Федоркин, Николай Семёнович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Семёнович Федоркин
Место рождения:

Милюты, Хиславичский район, Смоленская область, СССР

Научная сфера:

история философии, социология, политология

Место работы:

Куйбышевский авиационный институт
Рязанский радиотехнический институт
МГУ имени М. В. Ломоносова

Учёная степень:

доктор философских наук (1989)

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

МГУ им. М. В. Ломоносова (1966)

Известные ученики:

А.А. Ширинянц

Никола́й Семёнович Федо́ркин (род. 6 февраля 1938 года, пос. Милюты, Хиславичского р-на, Смоленская область, СССР) — советский и российский философ, специалист в области истории социально-политической мысли и политологии[1].





Биография

Родился 6 февраля 1938 года в посёлке Милюты Хиславичского р-на Смоленской области[1].

В 1966 году окончил философский факультет МГУ имени М. В. Ломоносова[1]. В 1970 году там же окончил аспирантуру[1].

В 1966—1967 годах работал старшим преподавателем кафедры марксистско-ленинской философии Куйбышевского авиационного института[1].

В 19701973 годах — доцент кафедры марксистско-ленинской философии Рязанского радиотехнического института.[1]

В 1973—1989 годах — старший научный сотрудник, а затем доцент кафедры истории социально-политических учений философского факультета МГУ[1]. В 19841988 годах по совместительству работал заместителем декана факультета по учебной работе[1].

В 1986 году защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме «Утопический социализм идеологов революционного народничества и современность (П. Л. Лавров, М. А. Бакунин, П. Н. Ткачёв)»[1].

В 1988—1989 годах по совместительству работал заместителем декана философского факультета МГУ по научной работе[1].

С 1990 года — профессор, а с 1991 года — заведующий кафедрой политологии и социологии политических процессов социологического факультета МГУ[1].

В 1990—1991 годах был главным учёным секретарем Учёного совета МГУ[1].

Научная деятельность

Н. С. Федоркин обосновывает новые подходы в изучении российской радикальной мысли в 70-х гг. XIX в. во время её кризиса и поворота к осмыслению возможностей марксизма.[1]

Основой его концепции является развитие и обоснование ряда идей:[1]

Научные труды

Монографии

  • Федоркин Н. С. Утопический социализм идеологов революционного народничества. — М., 1984;
  • Федоркин Н. С. История русского утопического социализма XIX века. — М., 1985 (Главы: В. Г. Белинский. У истоков утопического социализма в России; Теория утопического социализма П. Л. Лаврова; Утопический социализм М. А. Бакунина; Утопический социализм П. Н. Ткачёва;)
  • Федоркин Н. С. Методологические проблемы исследования истории социалистических учений. — М., 1986 (в соавт. с Н. И. Бочкарёвым)
  • Федоркин Н. С. Революционная демократия и марксизм. История, методология исследования и современность. — М., 1989 (в соавт. с Н. И. Бочкарёвым и М. А. Маслиным)

Статьи

  • Федоркин Н. С. Роль группы «Освобождения труда» в распространении марксизма в России // Вестник МГУ. Сер.12. — М., 1983. — № 5;
  • Федоркин Н. С. В поисках пути к социализму. Д. И. Писарев (Осмысление революционной ситуации 1859—1861 гг.) // Из истории социалистических идей. Методология анализа и проблема личности. — Свердловск, 1984.
  • Федоркин Н. С. Теория и практика избирательных кампаний в современной России: состояние и тенденции развития // Выборы: теория и практика. — М., 1998.

Напишите отзыв о статье "Федоркин, Николай Семёнович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/27506/Федоркин Федоркин, Николай Семенович] // Большая биографическая энциклопедия, 2009.

Ссылки

  • [www.socio.msu.ru/?s=main&p=chair-f Кафедра политологии и социологии политических процессов МГУ]
  • [istina.msu.ru/profile/seneca Публикации] на сайте «ИСТИНА»

Отрывок, характеризующий Федоркин, Николай Семёнович

Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.