Баумгартнер, Феликс

Феликс Баумгартнер
Род деятельности:	Скайдайвер
Дата рождения:	20 апреля 1969(1969-04-20) (54 года)
Место рождения:	Зальцбург
Гражданство:	Австрия Австрия
Сайт:	[www.felixbaumgartner.com Официальный сайт] (англ.)К:Википедия:Статьи со сложным входом в Модуль:URL

Фе́ликс Баумга́ртнер (нем. Felix Baumgartner; р. 20 апреля 1969, Зальцбург) — австрийский парашютист, бейсджампер. Получил известность особой опасностью исполняемых им трюков. В прошлом служил в австрийской армии, где занимался прыжками с парашютом.

Биография

В 1999 году он установил мировой рекорд, совершив самый высокий прыжок с парашютом со здания, когда спрыгнул с башни Петронас в Куала-Лумпуре, Малайзия. 31 июля 2003 года Баумгартнер стал первым человеком, перелетевшим через весь Ла-Манш с помощью специально сделанного для этого случая крыла из углеродного волокна.

Баумгартнер также установил мировой рекорд по самому низкому прыжку в бейсджампинге, когда прыгнул с высоты 29 метров (95 футов) с руки статуи Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро.

Он стал первым человеком, который совершил прыжок с завершённого виадука Мийо во Франции 27 июня 2004 года, и первым человеком, прыгнувшим со здания Turning Torso (Мальмё, Швеция) 18 августа 2006 года.

12 декабря 2007 года он стал первым человеком, прыгнувшим с 90-го этажа (высота около 390 метров или 1280 футов) самого высокого построенного на тот момент здания в мире — Тайбэй 101 (Тайбэй, Тайвань).

СМИ 2012 года сообщают о его новых прыжках.

Баумгартнер возражает, когда его называют «адреналиновым наркоманом», он считает себя просто человеком, «который любит сложные задачи».

Red Bull Stratos

С 1988 года Баумгартнер сотрудничает с компанией Red Bull. В январе 2010 года появилось сообщение о том, что он подписал соглашение с Red Bull и собирается совершить прыжок с парашютом с высоты 36,6 километра (120 000 футов), находясь на воздушном шаре, что в случае успеха сделает его первым парашютистом, преодолевшим в прыжке звуковой барьер. Во время многочасовых тренировок в костюме и шлеме Феликс начал замечать проявления клаустрофобии, с помощью спортивного психолога и других специалистов он смог её побороть.

Первый прыжок должен был состояться 8 октября, но из-за погодных условий его пришлось перенести на 14 октября 2012 года.

14 октября 2012 года состоялся успешный прыжок Red Bull Stratos с высоты 39 километров (128 100 футов). По уточнённым данным, которые приводит газета Die Welt, прыжок состоялся с высоты 38 969,4 метра. Парашютист благополучно приземлился в окрестностях города Розуэлл американского штата Нью-Мексико.

На момент события зарегистрированы четыре новых рекорда Баумгартнера — самая большая высота прыжка с парашютом, самая большая дистанция свободного падения, самый высокий пилотируемый полёт на стратостате и самая высокая скорость свободного падения, которая превысила скорость звука и составила 1357,6 километра в час. В свободном падении спортсмен находился 36 402,6 метра, время свободного полёта составило 4 минуты 20 секунд. Рекорд длительности свободного падения устоял: 4 минуты 36 секунд падения с использованием стабилизирующего парашюта в 1960 году удались американскому лётчику Джозефу Киттингеру, который на сей раз помогал Баумгартнеру в подготовке прыжка. До прыжка Феликса официальный рекорд дистанции свободного падения (24 500 м), по версии ФАИ принадлежал Герою Советского Союза Евгению Андрееву. 22 февраля 2013 года ФАИ ратифицировала 3 официальных мировых рекорда — высота прыжка 38969,4 м, расстояние в свободном падении 36402,6 м и скорость падения 1357,6 км/час. Все рекорды были записаны на счет Баумгартнера. Прыжок транслировался на YouTube по всему миру, всего трансляцию смотрело более 8 миллионов человек. Рекорд высоты продержался до 25 октября 2014 г., когда он был побит одним из топ-менеджеров Google Аланом Юстасом, который прыгнул с высоты 41420 м. Дистанция свободного падения 37617 м также выше, чем у Баумгартнера. Однако, ввиду того, что Юстас использовал стабилизирующий парашют, рекорды дистанции падения и вертикальной скорости (1321 км/час) выделяются ФАИ в отдельную категорию.

Судимость

В 2010 году Баумгартнер, вмешавшись в конфликт между водителем греческого грузовика и владельцем легковой машины с немецкими номерами, нанёс водителю грузовика удар в лицо. В апреле 2012 года суд первой инстанции признал Баумгартнера виновным в нанесении телесных повреждений. 6 ноября 2012 года коллегия земельного суда Зальцбурга отклонила поданную апелляцию и утвердила приговор, согласно которому Баумгартнер должен выплатить пострадавшему 1,5 тысячи евро. С 6 ноября 2012 года в течение пяти лет Баумгартнер будет фигурировать в официальном реестре лиц, имеющих судимость.

Личная жизнь

После успешного приземления Баумгартнер сообщил, что впереди у него свадьба, а профессиональные планы связаны с работой горным спасателем.

Живёт в Швейцарии и США. Имеет также профессию пилота коммерческого вертолёта. Увлекается альпинизмом, боксом, мотокроссом, вертолётами и ралли.

См. также

• Андреев, Евгений Николаевич
• Долгов, Пётр Иванович
• Киттингер, Джозеф
• Пронюшкина, Нина Васильевна
• Эйкинс, Люк

Ссылки

• [www.redbullstratos.com/ Red Bull Stratos Project] (англ.)
• [www.eurosport.ru/all-sports/story_sto3452107.shtml Мировой рекорд LIVE на Eurosport.ru!]
• [www.redbullstratos.com/live Live Broadcast] (англ.)

Отрывок, характеризующий Баумгартнер, Феликс

«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.