Федерация катынских семей

Федерация катынских семей (польск. Federacja Rodzin Katyńskich, FKR) — польская общественная организация, занимающаяся увековечиванием памяти жертв Катынского расстрела. Объединяет региональные и заграничные общества под наименованием «Катынские семьи» (польск. Stowarzyszenia "Rodziny Katyńskie") — объединений родственников и потомков жертв Катыни.

По инициативе Федерации были созданы, в частности, военные кладбища в местах казни польских офицеров в Катыни (Мемориальный комплекс «Катынь»), Медном и Харькове (Мемориал жертвам тоталитаризма).

В настоящее время администрация Федерации катынских семей находится в Варшаве на улице Горашевской, 16.

История

Организация была основана польским общественным деятелем Божены Лоек, по инициативе которой варшавская «Катынская семья» начала устанавливать связи с другими подобными организациями в Польше. На начальном периоде наибольшую роль в основании организации сыграли Енджей Тухольский (заместитель), Иоланта Климович-Османичикова и Данута Напюрковская (секретарь). Они собрали 17 сентября 1989 года в Варшаве всепольскую встречу представителей региональных отделений «Катынских семей». На этом съезде была создана Федерация, представляющая интересы региональных отделений. На этом собрании началась работа над уставом организации. 24 марта 1990 года совместно с Советом охраны памяти борьбы и мученичества была организована следующая встреча Федерации. С самого начала своей деятельности Федерации сотрудничала с Католической церковью. Первое время администрация Федерации располагалась при приходе св. Кароля Боромеуша на варшавских Повонзках. Капелланом Федерации был назначен католический священник Здзислав Пешковский.

3 декабря 1992 года был зарегистрирован устав.

Деятельность

Первыми акциями Федерации стали организация торжественных мероприятий по случаю 50-летия Катыни, демонстрация перед советским посольством с обращением к Президенту СССР Михаилу Горбачёву раскрыть сведения о катынском расстреле и организация выставки «Не только Катынь». В 1990 году было организовано первое всепольское посещение Катыни членами товариществ «Катынские семьи». В этом же году начались всепольские паломничества к Святилищу Ченстоховской Богоматери.

В мае 1990 года Божена Лоек получила из канцелярии президента Польши Войцеха Ярузельского копии документов, представлявших собой этапные списки пленных, перевозимых из Козельска в Катынь и из Осташкова в Калинин (ныне Тверь), а также список пленных Старобельского лагеря (так называемый список Гайдидея). Варшавское отделение на основе польского перевода этих документов создало розыскную секцию во главе с Марией Дормановской. Благодаря деятельности розыскной секции выдавались письменные подтверждения смерти расстрелянных родственником в Катыни.

Одним из приоритетных направлений в деятельности Федерации стало участие в организации мемориальных комплексов на месте гибели расстрелянных в Катыни, Медном и Харькове. В 1992 году была состоялась эксгумация под руководством заместителя генерального прокурора Польши Стефана Снежко. Совет охраны памяти борьбы и мученичества объявил открытый конкурс по оформлению комплексов. Члены Федерации состояли в конкурсном жюри, следили за ходом работ по сооружению кладбищ, а в 2000 году участвовали в их освящении и открытии.

В сентябре 1992 года по приглашению Сергея Станкевича делегация Федерации катынских семей посетила Москву и встретилась с официальными российскими представителями в первый — и пока единственный — раз. В ходе поездки состоялись переговоры в Военной прокуратуре, Генеральном штабе и в архивах КГБ на Лубянке.

С апреля 1990 года каждые пять лет Федерация катынских семей организует так называемые «Катынские церемонии» перед Могилой Неизвестного Солдата в Варшаве с участием высших руководителей польского государства, всех ведомств и служб — Войска Польского, Пограничной охраны, Военной жандармерии, полиции, Тюремной службы.

Председатели

• Анджей Сариуш-Скомпский (1992 - 2010). Погиб во время авиакатастрофы в 2010 году.
• Изабела Анна Сариуш-Скомпская (с 22 октября 2010 года — по настоящее время).

Награды

• Медаль «За заслуги перед защитой прав человека». (март 2010 год).

Известные представители

• Анна Мария Боровская (1928—2010) — погибла во время смоленской авиакатастрофы 2010 года;
• Тереза Валевская-Пшиялковская (1937—2010) — погибла во время смоленской авиакатастрофы 2010 года;

Ссылки

• [www.federacja-katyn.org.pl/federacja_his.php Historia Federacji Rodzin Katyńskich]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Федерация катынских семей

«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.