Фелибры

Фелибры — литературное движение, созданное с целью возрождения провансальской литературы.

Начало движения «фелибров» восходит к так называемой «авиньонской школе», в которой объединились поэты, пишушие на провансальском (окситанском) языке и мечтавшие о возрождении словесности и культуры французского Юга. Одним из основателей движения считается поэт Жозеф (Джозе) Руманиль, выпустивший в Авиньоне в 1852 году антологию «Провансальцы», представлявшую стихи поэтов, пишущих на различных диалектах окситанского языка. Само же понятие «фелибриж» как движение и «фелибры» как его участники возникло в 1854 году, когда Руманиль вместе с молодым, но подававшим большие надежды провансальским поэтом Фредериком Мистралем создали литературное общество. Его название было почерпнуто ими из старинных книг и имеет неясную этимологию. К Руманилю и Мистралю вскоре присоединился ряд поэтов, пишущих на провансальском языке — Теодор Обанель, Жан Брюне, Поль Жиера, Ансельм Матьё, Альфонс Таван, Луи Астрюк. Несколько десятилетий движение было очень активно, ряд его представителей создали высокохудожественные произведения, а Фредерик Мистраль был удостоен Нобелевской премии по литературе за поэму «Мирейо». Однако к концу XIX века движение постепенно сошло на нет, хотя литература на окситанском языке продолжала создаваться и далее.

Литература

• Мейлах М. Б. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke7/ke7-9262.htm Фелибры] // Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А. А. Сурков. — 1972. — Т. 7. — Стб. 926.
• Евдокимова Л. В. [feb-web.ru/feb/ivl/vl7/vl7-3242.htm Литературы Западной Европы (второй половины XIX в.). Провансальская литература] // История всемирной литературы / Под ред. И. А. Бернштейн. — М.: Наука, 1991. — Т. 7. — С. 324—327.

Отрывок, характеризующий Фелибры

– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.