Фейдер, Жак
Жак Фейдер | |
Jacques Feyder | |
Имя при рождении: |
Jacques Frédérix |
---|---|
Место рождения: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Профессия: | |
Карьера: |
1914 - 1942 |
Жак Фейдер (фр. Jacques Feyder, урождённый Жак Фредерикс, 21 июля 1885 — 24 мая 1948) — бельгийский (с 1928 года — французский) режиссёр, сценарист, актёр. Большинство картин снял во Франции, работал в США и Великобритании. В 1936 году на Венецианском кинофестивале признан лучшим режиссёром за фильм «Героическая кермесса». Является ярким выразителем художественного направления «поэтический реализм».
Il est l’homme-cinéma. Il voit cinéma, pense cinéma, vit pour le cinéma
|
Биография
Жак Фредерикс родился в 1885 году в Бельгии (по данным ряда энциклопедических источников год рождения Фейдера — 1888[2]). Окончил школу при воинском подразделении в Нивеле, но военной карьерой не увлёкся. В 25 лет переехал в Париж, где, трансформировав фамилию в Фейдер, начал кинематографическую карьеру на студии Gaumont. Снимался как актёр у режиссёра Луи Фейада. Позже работал ассистентом режиссёра. В 1916 году снял свой первый фильм «Господин Пенсон — полицейский». В 1917 году призван на военную службу, в 1919 — демобилизован.
В 1921 году на свой страх и риск за 10 000 франков покупает у Пьера Бенуа права на нашумевший роман «Атлантида» и экранизирует его. Фильм получил хорошие отзывы у зрителей и прессы. В следующем году режиссёр экранизирует рассказ Анатоля Франса «Кренкебиль». Вскоре после этого ему предложили должность художественного руководителя новой кинокомпании Vita Films в Вене, вместе с контрактом на три фильма. Там он поставил фильм «L’Image» (1923), но компании разорилась, и Фейдер вернулся в Париж. Там он обращается к экранизации литературной классики («Кармен» по новелле Проспера Мериме и «Тереза Ракен» по роману Эмиля Золя), а также пишет сценарии для других режиссёров. В 1928 году натурализовался во Франции.
В 1929 году Фейдера компания MGM приглашает работать в Голливуд. Первой его работой в Америке стал фильм «Поцелуй» с Гретой Гарбо в главной роли (картина стала последней её работой в немом кино). Приняв участие ещё в нескольких проектах и не достигнув соглашения с MGM о дальнейшем финансировании, вернулся во Францию. Здесь в течение трёх лет года он создал три картины, признанных впоследствии шедеврами поэтического реализма. «Большая игра» (1934 год) — о молодом парижанине, вступившем во Французский Иностранный легион для спасения чести семьи. Драма «Пансион „Мимоза“» (1935 год) рассказывает о молодом игроке в казино, запутавшемся в долгах и любовных связях. Вершиной творчества Жака Фейдера, в том числе в направлении поэтического реализма, стал его фильм «Героическая кермесса» (1935 год) — романтическая комедия в исторических декорациях XVII-го века, который был удостоен большого количества наград.[3] Все эти картины созданы в соавторстве со сценаристом Чарлзом Спааком. Необходимо упомянуть, что помощником режиссёра в этих трёх фильмах работал будущий классик «поэтического реализма» Марсель Карне.
Фильм «Героическая кермесса» был снят с разным актёрским составом в двух редакциях: французской и немецкой («Die klugen Frauen», дословно Мудрые женщины). В каждой из них свою роль играла только Франсуаза Розе — жена Жака Фейдера, снимавшаяся во многих его фильмах. Картину с энтузиазмом оценили в Германии, премьера состоялась в Берлине 15 января 1936 года в присутствии Геббельса. Тем не менее, через несколько дней после начала войны в 1939 году, фильм был запрещен в Германии и оккупированных странах Европы. Жак Фейдер и Франсуаза Розе спешно были вынуждены искать убежища в Швейцарии.[4] В эмиграции режиссёр был лишён возможности творить и новых работ не создал. Он умер в Пранжене, Швейцария в возрасте 62 лет.
«Хотя многие, кто вышел на поле (поэтического реализма) позже и затмил его (например, Карне, Ренуар), вклад Фейдера здесь, несомненно, имеет жизненно важное значение.» Джек Исон, «Большая игра» / Сinelogue.com (6 июля 2010 года).[5]
Изображен на бельгийской почтовой марке 1991 года.
Избранная фильмография
- 1915 — Вампиры / Les Vampires (актёр)
- 1916 — Господин Пенсон — полицейский / Monsieur Pinson policier
- 1921 — Атлантида / L’Atlantide
- 1922 — Кренкебиль / Crainquebille
- 1923 — Детские лица / Visages d’enfants
- 1925 — Грибиш / Gribiche
- 1926 — Кармен / Carmen
- 1928 — Новые господа / Les Nouveaux messieurs
- 1929 — Поцелуй / The Kiss
- 1934 — Большая игра / Le Grand Jeu
- 1935 — Пансион «Мимоза» / Pension Mimosas
- 1935 — Героическая кермесса / La Kermesse héroïque
- 1937 — Рыцарь без доспехов / Knight Without Armour
Источники
- Божович В. Жак Фейдер. В сб. Французское киноискусство. М.: «Искусство», 1960.
- Комаров В.. История зарубежного кино. Том 1. Немое кино. — М.: «Искусство», 1965.
Напишите отзыв о статье "Фейдер, Жак"
Примечания
- ↑ [feyder.fr/?page_id=356 Сайт лицея им. Жака Фейдера в Эпине-сюр-Сен]
- ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/205696/Jacques-Feyder Энциклопедия Британика, статья «Жак Фейдер»]
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0026564/awards Лист наград и номинаций фильма на IMDb]
- ↑ Жорж Садуль, «Французское кино» (Париж, Фламмарион, 1962 год)
- ↑ [www.cinelogue.com/reviews/le-grand-jeu Джек Исон, «Большая игра» / Сinelogue.com (6 июля 2010 года)]
Отрывок, характеризующий Фейдер, Жак
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал: