — Союз Арабских Республик) — конфедеративное государственное образование, формально существовавшее в 1972—1977 годах с участием Египта, Ливии и Сирии.

Предпосылки создания ФАР

ФАР являлась одной из попыток создания единого арабского государства в рамках идеологии панарабизма. Идея создания общеарабского государства возникла давно, в разные времена существовали: Арабская Федерация Ирака и Иордании (в 1958 году), Объединённая Арабская Республика (союз Египта и Сирии в 1958—1961 годах), Объединённые Арабские Государства (конфедерация ОАР и Северного Йемена в 1958—1961 годах), Федерация Южной Аравии (в 1959—1967 годах, изначально называлась Федерацией Арабских Эмиратов Юга, которая в 1962 году была преобразована в ФЮА — союз Колонии Аден и большинства арабских государств Южного Йемена под британским протекторатом). Однако, единственное реально воплощённое в жизнь и существующее до сих пор объединение арабских государств — это Объединённые Арабские Эмираты (ОАЭ), государство существующее с 1971 года, причём Великобритания ещё с 1920-х годов планировала создать в составе эмиратов Договорного Омана, Катара и Бахрейна Федерацию Арабских Княжеств Персидского Залива, соглашение о намерении создать это государство под временным (до 1971 года) британским протекторатом было подписано в 1968 году, но по ряду причин так и не вступило в силу, лишь в 1971 году были созданы ОАЭ, но без Рас-эль-Хаймы (вошедшей в следующем году), Катара и Бахрейна.

Переговоры по созданию ФАР

Основным вдохновителем идеи Федерации Арабских Республик (ФАР) стал руководитель Ливии Муаммар Каддафи, его поддерживал неформальный лидер Арабского мира, президент ОАР Гамаль Абдель Насер.

В 1969 году Каддафи предложил образовать ФАР в составе Египта, Ливии и Судана, а в 1970 году в эту федерацию попросилась и Сирия, в том же году лидеры Ливии, Египта и Сирии заключили Каирскую хартию, впервые продекларировавшую намерение создать Федерацию Арабских Республик, Судан пока не участвовал в дискуссии.

В 1970 году Насер скончался и его заменил Анвар Садат, имевший несколько иные взгляды на внешнюю политику Египта. А в 1971 году Судан заявил, что войдёт в ФАР позже, но пока останется в стороне от переговоров по её созданию.

Создание ФАР

1 сентября 1971 года одновременно прошли референдумы в Ливии, Египте и Сирии, на которых жители подавляющим большинством голосов одобрили создание федерации. В итоге, 17 апреля 1971 года в одной из ливийских столиц — городе Бенгази египетским, сирийским и ливийским руководителями был подписан договор о создании Федерации Арабских Республик, однако о создании ФАР было объявлено лишь 2 августа 1971 года. С 1 января 1972 года федерация с едиными государственными флагом и гербом стала существовать официально. Таким образом, ФАР (с едиными государственными флагом и гербом) была официально образована в составе трёх арабских государств: Арабской Республики Египет, Ливийской Арабской Республики и Сирийской Арабской Республики, кроме того, в неё был приглашён ещё и Ирак, который, впрочем, так никогда и не стал членом ФАР. В том же году Каддафи предложил создать союз ещё и между Ливией и Тунисом.

Противоречия между участниками союза

В то же время, Египет и Ливия в 1972 году попытались создать между собой союз в пределах ФАР, но в 1973 году эта попытка потерпела крах. В начале 1970-х годов новый египетский президент Садат стал проводить антисоветскую внешнюю политику, сближая страну с Западом. Отношения Египта и Ливии в 1973—1974 годах стали настолько натянутыми, что в 1974 году Ливия фактически вышла из ФАР, сохранив лишь общий с ней государственный флаг, более того, в том же году лидеры Ливии и Туниса на острове Джерба достигли соглашения о намерении создать Арабскую Исламскую Республику в границах двух стран, но и этот союз ливийскому лидеру образовать не удалось. Новое ухудшение ливийско-египетских отношений в 1976 году сопровождалось обвинением Триполи со стороны официальных Каира, Туниса и Хартума в поддержке подпольных антиправительственных движений в этих странах. Ливийские власти в ответ обвинили Египет в аналогичном. Итогом конфликта стала скоротечная Египетско-ливийская война 1977 года.

Упразднение ФАР

Тем временем, в 1976 году Египет и Сирия безуспешно попытались организовать между собой союз в составе ФАР, а в 1977 году Судан вернулся к идее вступления в существующую федерацию, но в рамках союза с египетско-сирийской федерацией. Однако федерация оказалась к тому времени полностью нежизнеспособной и прекратила своё существование 11 ноября 1977 года, после исторического визита Садата в Израиль, где он выступил перед Кнессетом в Иерусалиме, признав за еврейским государством, таким образом, право на существование. Тем самым, Египет — самая большая и сильная в военном отношении арабская страна — первой денонсировала провозглашённый в 1967 году в Хартумской резолюции принцип «трёх нет» — «нет» миру с Израилем, «нет» — признанию Израиля, «нет» — переговорам с Израилем. Большинство арабских стран в ответ разорвали дипломатические отношения с Египтом; также членство Египта в Лиге арабских государств было заморожено на 10 лет.

Единое государство Ливии и Чада

Ливийский лидер Каддафи в 1980 году попытался создать единое государство с соседним Чадом, но формально объявленное, оно фактически не приобрело каких-либо реальных очертаний и в 1982 году также исчезло. Флаг ФАР оставался государственным флагом Сирии — до 1980 года, Египта — до 1984 года, однако Ливия отказалась от него, заменив на флаг ливийской «зелёной революции» в день официального роспуска ФАР в 1977 году.

Источники

[bse.sci-lib.com Большая советская энциклопедия.]
Косач Г. Г. Арабский национализм или арабские национализмы: доктрина, этноним, варианты дискурса // Тишков В. А., Шнирельман В. А. (отв. редакторы). Национализм в мировой истории. — М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2007.
Gyula Gazdik. A közel-keleti térség. In: 20. századi egyetemes történet. (II. kötet: Európán kívüli országok.) Szerk.: Németh István. Budapest, Osiris, 2006. ISBN 9633897602. pp. 272–294. (венг.)
Ulrich Haarmann (Hrsg.): Geschichte der arabischen Welt. Beck, München 1987. (нем.)
Albert Hourani. Die Geschichte der arabischen Völker. 2001. (нем.)
Heinz Halm. Die Araber — von der vorislamischen Geschichte bis zur Gegenwart. Beck Wissen, München 2004. (нем.)
J. Nagy László. Az arab országok története a XIX—XX. században. Budapest, Eötvös József Kiadó, 1997. ISBN 963-9024-16-3. (венг.)
Lothar Rathmann (Hrsg.). Geschichte der Araber — Von den Anfängen bis zur Gegenwart. Bände 6 und 7, Akademie-Verlag, Berlin 1983. (нем.)
Martin Stäheli. Die syrische Aussenpolitik unter Präsident Hafez Assad. Franz Steiner Verlag, Stuttgart 2001 ISBN 3-515-07867-3. (нем.)

См. также

Напишите отзыв о статье "Федерация Арабских Республик"

Ссылки

[www.buckyogi.com/footnotes/natdf.htm www.buckyogi.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Федерация Арабских Республик

Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.

Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.