Фелленберг, Филипп фон

Филипп фон Фелленберг

Филипп Эммануил фон Фелленберг (нем. Philipp Emanuel von Fellenberg; 27 июня 1771 — 21 ноября 1844) — швейцарский учёный-педагог и филантроп, агроном.

Родился в Берне в богатой семье, его отец занимал важный пост в кантоне. Начальное образование получил дома под руководством своих родителей, в 1790 году поступил в Тюбингенский университет, где изучал право и философию. Имея проблемы со здоровьем и желая его поправить, предпринял пешее путешествие по Швейцарии и прилегающим районам Франции, Швабии и Тироля, посещая многочисленные деревни, работая вместе с крестьянами и живя в их домах, изучая материальное положение крестьян и уровень их умственного и нравственного развития. Он пришёл к заключению, что главная причина бедности — отсутствие образования или его неудовлетворительная постановка, и решил, что необходима школа, которая давала бы профессиональные знания и вместе с тем общее личностное развитие.

После падения Робеспьера отправился в Париж и прожил там несколько лет, фактически по собственной инициативе занимаясь контрразведывательной деятельностью и стремясь предотвратить вторжение в Швейцарию французских войск. Однако его послания были проигнорированы правительством, а после захвата Швейцарии французами и раскрытия его деятельности он, приговорённый на родине к аресту из-за конфликта с местной элитой, был вынужден бежать в германские земли. Вместе с тем в скором времени вернулся на родину, был реабилитирован, после чего был отправлен в Париж, где по просьбе соотечественников выразил протест против злоупотреблений французских властей, однако эта миссия закончилась неудачей, после чего Фелленберг решил оставить политику и заняться претворением в жизнь своих педагогических идей.

Купив в 1799 году вместе с отцом участок земли под названием Хофвиль около Берна, он устроил там сельскохозяйственную школу, пансион для благородных детей и учительскую семинарию; его главной идеей было улучшение образования детей низших классов, «справедливого» образования для детей высших классов и соединения их в тесный союз. Занимался написанием агрономических сочинений, старался привить населению уменье пользоваться новейшими техническими изобретениями, в воспитании пользовался методом Песталоцци, хотя впоследствии отошёл от него; они дважды (в 1804 и 1817 годах) предпринимали попытки объединить свои школы, но оба раза неудачно. На протяжении сорока пяти лет ему помогала супруга, управлявшая женской частью школы. Очень скоро Хофвильская школа приобрела большую известность как своими моральными принципами, так и качеством преподавания сельскохозяйственных наук: сюда съезжались ученики из разных стран Европы и даже из Америки; российский император Александр I командировал графа Каподистрию (1813) для ознакомления со школой Фелленберга и, получив о нем благоприятный отзыв, послал к нему на обучение семь русских юношей. Местные жители обвиняли его в том, что вводимые им машины понижают спрос на рабочие руки и многих оставляют без работы, но тот успешно опроверг эти обвинения. После смерти Фелленберга школа перешла в руки его сына, Вильгельма, но просуществовала лишь до 1855 года, хотя послужила образцом для подобных ей учреждений, открытых в разных местах Германии и Швейцарии.

Источники

• Фелленберг, Филипп-Эммануил // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [de.wikisource.org/wiki/ADB:Fellenberg,_Philipp_Emanuel Статья] в ADB  (нем.)
• [www.zeno.org/Meyers-1905/A/Fellenberg Статья] в словаре Мейера  (нем.)
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/203997/Philipp-Emanuel-von-Fellenberg Статья] в Encyclopedia Britannica  (англ.)

Отрывок, характеризующий Фелленберг, Филипп фон

И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.