Федон (Платон)
Поделись знанием:
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
Диалоги Платона
| ||
|
Диалоги даны в последовательности, установленной Трасиллом | ||
| Первая тетралогия : | ||
| Евтифрон, или О благочестии | ||
 Апология Сократа
| ||
| Критон, или О должном
| ||
| Федон, или О душе | ||
| Вторая тетралогия : | ||
| Кратил, или О правильности имен | ||
| Теэтет, или О знании | ||
| Софист, или О сущем | ||
| Политик, или о Царской власти | ||
| Третья тетралогия : | ||
| Парменид, или Об идеях | ||
| Филеб, или О наслаждении | ||
| Пир, или О благе | ||
| Федр, или О любви | ||
| Четвертая тетралогия : | ||
| Алкивиад Первый | ||
| Алкивиад Второй, или О молитве | ||
| Гиппарх, или Сребролюбец | ||
| Соперники, или О философии | ||
| Пятая тетралогия : | ||
| Феаг, или О философии | ||
| Хармид, или Об умеренности | ||
| Лахет, или О мужестве | ||
| Лисий, или О дружбе | ||
| Шестая тетралогия : | ||
| Евфидем, или Спорщик | ||
| Протагор, или Софисты | ||
| Горгий, или О риторике | ||
| Менон, или О добродетели | ||
| Седьмая тетралогия : | ||
| Гиппий первый, или О прекрасном | ||
| Гиппий второй, или О должном | ||
| Ион, или об Илиаде | ||
| Менексен, или Надгробное слово | ||
| Восьмая тетралогия : | ||
| Клитофонт, или Вступление | ||
| Государство, или О справедливости | ||
| Тимей, или О природе
| ||
| Критий, или Атлантида | ||
| Девятая тетралогия : | ||
| Минос, или О законе | ||
| Законы, или О законодательстве | ||
| Послезаконие, или Ночной совет, или Философ | ||
| тринадцать Писем | ||
|
Федон — один из диалогов Платона. Назван по имени сократовского ученика Федона, основателя Элидо-эретрейской школы. Он и Эхекрат являются участниками диалога. Согласно диалогу, при казни Сократа присутствовали Федон, Аполлодор, Критобул с отцом, Гермоген, Эпиген, Эсхин, Антисфен, Ктесипп, Менексен, фиванцы Симмий, Кебет, Федонд, мегарцы Евклид и Терпсион.
Имея целью описать последний день жизни Сократа, диалог содержит его попытку доказать своим молодым ученикам, что его душа переживёт его тело и после смерти будет путешествовать по прекрасным местам.
Помимо инициирования исторически важного спора о «судьбе и причине», диалог является ключевым источником двух хорошо известных сократовских доктрин: бессмертия души и доктрины о формах.
Он также содержит описание сцены питья яда из болиголова и последние важные слова Сократа. Сохранились комментарии к диалогу неоплатоников Олимпиодора и Дамаския. В 1156 году Генрик Аристипп, архидиакон Катании, перевёл диалог на латинский язык.
Композиция диалога
- Вступление (57а – 64b)
- Душа и тело с точки зрения познания истины (64b – 70b)
- Аргумент первый: взаимопереход противоположностей (70с – 72е)
- Аргумент второй: знание как припоминание того, что было до рождения человека (73а – 78b)
- Аргумент третий: самотождество идеи (эйдоса) души (78b – 96а)
- Аргумент четвертый: теория души как эйдоса жизни (96а – 107b)
- Этические выводы из учения о душе (107с – 108с)
- Космологические выводы из учения о душе (108с – 114е)
- Заключение. Смерть Сократа (115а – 118а)
Переводчики на русский язык
- Маркиш, Симон Перецович
- Карпов Василий Николаевич
- Лебедев Д.
Напишите отзыв о статье "Федон (Платон)"
Ссылки
[www.plato.spbu.ru/TEXTS/PLATO/phedo.htm Перевод С. П. Маркиша]
- [www.mikrosapoplous.gr/en/texts1en.html Plato, Phaedo]
Литература
- Эберт Т. Сократ как пифагореец и анамнезис в диалоге Платона "Федон" (пер. с нем.). СПб., 2005.
- Дёмин Р.Н. Эмбрион как гносеологический субъект: «Гарбха-упанишада», «Федон» и философская мысль древнего Китая. // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2012. Вып.4. С. 149-153.
- Лебедев Д. Платон о душе. Анализ диалога «Федон» с переводом текста разговора и объяснительными к переводу примечаниями// Из «Записок Императорского Новороссийского университета». Одесса, 1874. Т. XIII.
- Платон, Федон, разговор Платона, перев. Д. Лебедева. М., 1896.
- Боковнев П.А. Философские учения Платона в диалоге "Федон" . Гермес, 1914. № 20. С.492-504.
- Gertz, Sebastian R. P. Death and Immortality in Late Neoplatonism: Studies on the Ancient Commentaries on Plato's Phaedo, Leiden: Brill, 2011.
- Robins I. N. Recollection and self-understanding in the Phaedo // The Classical Quarterly (New Series) / Volume 47 / Issue 02 / December 1997, pp 438-451
- Sedley, D. “Teleology and Myth in the Phaedo.” Proceedings of the Boston Area Colloquium in Ancient Philosophy 5 (1990) 359–83.
- David Bostock. Plato’s Phaedo, Oxford 1986.
- Westerink L. G., The Greek Commentaries on Plato's Phaedo, Vol. 1-2. Amsterdam, North-Holland Publ. Co., 1976-1977.
- Maurice Cohen. Dying as Supreme Opportunity: A Comparison of Plato's Phaedo and The Tibetan Book of the Dead //Philosophy East and West Vol. 26, No. 3 (July 1976) pp. 317-327.
- Klos H., Minio-Paluello L. The Text of the Phaedo in W and in Henricus Aristippus' Translation // The Classical Quarterly / Volume 43 / Issue 3-4 / July 1949, pp 126-129.
Отрывок, характеризующий Федон (Платон)
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
