Федецкий, Альфред Константинович
Альфред-Люциан Константинович Федецкий | |
фотограф, один из первых кинематографистов Российской империи | |
---|---|
Род деятельности: |
фотограф, кинематографист |
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Гражданство: |
Российская империя |
Дата смерти: | |
Место смерти: |
Альфред Константинович Федецкий (1857, Житомир — 1902, Минск?) — известный русский фотограф польского происхождения, один из первых кинематографистов Российской империи. Снял первый российский кинофильм. Выполнил значительное количество фотопортретов известных людей Российской Империи, в том числе членов Императорской фамилии.
Содержание
Биография
Альфред Федецкий родился в 1857 году в Житомире в польской театральной семье не утверждённых герольдией дворян. Отец Федецкого — Константин Федецкий (р. 15 февраля 1815 г.) был театральным антрепренёром, режиссёром и актером. Альфред Федецкий окончил фотографический институт при Академии художеств в Вене (K. K. Lehr und Versuchsanstalt für Photographie und Reproductionsverfahren). После окончания обучения в 1880 году Альфред Федецкий приехал в Киев, где работал директором фотоателье В. Высоцкого. В 1886 — переехал в Харьков, где на Екатеринославской ул. (ныне Полтавский шлях) открыл фотоателье. Автор фотопортретов П. И. Чайковского, И. К. Айвазовского и десятков других знаменитых людей.
Экспериментировал в области рельефной, цветной, стереоскопической фотографий, фотографии на фарфоре. Являлся «фотографом ея Императорскаго Высочества Великой княгини Александры Петровны».
Первый российский фильм
В 1896 году Федецкий снимает первый документально подтверждённый российский фильм.
Первая на территории Империи киносъёмка, произведённая её гражданином (перед этим была только съёмка французом Камиллом Серфом коронации Николая II в мае), — съёмка Федецкого под названием «Торжественное перенесение чудотворной Озерянской иконы из Куряжского монастыря в Харьков» 30 сентября 1896 года.[1]
Второй и третий российские фильмы также снял Федецкий: это «Джигитовка казаков Первого Оренбургского казачьего полка» на харьковском скаковом ипподроме 15 октября 1896 и «Смотр Харьковского вокзала в момент отправления поезда с начальством, которое находится на платформе» (около 4 ноября 1896).[1]
Дальнейшие фильмы
В Харькове стоял 1-й Оренбургский казачий полк, и Федецкий решил снять жизнь казаков. (На тот момент казачья кавалерия считалась лучшей в Европе). Федецкий снял фильм «Джигитовка казаков 1-го Оренбургского полка», это был документальный фильм, демонстрирующий жизнь русской кавалерии. Чуть позже Федецкий снимает «Вид харьковского вокзала в момент отхода поезда с находящимся на платформе начальством». В 1897 году снимает фильмы «Народные гуляния на конной площади», «Катание на Красной площади» и игровой «Фокусник Альбани».
Зарубежные фирмы, такие как Патэ и братья Люмьер готовы были покупать его фильмы, однако категорически отказывались демонстрировать под его именем.
Это не устраивало Федецкого, и он решает открыть свой кинозал. Он покупает будочку с проектором, арендует помещение и начинает демонстрировать фильмы. Его картины имеют успех, но кинотеатр сгорает во время пожара со всеми плёнками.
После потери своих фильмов Федецкий решает прекратить киносъемки и вернуться к фотографии.
Признание и награды
- 1888 — «Высочайшая благодарность» императора Александра III, за снимки крушения царского поезда
- 1888 — Золотая медаль на Всемирной выставке в Брюсселе
- 1889 — Золотая медаль от короля Дании Христиана IX, за снимки крушения царского поезда
- 1889 — Бриллиантовый перстень
- 1889 — Золотая медаль от императора Германии Вильгельма II, за снимки крушения царского поезда
- 1889 — «Высочайшая благодарность» короля Дании Христиана IX, за снимка моментов освящения храма на месте крушения царского поезда
- 1889 — «Высочайшая благодарность»
- 1889 — Золотая медаль на Всемирной выставке в Брюсселе (Agricultuгe commerciale industriale)
- 1889 — Малая серебряная медаль на IV Всероссийской юбилейной фотовыставке в Москве
- 1889 — Золотая медаль на Промышленной выставке в Париже (A exposition universelle)
- 1890 — Золотая медаль Всемирной академии наук в Брюсселе (Academie universelle de scilences des line arts)
- 1890 — Большая золотая медаль Альфонса III на Международной выставке в Мадриде (Alfonso III rex de Espagne. Concours international Industriale)
- 1891 — Золотая медаль на Международной выставке в Лондоне
- 1891 — Почетный диплом Международной фотографической выставки в Париже (Diplome d’ honneur)
- 1892 — Бриллиантовый перстень с вензелем от Великого Князя Михаила Николаевича
- 1894 — Бриллиантовый перстень от императора Александра III, за снимки освещения храма в Борках
- 1894 — «Высочайшая благодарность» императрицы Марии Федоровны
- 1894 — Золотая медаль Международной фотографической выставки в Антверпене
- 1898 — Бриллиантовый перстень от императора Николая II, за снимки посещения Николаем II Спасового Скита
Портреты известных людей России (1880-е-1890-е)
- Федецкий Иоанн Кронштадтский Харьков 1890.jpg
Портрет Иоанна Кронштадтского. 1890
- Федецкий А.Бекетов с женой.jpg
Портрет архитектора Алексея Бекетова с женой, дочерью А. Алчевского. 1890
- Федецкий П.Чайковский Харьков 1893.jpg
Портрет композитора Петра Ильича Чайковского. 1893
- Федецкий И.И.Слатин 1890-е.jpg
Портрет дирижёра и пианиста Ильи Слатина. 1890-е
- Genika R.V..jpg
Портрет пианиста Ростислава Геники. 1890-е
- Федецкий А.К.Глазунов 1899.jpg
Портрет композитора и дирижёра Александра Глазунова. 1899
- Федецкий А.А.Горский 1900.jpg
Портрет А. Горского. 1900
- Федецкий А.К.Алчевский 1901.jpg
Портрет горнопромышленника Алексея Алчевского. 1901
Групповые фотографии
- Федецкий П.Чайковский и харьковское общество 1893.jpg
Члены Харьковского отделения Русского музыкального общества и П.И. Чайковский. 1893
- Федецкий Воскресная школа Х.Алчевской 1900.jpg
Класс воскресной школы Х. Алчевской в Харькове. 1900
Паспарту Федецкого
- Федецкий Альфред 1890 Портрет девушки A.jpg
Лицевая сторона фотографий Федецкого: портрет девушки. Конец 1880-х
- Федецкий Альфред 1890 Портр.дев. B.jpg
Паспарту Федецкого, личного фотографа Александры Петровны
Интересные факты
- В Лондоне проходила международная фотовыставка. Для участия в выставке необходимо было представить 24 фотографии, описывающие какое-либо событие. Федецкий подготовил яркий рассказ об архитектуре монастырей России. Многие в Европе впервые осознали, что архитектура русских монастырей — произведение высокого искусства. Федецкий получил за свои фото медаль и финансовый приз, на который купил две новые кинокамеры.
Память
- 17 мая 2010 года в Харькове на фасаде здания областной филармонии была открыта мемориальная доска А. К. Федецкому (скульптор А. Ридный).
- 17 мая 2013 года в Харькове на фасаде дома (ул. Сумская, 3), где жил Федецкий была открыта мемориальная доска А. К. Федецкому.
Напишите отзыв о статье "Федецкий, Альфред Константинович"
Примечания
- ↑ 1 2 В. Н. Миславский. Харьков и кино. Фильмо-биографический справочник. — Харьков: Торсинг, 2004. — 285 с. — 1 500 экз. — ISBN 966-670-326-2.
Литература
Портал «Кино» | |
Портал «Фотография» |
- Вишневський В. Першi кінознімання на Україні // Радянське кіно (Київ). — 1937. — № 7. — С. 63-66;
- Журов Г. В. Перші кінозйомки і перші демонстрації «синематографа» // З минулого кіно на Україні. К.: АН УРСР, 1959. — С. 10-12;
- Шимон О. О. Закінчення однієі легенди // Сторінки з історії кіно на Україні. К.: Мистецтво, 1964. — С. 16-28;
- Даровский В. П. «История российского кинематографа. Курс лекций.»
- Миславский В. Н. Альфред Федецкий. К биографии первого российского кинооператора // Киноведческие записки (Москва). — 2006. — № 77. — С. 163—213;
- Миславский В. Н. «Искусство фотографии Альфреда Федецкого». — Харьков: Фактор, 2009. — 128 с. ISBN 978-966-180-013-6
- Миславский В. Н. Альфред Федецький поет фотографії. — Харьков: Фактор, 2010. — 216 с. ISBN 978-966-180-088-4
Отрывок, характеризующий Федецкий, Альфред Константинович
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.