Фельдмаршал
Поделись знанием:
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
Фельдма́ршал (от нем. Feldmarschal(k)[1]) — чин, высшее воинское звание, существовавшее в армиях Священной Римской империи (позже — Австрийской империи) и германских государств, затем многих других государств.
Соответствует званию маршала в некоторых других странах.
Содержание
История звания «Фельдмаршал»
Впервые титул фельдмаршала для главного военачальника появился в государстве, образованном Тевтонским орденом в XIV веке.
В XVI веке звание фельдмаршала, как помощника главнокомандующего, появилось в Священной Римской империи. Позже оно начало использоваться в других германских государствах (Саксонии, Баварии, Брауншвейге), а также в Швеции, Нидерландах, Великобритании (с 1736 года). С середины XVIII века императорский фельдмаршал стал именоваться австрийским (с 1867 года — австро-венгерским).
В Бранденбурге/Пруссии (с 1657 года) и России (с 1699 года) использовался другой вариант высшего воинского звания — генерал-фельдмаршал.
Германия
До 1940 года чин (звание) генерал-фельдмаршала был наивысшим воинским званием в армии и ВВС Германии (в ВМС имелось соответствующее звание — «гросс-адмирал»). Во время Второй мировой войны 1933—1945 в вооружённых силах Германии звание генерал-фельдмаршала имели 25 военачальников.
В 1940 году было введено высшее звание в вермахте — «Рейхсмаршал», единственным обладателем которого стал Герман Геринг. После падения Третьего рейха звание генерал-фельдмаршала в армии и ВВС (а в ВМС гросс-адмирала) было упразднено.
Великобритания
В Великобритании звание фельдмаршала существует с 1736 года и до настоящего времени (в 1996 году было принято решение не присваивать это звание в мирное время, но после 2010 года возобновились присвоения звания фельдмаршала как почётного звания).
Швеция
Высшее воинское звание в сухопутных войсках Швеции. Присваивалось с XVI века до 1824 года (последним шведским фельдмаршалом стал Ю. А. Сандельс, умерший в 1831 году).
Нидерланды
Высшее воинское звание (чин) в ВС Нидерландов — фельдмаршал (veldmaarschalk), или фельдмаршал Соединённых провинций, появилось в XVI веке. Упразднено королевским указом в 1914 году. Последним фельдмаршалом Нидерландов был с 1840 принц Нидерландский и Оранско-Нассаусский Виллем Фредерик Карел, второй сын короля Нидерландов Вильгельма I.
Звание «Фельдмаршал» по странам
Страны, в которых звание существует в настоящее время
Звание (чин) фельдмаршала и звания (чины), приравненные к нему (мушир, англ. mushir, воевода (Сербия), генерал-капитан, фарик, англ. fariq), имеется в:
- Австралии (почётное звание),
- Афганистане,
- Бангладеш,
- Бахрейне,
- Бразилии (13 мая 2009 года умер единственный обладатель данного звания в стране маршал Вальдемар Леви Кардозу, звание присвоено в 1966 году),
- Брунее (помимо существующего звания фельдмаршала, существует высшее воинское звание (чин) присвоенный султану Брунея, которое приблизительно соответствует званию генералиссимус),
- Бутане,
- Гане,
- Египте,
- Иордании (носителями звания являются обычно короли Иордании или члены королевской семьи),
- Йемене (24 декабря 1997 года звание маршала было присвоено президенту республики Али Абдулле Салеху),
- Северной Корее,
- Лесото (имеет только король Лесото и только как почётное звание),
- Малайзии (существующее звание Янг ди-Пертуан Агонг переводимое как Верховный\Высший правитель присваивается новоизбранному главе государства (королю) из глав малайзийских штатов и только на время нахождения в должности),
- Марокко (имеет король Марокко),
- Монголии,
- Нигерии,
- Новой Зеландии (почётное звание, присвоено в 1954 году принцу Филиппу, герцогу Эдинбургскому,
- Омане,
- Португалии (почётное звание),
- Саудовской Аравии (в ВС страны существует два фельдмаршальских звания — фельдмаршал и фельдмаршал 1-го класса (мушир) которое присваивается королю Саудовской Аравии по восшествии на престол, то есть это звание (чин) может быть приравнено к званию (чину) генералиссимуса),
- Свазиленде (имеет только король Свазиленда и только как почётное звание),
- Судане,
- Таиланде,
- Шри-Ланке (впервые присвоено Саратху Фонсека в 2015 году).
Страны, в которых звание существовало ранее
- Албания
- Заир (присвоено президенту страны Мобуту Сесе Секо в 1983)
- Ирак (1979—2003, последний обладатель звания — президент Ирака Саддам Хуссейн, звание присвоено в 1979)
- Иран
- Испания (существует звание генерал-капитан приблизительно соответствующее званию фельдмаршала; это звание имели: Франсиско Франко (1938), Агустин Муньос Грандес (1956) и Камилло Алонсо Вега (1972), сегодня это звание имеет только король Испании (с 1975) как Верховный главнокомандующий)
- Камбоджа
- Канада (до 1968)
- Маньчжоу-Го (в 1932-45 в армии этого государства существовало звание Zong Shi Ling, которое было высшим воинским званием и соответствовало званию фельдмаршала в других странах)
- Мозамбик (1975—1990) (президент Мозамбика Самора Моизес Машел имел звание маршала),
- Непал
- Нигерия
- Нидерланды
- Оман
- Португалия (существует только как почётное звание)
- Российская империя (см.Генерал-фельдмаршал (Россия))
- Северный Йемен (1962—1990)
- Сербия
- Тайвань (в ВВС этой страны с 1959 по 1980 существовало звание T’e-Chi Shang-Chiang, которое соответствует званию фельдмаршала в других странах)
- Тунис
- Уганда (в 2003 умер единственный обладатель звания, президент страны Иди Амин, звание присвоено в 1975)
- Филиппины (в 1937 звание присвоено Дугласу Макартуру)
- Финляндия (16 мая 1933 звание присвоенно Карлу Густаву Маннергейму (1867—1951))
- Черногория (в 1910—1918 существовало звание Vrhovni Komandant, которое имел только король Черногории Николай I)
- Чили (последним обладателем звания генерал-капитан, приравненного к званию фельдмаршала был Августо Пиночет)
- Швеция
- ЮАР
- Югославия (единственным обладателем звания был Иосип Броз Тито)
- Эфиопия (звание существовало до 1976 года; его обладатели: c 2 ноября 1930 года — император Эфиопии Хайле Селассие I и с 1934 года — Его Высочество принц Сеюм Мангаша Тигрей (1897—1960)).
Напишите отзыв о статье "Фельдмаршал"
Примечания
- ↑ Фасмер М. Р. Фельдмаршал // Этимологический словарь русского языка.. — М.: Прогресс, 1964—1973.
Ссылки
- [www.bambooweb.com/articles/F/i/Field_Marshal.html Field Marshal] (англ.). Bambooweb Dictionary. Проверено 16 сентября 2009. [www.webcitation.org/61APAIybz Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
- [www.uniforminsignia.net International Encyclopedia of Uniform Insignia] (англ.). Проверено 16 сентября 2009. [www.webcitation.org/61APB0TCi Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
- Saudi Royal Guard Regiment (англ.)
- [www.presidentsaleh.gov.ye/shownews.php?lng=en&_newsctgry=2 Marshal Ali Abdullah Saleh President of the Republic of Yemen] (англ.)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Фельдмаршал
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
