Фельдман, Аугуст Юлианович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аугуст Юлианович Фельдман
Дата рождения

15 марта 1899(1899-03-15)

Место рождения

г. Пернов, Лифляндская губерния

Дата смерти

5 августа 1970(1970-08-05) (71 год)

Место смерти

Таллин, Эстонская ССР

Принадлежность

СССР

Годы службы

19181938, 19401954

Звание

Командовал

249-я Эстонская стрелковая дивизия, заместитель командира Эстоского стрелкового корпуса, Военный комиссариат Эстонской ССР

Сражения/войны

Гражданская война в России,
Великая Отечественная война

Награды и премии

Аугуст Юлианович Фельдман (эст. August Feldman) (15 марта 1899, г. Пернов, Лифляндская губерния — 5 августа 1970, Таллин, ЭССР) — эстонский советский военачальник, полковник, в 19441945 гг. командовал 249-й Эстонской стрелковой дивизией, с 1951 по 1954 год — военный комиссар Эстонской ССР





Биография

Аугуст Фельдман родился 15 марта 1899 года в городе Пернов Лифляндской губернии в семье фабричного рабочего.

В возрасте пятнадцати лет поступил учеником слесаря на фабрику, где работал отец. Но вскоре работу пришлось оставить — началась Февральская революция.

Служба в армии

С октября 1917 года находился в рядах народной милиции, а в августе 1918 года вступил добровольцем в Таллинский коммунистический стрелковый полк, в составе которого участвовал в боевых действиях на Урале. Его полк тесно взаимодействовал с частями 30-й стрелковой дивизии, которой командовал В. К. Блюхер.

В составе Эстонской стрелковой дивизии принимал участие в боях под Нарвой, против поляков в районе Двинска, взятии Курска, Белгорода, Мариуполя, против подразделений Н. Махно на Украине. В 1920-1921 годах участвовал во взятии Крыма и ликвидации банд Заболотного и Левченко на Украине.

В 1922 году Фельдман поступил в Петроградскую интернациональную военную школу, в эстонской группе был передовиком в учёбе. Окончив школу в 1925 году, прошёл путь от командира взвода до начальника штаба полка.

Великая Отечественная война

В начале войны находился на должности начальника штаба 400-го стрелкового полка, с которым без малого месяц выбирался к своим в направлении Вязьмы. Позжнее майор Фельдман был назначен начальником оперативного отдела штаба 89-й стрелковой дивизии, с которой участвовал в отступательных боях на Западном фронте.

В конце 1941 года был отозван в Уральский военный округ на формирование 7-й Эстонской стрелковой дивизии. Сразу был назначен начальником штаба дивизии. 25 сентября 1942 года, когда две дивизии были сведены в состав 8-го Эстонского стрелкового корпуса, Фельдмана назначили заместителем командира 249-й Эстонской стрелковой дивизии. В этом качестве участвовал в тяжелых боях под Великими Луками.

В период освобождения Эстонии в 1944 году, когда комдив Ломбак был ранен, вступил в командование 249-й Эстонской стрелковой дивизией. Свою дивизию полковник Фельдман провел от форсировании реки Эмайыги до освобождения полуострова Сырве.

Особенно отличилась дивизия Фельдмана в сентябре 1944 года в районе Поркуни. Преследовавшая отходящих немцев, идя обходными дорогами, 249-я дивизия опередила противника и в районе Поркуни, где прижала немецкую группировку к озеру. Бои продолжались более 2-х часов. Понеся потери (свыше 400 человек), около 1000 вражеских солдат и офицеров сдались в плен.

Также полковник Фельдман отличился 23 сентября 1944 года, участвуя в составе передового отряда дивизии в освобождении Хаапсалу. К исходу дня отряд вырвался к Рохукюла. Дивизия форсировала пролив Суур-Вяйн и затем овладела островом Муху (водная преграда составляла свыше шести километров).

Указом Президиума Верховного Совета СССР за прорыв обороны немцев в районе Тарту 249-й дивизия была награждена орденом Красного Знамени. Позднее стали орденоносными и некоторые её подразделения: орденом орденом Красного Знамени был награждён 921-й стрелковый полк, орденом Кутузова 3-й степени — 779-й артполк, орденом Александра Невского — 307-й отдельный противотанковый дивизион, орденом Красной Звезды — 917-й и 925-й стрелковые полки.

За время войны Фельдман был два раза упомянут в благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего[1]

После войны

После окончания войны был назначен заместителем командира Эстонского стрелкового корпуса, затем несколько лет был начальником военной кафедры Тартуского государственного университета.

В 1951 году был назначен военным комиссаром Эстонской ССР, на этой должности находился больше двух лет. В 1954 году уволился в запас.

Скончался в Таллине в 1970 году.

Награды

Напишите отзыв о статье "Фельдман, Аугуст Юлианович"

Примечания

  1. [grachev62.narod.ru/stalin/orders/content.htm Приказы Верховного Главнокомандующего в период Великой Отечественной войны Советского Союза. Сборник. М., Воениздат, 1975.]
  2. 1 2 3 [ru.wikisource.org/wiki/%D0%A3%D0%BA%D0%B0%D0%B7_%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%B7%D0%B8%D0%B4%D0%B8%D1%83%D0%BC%D0%B0_%D0%92%D0%A1_%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0_%D0%BE%D1%82_4.06.1944_%D0%BE_%D0%BD%D0%B0%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%B6%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B8_%D0%BE%D1%80%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B0%D0%BC%D0%B8_%D0%B8_%D0%BC%D0%B5%D0%B4%D0%B0%D0%BB%D1%8F%D0%BC%D0%B8_%D0%B7%D0%B0_%D0%B2%D1%8B%D1%81%D0%BB%D1%83%D0%B3%D1%83_%D0%BB%D0%B5%D1%82_%D0%B2_%D0%9A%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%90%D1%80%D0%BC%D0%B8%D0%B8 Награждён в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 04.06.1944 «О награждении орденами и медалями за выслугу лет в Красной Армии»]


Отрывок, характеризующий Фельдман, Аугуст Юлианович

– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.