Фейсал I

Фейсал I араб. فيصل بن حسين‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Сирии
11 марта — 25 июля 1920
Предшественник:	титул учреждён
Преемник:	титул упразднён
Король Ирака
23 августа 1921 — 8 сентября 1933
Предшественник:	титул учреждён
Преемник:	Гази I
Вероисповедание:	Ислам, суннитского толка
Рождение:	20 мая 1883(1883-05-20) Таиф, Саудовская Аравия
Смерть:	8 сентября 1933(1933-09-08) (50 лет) Берн, Швейцария
Место погребения:	Королевский мавзолей, Багдад
Род:	Хашимиты
Отец:	Хусейн бен Али
Мать:	Абдия бинт Абдула
Дети:	принцесса Азза принцесса Раджия принцесса Раифа король Гази I
Награды:

Фейса́л I ибн Хусе́йн (20 мая 1883 — 8 сентября 1933) — основатель и первый король современного Ирака, первый и последний король Сирии. В годы Первой мировой войны командовал арабскими частями в составе экспедиционного корпуса генерала Алленби, воевавшего против турок. Со временем стал главнокомандующим арабской армией. Фельдмаршал иракской армии и адмирал флота.

Детство

Родился в городке Таиф (Саудовская Аравия) и был третьим ребенком в семье шерифа Мекки Хусейна ибн Али.

Великое арабское восстание

Фейсал I сыграл выдающуюся роль во время великого арабского восстания. В Первой мировой войне он встал на сторону Великобритании и организовал восстание против Османской империи. Его войска после долгой осады взяли Медину. Затем, командуя армией арабских повстанцев, он осенью 1918 года занял Восточную Сирию.

Король Сирии

В марте 1920 года на сессии Всеобщего сирийского конгресса Фейсал был провозглашен королём Сирии. Конгресс декларировал полную независимость Сирии, Ливана и Палестины. Однако попытка Фейсала закрепить власть Хашимитов над этой территорией закончилась неудачей. В июле 1920 года в Восточную Сирию вторглись французские войска. На открытое сопротивление им Фейсал не решился. Он без боя сдал Дамаск и после этого был выслан из страны. Но уже в следующем году судьба дала ему возможность сделаться королём в другой части арабского мира — в Ираке.

Король Ирака

До Первой мировой войны территория Ирака, разделенная на три вилайета, входила в состав Османской империи. После начала Первой мировой войны, в октябре 1914 года, англичане захватили прибрежные районы страны. Полностью под их контроль Ирак перешёл лишь осенью 1918 года, после упорных и изматывающих боев с турками. Положив огромные усилия на завоевание Ирака, англичане, конечно, не желали уходить из него и после окончания войны. В 1920 году на конференции в Сан-Ремо они с согласия союзников получили от Лиги Наций мандат на управление этой частью бывшей Османской империи. Однако превратить Ирак в колонию Англия не смогла. В июле 1920 года здесь началось антианглийское восстание. Подавив его, английская администрация была вынуждена в октябре создать временное национальное правительство Ирака. В январе 1921 года это правительство приняло решении об организации национальной армии. В марте того же года Ирак был провозглашен подмандатным королевством. Занять трон английское правительство предложило эмиру Фейсалу, лояльному к англичанам и получившему широкую известность во время великого арабского восстания. Фейсал согласился, и таким образом Хашимиты утвердились в Ираке.

Фейсал прибыл в своё будущее королевство в июне 1921 года. В следующем месяце временное национальное правительство провозгласило его королём. Фейсал набрал на референдуме 96 процентов голосов и 23 августа 1921 года официально занял трон. Сразу после коронации было сформировано постоянное правительство королевского Ирака, а затем между ним и Англией был заключен союзный договор. Согласно договору, верховный английский комиссар оставался весьма влиятельной фигурой, и король обязался консультироваться с ним по важнейшим вопросам внешней и внутренней политики. На протяжении всего своего правления Фейсал именно так и поступал — он всецело ориентировался на Англию и потому постоянно сталкивался с мощной национальной оппозицией. У его страны были четкие границы, но не было ни одной «системообразующей» народности. На севере сопротивление арабскому влиянию оказывали курды, поддерживаемые новой Турцией Кемаля Ататюрка, на юге шииты не желали подчиняться правительству суннитского меньшинства. С большим трудом ему удалось провести выборы в Учредительное собрание, которое начало свою работу в конце марта 1924 года. В том же году оно приняло Иракскую конституцию. Король получил по ней право абсолютного вето на все законопроекты, право роспуска палаты депутатов и сената, смещения неугодных министров.

Независимость и смерть

Сделавшись всесильным правителем, Фейсал смог поставить себя в более независимое отношение к своим европейским покровителям. К концу жизни ему удалось (по крайней мере формально) освободиться от английской опеки: в 1932 году английский мандат был аннулирован, Ирак был официально провозглашен независимым государством и вступил в Лигу Наций. Вскоре после этого, в сентябре 1933 года, Фейсал неожиданно умер в Швейцарии от приступа сердечной недостаточности.

Ссылки

• [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,930092,00.html Border Massacre.], Time Magazine (28 августа 1933). Проверено 8 июня 2014.
• [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,746078-1,00.html Death of Feisal.], Time Magazine (18 сентября 1933). Проверено 8 июня 2014.
• [www.chiefacoins.com/Database/Countries/Faisal_I.htm Coins of Faisal I.]. Проверено 8 июня 2014.
• [www.free-online-novels.com/Dreaming%20in%20Arabic.pdf Dreaming in Arabic]. Проверено 8 июня 2014.
• [web.archive.org/web/20130523082429/www.ctesiphon.com/Faisal-Kinq-Iraq-site.htm King Faisal of Iraq]. Проверено 8 июня 2014.

Отрывок, характеризующий Фейсал I

– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.