Федерация Мали

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Федерация Мали
Fédération du Mali
Федеративное государство

 

17 января - 4 апреля 1959 —
20 августа 1960[1]



 

Флаг


Федерация Мали в январе-марте 1959 года (вверху) и в марте 1959-августе 1960 года (внизу)
Столица Дакар
Крупнейшие города Сен-Луи, Диурбель, Тиес, Бамако, Каес, Сегу, Тимбукту
Язык(и) Французский
Денежная единица Франк КФА
Площадь 1 436 190 км²
Население 7 450 000
Форма правления Республика
Председатель Федерального правительства
(President du Gouvernement Fédéral)
 - 1959—1960 Модибо Кейта
  1. Выход Сенегала из состава федерации
К:Появились в 1959 годуК:Исчезли в 1960 году

Федерация Мали́ (фр. Fédération du Mali) — зависимое (подобно британским доминионам) государство в составе Французского Сообщества, существовавшее в Западной Африке (макрорегионе Западный Судан) в конце 50-х — начале 60-х годов ХХ века.

Федерация Мали состояла из бывших колоний Французский Судан (Суданская республика, ныне государство Мали) и Сенегал (Республика Сенегал). Она была основана в 1959 году и просуществовала до 1960 года, когда её отдельным частям была предоставлена полная независимость. В 1958 желание присоединиться к планируемой федерации выражала также Верхняя Вольта, однако под давлением соседствующего с ней Берега Слоновой Кости она в конце концов отказалась от участия в Малийской федерации. Также некоторое время идею о создании и вхождении в федерацию поддерживало правительство Дагомеи. Площадь федерации составляла 1 436 190 км². Численность населения равнялась 6 млн. 900 тысячам человек (на 1960 год). Столицей федерации был Дакар. Название её должно было заменить привнесённое французами наименование страны Судан и традиционно напоминать о существовании на этой территории древней Империи Мали в XI—XVIII столетиях.

Председатель правительства федерации Модибо Кейта, выступая 17 января 1959 года перед Государственным собранием в Дакаре после принятия там Конституции страны, заявил: Мали — это знаменитое имя, что принадлежит всей Западной Африке; символ могущества, способности к политической, административной, хозяйственной и культурной организации чёрного человека. Это слово, которое уже сейчас в сердцах и душах оставляет мистическую печать великой надежды будущего — Африканской нации! Государственное собрание Дакара! Своим голосованием вы заложили основание для единства Африки!

Политически создание Федерации Мали воплощало в жизнь панафриканские идеи негритюда.

Напишите отзыв о статье "Федерация Мали"



Ссылки

  • Tshitenge Lubabu M.K. [www.jeuneafrique.com/Articles/Dossier/ARTJAJA2568p026-035.xml5/france-senegal-decolonisation-independance20-aout-1960-la-fin-d-une-union-la-naissance-d-une-nation.html Sénégal, la leçon de Dakar Aller au sommaire du dossier Sénégal-Indépendances de 1960 20 août 1960 : la fin d'une union, la naissance d'une nation Lire l'article sur Sénégal, la leçon de Dakar | 20 août 1960 : la fin d’une union, la naissance d’une nation] (французский). Jeuneafrique.com (31/03/2010 à 11h:32). Проверено 19 августа 2012. [www.webcitation.org/6A4mAIL1e Архивировано из первоисточника 21 августа 2012].
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Федерация Мали

– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.